На сегодняшний день, как мне кажется, это самая правдивая вещь о вещественности чувств, которую я когда-либо писал.
Изначально был написан рассказ. Потом я добавил рифм. «Стихотворения не пишутся — случаются».
Стихотворение или нет — судить вам. И пусть всё сложится.
В этом доме все вещи забыли свою природу. У двери на спине вырастают горбы от влаги. Она ходит со скрипом.
И зеркало морщится: «Вот он». Упираясь в щетинистый профиль совсем не кстати. Полый шкаф — нараспашку, открытым вопросом. Ему вторит окно, как открытый финал. Возвращаюсь с работы. С ботинок капают слезы. Пол вспотел. Батарея ко мне холодна.
Неохота раздеться. Глядишь, а толстовка-то в пятнах, оттого что без тела жиреет ночами, проседая в плечах всё расхлябанней. Это понятно.
Жаль цветов, ведь они по тебе скучали.
Их бутоны багровые клонят главы. Чтобы было, куда умирать, мы сначала живём.
В этом доме цветы умирают, дабы никогда не узнать, для кого. Ни о чём.
Из расширенных пор телефонной трубки сочатся звуки. Они так не похожи на гул и гудки за окном. Не похожи они ни на свист, ни на сильные руки не борея, но ветра, что мечется по опустелой квартире, ища ночлежку, как скиталец, и ворот находит:
вот он скатился по шее, спине и в промежность меж гардины и рамы оконной.
Рот при содействии рук, как то тесто, замесит воздух. Старой девой ворчать до утра животу. На голодный желудок и ночь так непросто принимать то себя, то свою пустоту.
Телефонные трели звучат постыло. Будет дождь. Лучше шум уж, чем комом в гортань немота. Слух находит твой голос в не знакомых мне людях. Твоя тень примелькалась и там.
Что-то смолкло на полуслове. Вот и дом, как лицо, постарел. Вот морщины вгрызаются в кровлю. И по стенам.
Лежит на столе та записка...
Окно раскололось. Тюль дымится как волос седой.
У немой тишины скверный голос. Не сквернее ссоры с тобой.
Вот цветы увядают и сохнут. И не им, и не мне ни черта не понять, для чего так бездонна скоротечная красота.
Ждут все вещи ремонта и дела. Молотка ли, паяльника, чуда. Так моё неисправное тело ждёт тебя неизвестно откуда.
Чтоб охрипший звонок как дитяти.
Чтобы коврик — взахлеб капель грозди.
Чтоб скрипучая дверца, не глядя, отворила желанному гостю.
Чтоб сапожки бок о бок с моими неумытыми кедами встали.
Чтобы вещи, столпившись, застыли в томной паузе.
И... Засияли!
Чтоб под руку, на цыпочках, кротко, не будя половиц, мы ступали за цветами, которым так долго твоего не хватало дыханья.