Прошли долгожданные премьеры «Риголетто» Верди, по моему нескромному мнению, одной из лучших постановок в ГАТОБ, возможно, самой лучшей. Ляйлим Имангазина, режиссер, после великолепной «Травиаты» выстрелила «Риголетто» и поразила меня наповал. Фантастическая постановка.
Пишу свои впечатления, находясь в мысленном диалоге с @Beethoven Никитой Ковалевым. Вместо того, чтобы сесть и написать нормальный пост, он сыпал перлы в постах и комментариях в фейсбуке, в ленте это ухнуло вниз и потерялось. Спорных тезисов два: первый, опера «Риголетто» да и весь Верди это итальянщина, продукт для ширнармасс; второй, в наших постановках мало театрального, все стоят столбом и поют. Хотя ему понравилось.
По первому пункту, не он первый, Владимир Стасов, музыкальный критик и публицист, писал 130 лет назад:
Нынешняя русская публика в опере - трех сортов, как и все публики в Европе. Одна группа состоит из людей, находящихся покуда еще на самой низшей ступени развития [это он про меня], лишенных равно и вкуса, и понимания и потому всецело утонувших в самой жалкой, рутинной и вполне фальшивой музыке - итальянской. Эти люди еще ничего не различают, и, кроме самых пустых мелодий и ничтожнейшего сладкозвучия, все остальное для них - дремучий лес. Противоположную группу составляют люди, которые способны разуметь, понимать и любить настоящее искусство, высокое и великое, и могут удовлетворяться лишь теми его произведениями, где есть, в самом деле, талант, правда и красота. Между этими двумя крайностями помещается огромное большинство, состоящее из тех, кто и от хорошего не прочь да и от плохого приходит в энтузиазм, кто и гениальному созданию бьет в ладоши, да и от бездарного проливает слезы. Это те самые люди, которые всегда готовы назвать Шекспира великим, но и от Дюма ночей не спят, … которые надевают венец на Рашель, но тоже и на крикливого певуна, достойного исполнителя вердиевской музыки
Если подумать, Никита прав, «Риголетто» шлягер всех времен и народов, абсолютно доступный и привлекательный для всех, а в новой бомбической постановке невероятно заманчивый, всяко прельстительней, чем поход в мега-молл, где висят унылые шмотки. По совпадению, именно в этот день молодежь, уму не постижимая как марсианин, сначала спала ночью на автостоянке, потом до полудня лежала на коврике, давясь в очереди в угол H&M. Это побило даже китайское исступление перед фистульным пением.
Стасов высмеивал и так называемых «меломанов» [это опять я], любящих и ценящих в опере только «голоса». И действительно, все наши обсуждения в форуме меломанов были вокруг исполнителей обоих дней премьеры, об этом будет в самом низу этого поста.
По второму пункту, я понимаю, чего хочет Beethoven aka Никита. Ему хочется режиссёрской изобретательности, которой кормят пресыщенную публику в западных театрах и фестивалях. Вот тут в статье «Признак оперы» два известных музыкальных критика Илья Кухаренко и Ольга Федянина классифицировали значительные, не режоперный шлак, современные оперные постановки. Например, в аналитическом подходе режиссеры ищут мотивы и обстоятельства, которые делают психологически достоверным преувеличенное «оперное» поведение и горячечные эмоции персонажей. Приводят пример постановки Михаэля Ханеке, который поместил оперу «Дон Жуан» Моцарта и да Понте в офисный небоскреб и нашел соответствие социального неравенства персонажей и обитателей современного офиса и всех коллизий этой оперы:
Но и мыслям оперы отыскиваются парадоксальные и интересные созвучия в современности
Цитата из любопытной статьи про проделки нынешних режиссеров.
Если пойти по этому пути, можно постановку сделать актуальной, так, что ее запретят, как запретили пьесу Виктора Гюго «Король забавляется», например, поместить действие Риголетто в наше время в столицу соседней среднеазиатской республики, где, по слухам, сын одного из прошлых президентов любил жен свиты куртизанов друзей. Все это хорошо только там, где и практикуется – на Западе, где оперу прокатят в хвост и в гриву в течение месяца и поставят новое другое.
Тут ты не прав, Никита!
Во-первых, у нас страна среднеазиатская, во-вторых, театр государственный, в-третьих, в репертуарном театре, постановка которой будет идти годами, она должна быть традиционалистской и никакой другой. Остальное быстро надоедает и истощается.
Новая постановка хоть и традиционная, но крайне продумана по части драматических и визуальных эффектов. Мне нравится концепция постановщиков, художника Вячеслава Окунева и режиссера Ляйлим Имангазиной. Универсальные декорации, сделанные из специальной акустической звукоотражающий поверхности в виде лаконичных стен из камня с арками-окнами и арками-дверями и галереей второго этажа на заднике, где монтажно проходит параллельное действие, они могут подойти для многих опер.
Гениально просто и просто гениально! Заполни пространство внутри вычурной мебелью – получится зал у герцога; поставь скамью и кадки с деревьями – дома у Риголетто; поставь стол, лавки, сети и лодка – вот дворик Спарафучиля у реки. Зато костюмы персонажей отделаны скрупулезно и поражают нарядностью, избыточностью и эффектностью. Есть на что посмотреть и картинка красивая.
