Это был один из тех редких вечеров, когда весь мир казался довольно милым и дружелюбным.
Я лежал на крыше своего семиэтажного дома, глядя на бездонное сине-черное небо, усыпанное россыпями звезд.
Для городского неба это чрезвычайно редкий вид. Обычно все затянуто или смогом, или облаками. А сегодня на удивление- вот это все. Нагретая за жаркий день крыша приятно согревала тело, и я лежал, просто отдаваясь этому вечеру и своим мыслям.
Наконец-то настал один из тех редких золотых моментов, когда в этом безумном хаосе жизни ты видишь какую-то закономерность, а вечерний гул города кажется прекраснейшей симфонией Вселенной, полной глубокого философского смысла и познания вечного.
И ты смотришь на звезды, вглядываясь в непостижимое и задаешь себе этот веками не убиваемый вопрос: "А зачем мы здесь?".
Я не тороплюсь. Так почему бы и не пофилософствовать?
Дом, который стоит напротив моего дома, наполняется светом, люди в освещенных окнах ходят, едят, пьют, смотрят новости, живут своей обычной повседневной жизнью. А я здесь, на крыше, на плоской крыше, от которой пахнет битумом и смолой.
Наш дом стоит на возвышении, открытый всем ветрам, каким только вздумается подуть; детская площадка, которая виднеется внизу, заполнена детворой. На ней разбросаны две-три горки, с полуразбитыми ступенями; качели, выкрашенные в диковинный неопределенный цвет, печально позвякивали оторванными цепочками.
Я благоразумно отползаю от края и ложусь ровно на середину, продолжая размышлять о высоком. Я думаю о пещерном человеке, обдолбанном доисторическими грибами неандертальце, который после тяжелого трудового дня, так же где-то в своей пещере глядел на небо через дыру в потолке. И размышлял. Конечно, ему лезли в голову мысли о том, что жена ему весь мозг проела нытьем о шкуре из мамонта, что у всех ее подруг мамонт, и лишь она одна как лохушка ходит в бизоне. Конечно, он морщился, вспоминая, что старшенького пора обучать охоте на саблезубого тигра, а младший совсем отбился от рук, шаман племени жаловался на него неоднократно.
Но неандерталец то ли от воздействия грибов, то ли от прекрасного вида звезд, не хотел думать об этом. Он думал о вечном. О том, что в своем многочисленном семействе он безумно одинок. И никто его не понимает. И, наверное, никогда не поймет. А ведь ему почти 23 года- глубокая старость, не за горами смерть. То ли мамонт наступит, то ли враждебное племя прибьет. И помрешь, так и не узнав, а зачем все это. Вот у его жены есть цель- шуба из мамонта. Чтоб все позеленели от зависти.
А у него? А у него? Чего хочет он, для себя, наконец-то для единственного себя?
Так и в далеком 3050 году, полуробот, получеловек будущего будет выглядывать в иллюминатор своего бункерного номера люкс, задумчиво глядя на ровный белый свет, издаваемый искусственной звездой Галоген-1.
Этому человеку будущего всего 123года, он обычный подросток своего времени. За иллюминатором бушует пандемия сверхновой галактической заразы, поэтому ближайшие десятка два лет придётся провести на карантине. И все из-за иностранного туриста, слопавшего недожаренного лапротека.
Машиноид нервно забарабанил сверхчувствительными чипированными ногтями по белоснежной обшивке бункера. Он ещё застал время, когда умирала звезда по имени Солнце. Он помнил как золотистые лучи нагревали искусственную фарфоровую кожу на его лице. Довольно приятные были ощущения. А вот Галоген-1 так не грел.
Мертвенный, бледный свет напоминал свет операционного блока, идеально круглый шар звезды не давал никакого простора воображению. Ртуть плавно переливалась на поверхности, кое-где образовывая небольшие цунами, что заставляло потоки света вибрировать и дребезжать. Машиноид подумал про тот жуткий дремучий 21 век, когда гаджеты только становились неотъемлемой частью жизни человека, и люди ходили без единого чипа в теле.
Чем они жили и о чем думали?
То больное и страшное время, когда при звонке в дверь человек вынужден был делать усилия, вставать и самолично открывать дверь другому, такому же без электронному страдальцу, приперевшемуся собственными ногами.
Вот дикость-то! И полумашинный человек задумался, глядя на неоновое небо из своего номера люкс, оснащенного последним словом техники: "А все-таки интересно, зачем мы здесь?". И то же неандертальское одиночество навалится на него, взыграв в его остаточных ДНК человеческого тела, и ему станет грустно и страшно. Подумав о том, что хоть он и полубог и сверхчеловек, а все равно ему чего-то не хватает, и все равно он не в состоянии понять смысл этого безумного, яркого и хаотичного бардака, имя которому- жизнь.
И осознав, что еще одно мгновение в таком состоянии просто разорвет его душу на кусочки, он идет поболтать с Богом.
Нажимает на кнопку и Аллен Гинзберг сонным голосом отвечает: "Алло" Милый, старый, нелепый Аллен, тот, кто всегда борется со всем взрослым- правильным, конформистским, отвечающим за себя и т. п.- с миром. Вечный ребенок в теле взрослого бородатого гения. И наш человек будущего задает вопрос, извечный вопрос всех людей на земле: А зачем мы здесь.?
--Понятия не имею —отвечает Аллен и кладет трубку.