СТЫД

Пружина времени разжалась. Теперь все происходит так стремительно, только успевай переосмыслить. Вчера все горевали по сгоревшей белочке, а сегодня, когда ее маленький трупик еще даже не разложился, трагедия бедного существа уже всеми забыта. Но бывает, событие зацепит и не оставляет в покое. Так и ходишь с затяжной, необоримой рефлексией, с мыслью, в данном случае простой как – говорили в моем детстве – три рубля: черт возьми, ну как же вам не стыдно?

Чтобы сохранить лицо героям этой комедии, текст письма следовало сделать не столь однозначным, суровым и бескомпромиссным. Но к беде депутатов, слова сложены таким плотным строем, что не оставляют ни малейшего шанса на отступление. Без того чтобы не потерять лицо, не почувствовать свою честь уязвленной. Те, кто писал их – хорошо знают свое дело.

«Мы всецело поддерживаем этого человека, настоящего гражданина своей страны, честно прослужившего во благо своего народа, родной земли. Мы не дадим очернить его имя. Насколько хватит наших сил, мы постараемся противостоять этому потоку лжи, поскольку здесь затрагиваются вопросы оскорбления ЧЕСТИ и ДОСТОИНСТВА (выделено мной) не только одного человека, а всего населения области...»

Сколько пафоса, праведного гнева, и, да-да, чувства оскорбленного достоинства. Разве в этих словах есть хоть доля сомнения – достаточная, чтобы уже на следующий день быть опроверженными? Если с таким апломбом заявлено - будем стоять за Бергея, насколько хватит наших сил – так стойте, мужики.

Но особая мерзость этой истории и заключается в том, что никаких убеждений, терзаний, мук совести, преданности экс-акиму Атырауской области Бергею Рыскалиеву или кому бы то ни было еще на этом свете включая Елбасы, ни у кого из депутатов, конечно, не было и нет – одно только малодушие и карикатурный страх перед более сильным. Пришел местный авторитет с бумажкой, суровые атырауские парни испугались и подмахнули, пришел авторитет из центра –  испугались пуще прежнего, и подмахнули с большим энтузиазмом. Они могут делать это снова и снова, всегда услужливо принимая удобную для вожака позицию – что поделать, такова участь всех омега-самцов.

Как-то давным-давно в детстве я прочитала рассказ одного узбекского писателя, кажется, Мухтара Аскада. Два соседа поссорились из-за старого фруктового дерева, растущего прямо на границе их дворов. Вражда между домами так накалилась, что однажды два соседа – двое гордых восточных мужчин – сошлись в открытой схватке. При этом за ними, открыв рты, наблюдали их дети, и что интересно, у того что покрепче и славился на всю округу богатырской силой были одни дочери, а у хлипкого и слабого – сыновья. Исход битвы, казалось бы, был предрешен. Но когда враги уже стояли лицом к лицу посреди двора, как быки, с налитыми от ярости глазами, тот, кто слабее, вдруг шепотом попросил противника поддаться. Он умолял ошалевшего от удивления богатыря уступить. Ведь у него сыновья. А у тебя дочери, сказал он. Как я буду смотреть в глаза сыновьям? И тот, который богатырь все понял и поддался. Да, именно так, понял и поддался, и упал, как подкошенный, от тщедушного тычка соседа и счастливые сыновья последнего с гордым кличем победы бросились к отцу.

Мне очень нравится этот рассказ. Он лаконично, сдержанно, но точно показывает характер восточного мужчины, для которого уронить себя в глазах сыновей хуже смерти. Ну и правда, зачем все это, зачем фруктовое дерево с его богатыми плодами, если твои сыновья уже никогда не посмотрят на тебя с гордостью и восхищением? Пусть сосед с досадой хмыкает про себя, пусть весь мир знает в чем дело. но сыновья – сыновья должны гордиться силой характера, честью и достоинством отца.

Вот эти подписавшиеся и на следующий же день раскаявшиеся депутаты – они ведь не абстрактные фигуры, не механические куклы в чужом действе - это конкретные мужчины, каждый со своей судьбой, именем, биографией. У них есть жены, любимые женщины, дочери, сыновья - ради них они работают, делают свои карьеры и состояния. К ним они возвращаются поздно вечером после работы, и –
неизбежно смотрят в глаза. Вот этой мутации восточного мужского характера я не в силах понять – как же они на глазах своих сыновей падают снова и снова на землю и униженно катаются там в пыли?

Знаете, на мой взгляд даже после воровства и убийства не может быть так стыдно перед сыновьями как после публичного добровольного самоуничижения. Воровство и убийство – ужасные преступления в глазах общества, но они не могут породить смертельное чувство стыда, как презрительный пинок от сильного соседа. Вонзить во врага кинжал – жестоко и бесчеловечно. Но не стыдно. Вылизывать всем вожакам стаи по очереди – позор. Особенно перед сыновьями.
Но наши не краснеют. Не в первый и не последний раз. Им уже не бывает стыдно, и их как-то не жаль… Только вот за сыновей страшно.

P.S. А в рассказе «победивший» герой отказался от прав на фруктовое дерево, из-за которого дрался. Он хмуро сказал своим мальчикам, чтоб больше не лазили на него и не таскали ягод, как ни удивлялись дети – мол, ты же победил! Потому что есть вещи важнее вопроса, кто хозяин дерева и вправе рвать плоды…