Мне не хватает правильных фотографий для иллюстраций, почти все сделаны крупным планом, и показывают, хоть и с живописными деталями, но тривиальных исполнителей. Смотреть надо на общие планы, на все пространство портала сцены, тогда открывается величественная картина в панораме и в перспективе, полная аллюзий и смыслов.
Начинается увертюра, то, что исторически предваряло оперу, пока опаздывающие зрители рассаживались по своим местам. Можно показать, как в прошлой постановке, закрытый занавес, и нечего, нормально. В новой постановке в проемах открытых арок (еще одна, опускающаяся конструкция) появляются фигурки потерянного Риголетто и Монтероне, скорбящего над телом умершей дочери, перед ними призраком проходит наёмный убийца Спарафучиле со своей кошмарной тележкой для перевозки трупов. На фоне музыки это выглядит нереально-потусторонне и сразу вводит зрителя в курс дела. Этот прием, одной картинкой, молча, запечатлеть образ прошлого и будущего, я уже не первый раз узнаю в постановках Ляйлим Имангазиной (в «Травиате» была сильная сцена: упавшая без чувств Виолетта и окружающая ее блестящая светская толпа).
Далее начинается действие у герцога. Нарядный зал, кажущийся богато декорированным только с помощью люстры и шикарно разодетой свиты. Обстановка оргии, возлежащие в живописных позах группки придворных, веселые развратные дамы (женский хор), пританцовывающий в глумливом хороводе, в платьях с фижмами с разрезами, но без нижних юбок, плотно обтянутые ляжки выглядят порочно и непристойно. Пение персонажей происходит на фоне предельно доходчивого драматического действия, как в хорошем театре. Финал сцены, когда герцог возносится на подвесном троне над присутствующими, впечатляет и заставляет отгадывать энигматические смыслы. Трон сделан в виде люльки-конструкции с аллегорическими фигурами по мотивам обнаженных статуй Утра и Вечера на надгробье Лоренцо Медичи Микеланджело. Они повернуты друг другу, между ними третьим будет герцог. Что это? Обдумывать будем позже, а пока сцена действует на воображение, эмоции и образное мышление зрительного зала, наполняя души эстетическим восторгом.
Вот еще одна сцена, показавшаяся Никите неподвижным столбом, но вызвавшая у меня восторг и холодок ужаса. Сцена похищения Джильды. Похищают ее трое, Борса, Марулло и Чепрано.
А хор, стоящий неподвижной толпой людей в ночи, в черных плащах с остроконечными капюшонами, с белыми безглазыми лицами-масками в черных повязках на глазах навевает глубинные ассоциации со смертью, с эпидемией чумы, с карнавалами в Венеции. Атмосфера нагнетена правильно и исторично. Нервы натянуты не только гениальной музыкой Верди, но постановкой Имангазиной-Окунева. И так на ВСЕМ протяжении оперы!
Новое – эта чудесная и полноправная раскованность хора, смех. В массовых сценах можно смотреть на кого угодно, даже стоящего у воды хориста, все живут и действуют, каждый персонаж занят в мизансцене. В старой постановке действовали только солисты, указанные в программке.
О чем поют, то и играют, как бы фразируя действие. Актерская игра хора и персонажей акцентированно выразительны, движением они выделяют смысловое содержание пропетых фраз. Слушайте, это даже кордебалет часто не в состоянии сделать, то есть люди, профессионально занимающиеся пластикой движений.
Вот еще одна сцена, эротическая, свидания герцога с Маддаленой, показали даже их условный, но недвусмысленный коитус. Верди замучили цензоры, пришлось многое менять, например реплику герцога «Хочу комнату и твою сестру» (у Гюго еще грубее - "Стакан и твою сестру") на «Хочу комнату и вина». Цензуру задевал не только сюжет и персонажи, но и неуважительные реплики в адрес религии и вульгарный язык.
Маддалена со своим братом Спарафучилем не просто поют, а еще и дерутся. Постановка театральна как никогда, игровые моменты не мешают петь, строго следуют за музыкой, специфика оперы не нарушена, как иногда бывает в других постановках ГАТОБ, да хотя бы у той же Имангазиной в ее некоторых ранних постановках.
А финальная сцена просто потрясает. Ночь, туман, кошмарный вид лодки, где лежит умирающая Джильда…
Окунев вытаскивает из подсознания хтонические ужасы и впечатления. Высокий нос и заниженная корма, это не лодка, а челн Харона. Откуда это? Из просмотренных в детстве десятков альбомов по искусству и прочтенных книг? Или это из коллективного бессознательного? Белое покрывало – жуткий саван, которым она закрыта. Две трагические фигуры - безутешного мужчины и умирающей молодой женщины универсальны и архетипичны. И тут, вдруг, рассеивается туман, в арках верхней галереи показываются огромные, ясные, отмытые грозой звезды. И на фоне прекрасного неба идет герцог, напевая свою песенку.
Теперь осталось написать о впечатлениях исполнения обоих составов премьеры и смыслах оперы.
Это еще один лонг рид.
Поэтому – продолжение следует…