МИР ЖЕЛАНИЙ – МИР ЖЕЛАННЫЙ
В первый момент Федя подумал, что ему померещилось. Выйдя из подъезда, вперед он не посмотрел – развернулся закрыть дверь. Дверь была предметом гордости подъезда, поставили ее всего пару недель назад, и пока соседи тщательно закрывали ее, выходя или пройдя внутрь, не хлопали – берегли замок. В подъезде стало чище, пропали вечные запахи, которые, казалось, принадлежали подъезду от его рождения – запахи пролитого пива, вокзального туалета, давно нестиранных носков и пригоревшей каши. Ходить по подъезду стало куда приятнее. Федор даже стал закуривать теперь, только выйдя из подъезда, а не сразу за порогом квартиры. Аккуратно притворив дверь, Федя развернулся и увидел его.
Киоск стоял прямо перед подъездом, поражая зрителей яркими цветами, чисто отмытыми стеклами и своей полной нелепостью. Стоял прямо посреди тротуара, слегка нависая над газонами своими округлыми боками. Прямо по центру куполообразной крыши крутилась ярко светящаяся надпись: «МИР ЖЕЛАНИЙ».
Окошечка не было, только дверь посередине. Времени до работы оставалось еще достаточно, и Федор решил зайти, очарованный яркими красками и невесть откуда взявшейся довольно приятной музыкой. Джаз это или классика, Федор так и не решил, никогда в ней не разбирался.
Дверь потянулась со значительным усилием и в тот момент, когда Федор открыл ее, чтобы шагнуть внутрь, в ярко освещенный проем, он ощутил себя опять закрывающим дверь подъезда. Голова на секунду закружилась, железная дверь хлопнула так, что Федор вздрогнул. Он обернулся и увидел обычную дорожку – никакого киоска. А вот музыка – музыка осталась, все такая же медленная, распевная, в чем-то печальная. Музыка в этот день Федю так и не оставила.
Пожав плечами, Федор в недоумении постоял, покрутил головой, озираясь, как будто киоск мог куда-то убежать, и пошел на остановку. Повернув от подъезда налево, к остановке, он услышал, что музыка стала громче. И в то же время почувствовал, что идет в двух направлениях сразу: налево – к остановке и направо – к стоянке рядом с домом. В руке он нес портфель и одновременно что-то почти невесомое. Барсетку? Федор остановился и поднял руку. Тяжелый портфель весомо оттягивал сухощавую ладонь. Одновременно он чувствовал барсетку и даже знал, что в ней лежат документы, ключи, телефон, бумажник, сигареты с зажигалкой. Он стоял на месте, чувствуя в то же самое время, как приближается к стоянке.
Знание пришло неожиданно, показалось даже, что оно всегда было, просто появилось в нужный момент.
«…Сейчас ты ощущаешь не только себя, но и другие варианты твоего существования, в которых ты реализовал свои прошлые желания или были реализованы желания твоих родных …»
Федя хмыкнул и снова двинулся к остановке. Второй Федя как раз подошел к стоянке и двинулся к серебристому Форду. В это же самое время появился Третий и, повернувшись в другую сторону, пошел к стоящему на отшибе Москвичу.
Подошел троллейбус, и Федя втиснулся в переднюю дверь, ввинтившись плечом между спин, в то же самое время ощущая нагретую матерчатую седушку Москвича с наброшенными на спинку кресла массажером и прохладную кожу Форда.
Троллейбус на перекрестке дернулся, в салоне тряхнуло. Одновременно Второй набирал скорость в своей серебристой торпеде, стараясь попасть в зеленую волну на проспекте, а Третий уже занял место в привычной пробке на светофоре.
Второму пришлось ехать долго: Федя уже сидел на работе, включив компьютер, и пытался разобраться во вчерашнем отчете, а Второй еще только подъезжал к блестящей башне офисного здания. Сосредоточиться было трудно, ощущение себя сразу во многих местах мешало. Правда, Федя уже понял, что управлять двойниками не надо, они сами неплохо знают, что и как им делать, да и Федю, видимо, не ощущают. В это время Третий уже выехал из пробки и, добавив газу, уверенно двигался к выезду из города.
Проявился Четвертый – сразу заболела голова. Федя почувствовал мощный утренний выхлоп: Четвертый вчера явно перебрал, а сейчас только проснулся.
Федя начал заполнять очередную таблицу, с интересом приглядываясь к своим двойникам. Странная ситуация, в которой он оказался, не тяготила его. Федя даже чувствовал себя слегка окрыленным: как раз сейчас он и сможет увидеть, к чему могли привести его все многочисленные «А вот если бы…». Помечтать он любил всегда и часто задумывался о том, что было бы, если бы его желания в свое время осуществились…
Второй сидел на совещании. Он оказался таким же экономистом, как и Федя, только рангом повыше. Суммы, которые он огласил, казались даже нереальными, Фединой конторе они могли бы присниться только в ночь под рождество, когда так хочется верить в Деда Мороза, Снегурочку и Волшебника в голубом вертолете вместе взятых. Третий уже выехал из города, похоже, направлялся на дачу. Четвертый успел опохмелиться и тупо уселся перед телевизором.
Федя почувствовал, что есть еще пятый и шестой, но сосредоточиться на них пока не получалось.
Понемногу Федя начал понимать, что собой представляют эти двойники. Конечно, они не представлялись, не рассказывали ему о своей судьбе. Просто по некоторым деталям Федя становилось понятно, чем именно их жизнь отличается от его.
Золотое кольцо на пальце у второго сверкало крупным, хотя, Федя знал, искусственным гранатом, с надписью на обратной стороне с годом окончания университета и названием группы. Университета, в который так хотел его протолкнуть отец, группы, в которой он мог бы учиться.
Третий, в отличие от Феди и Второго, явно не был обременен высшим образованием, но, судя по забитому рассадой багажнику, жил в постоянных дачных хлопотах. В отпуске он был или просто работал по сменам, Федя не понял, да и не так уж важно это было.
У Четвертого ныла нога, и Федя подумал, что это могло быть ранение. Может быть, он воевал? Значит, тоже с институтом не повезло? Этого Федя тоже до конца не понял.
К этому моменту Федя отчетливо ощутил еще двух двойников. Пятый стоял на базаре, торговал помидорами и как раз в этот момент впаривал пожилой покупательнице два килограмма уже начинающего подтекать товара. Шестой сидел в кафе: сейчас он разговаривал с официантом, делал заказ для кого-то, кого еще не было.
Становилось все интереснее и интереснее.
Третий был явной реализацией маминых желаний: спокойно работать, спокойно собирать спокойно посаженный урожай – об этом она мечтала и для своей семьи и для сына.
Четвертый… Кто мог пожелать ему такой жизни, Федя понять не смог. Смутно вспоминались юношеские вечеринки, на которых, после пятой рюмки парни дружно собирались идти в Афган, записываться в военные училища, да и просто прямо с утра начинать становиться не меньше чем Джеймсами Бондами.
Пятый сейчас явно был озадачен: появившийся перед прилавком кавказец требовал с него деньги, и Федя чувствовал, что ситуация накаляется. Он прислушался – Пятый явно попал в передел рынка. Кавказец точно был чужим, похожие парни подходили и к другим лоткам – Пятый увидел таких уже человек семь. Денег у него не было, минут двадцать назад он сдал выручку хозяину и теперь пытался объяснить это кавказцу. Слушать тот не хотел, размахивал руками, неожиданно достал телефон, нажал пару клавиш, быстро обменялся парой стрекочущих фраз на своем языке с собеседником, а потом абсолютно неожиданно вынул из-под жилетки сзади пистолет, выстрелил Пятому в грудь и тут же пошел дальше, часто оглядываясь и пряча пистолет на место – за пояс на спине.
В первое мгновенье Федор даже ощутил сам выстрел, буквально подпрыгнул на месте, опрокинув на стол кружку с чаем. Соседи по кабинету недоуменно оглянулись: сегодня Федя явно вел себя странно. Чуть позже Федя понял, что последствия выстрела его не коснулись: а вот пятый, похоже, терял сознание, может и умирал. Федя чувствовал его все слабее и слабее. Последнее, что он увидел на стороне пятого – склонившихся над ним людей и быстро сужающийся кружок неба между их головами. Потом пятый пропал…
Второй со вкусом обедал. Обедал в столовой, но явно не городской. Борщ, настоящий. Котлетки – явно из свежего мяса. Компотик в хрустальном стакане просто лучился на солнце, источая вокруг аромат свежесваренных яблок и сливы. Третий в это время вкалывал на грядках, не разгибаясь. Четвертый, видимо, собрался в магазин. Шестой закончил обед и провожал собеседника до дверей. Махнул ему рукой и отправился к своей машине.
Появился седьмой, и Федор сразу понял, что это реализация желаний его бывшей супруги: все тело чесалось, лицо было явно небритое. Но главное – он почувствовал его в тот момент, когда седьмой довольно вытаскивал из урны пустую пивную бутылку. Жена всегда каркала, что он кончит на помойке, собирая бутылки.
Шестой в это время сел в машину – это был черный Порш и вставил ключ в замок зажигания. Повернул. Последнее, что увидел Федя глазами Шестого – яркая вспышка. Потом тишина. Этого взорвали – подумал Федя. Сам он ничего не почувствовал – видимо, Шестой умер мгновенно.
Федю передернуло, умереть второй раз за день, никак не входило в его планы на сегодня. Но это оказалось только начало.
Когда третий схватился за сердце и присел на землю, Феде стало крайне плохо. За грудиной вроде бы давило, боль била под лопатку и отдавалась в левом локте, сердце начало стучать, казалось, с перебоями. Он пошел в медпункт, фельдшер простукала его, послушала фонендоскопом, померила давление, но ничего не нашла. Федя немного успокоился, и как раз в это время Третий упал. Последнее, что Федя видел – это несколько комьев красноватой земли и две травинки, которые колыхались от его дыхания. Боли уже не было, и когда травинки перестали двигаться, а затем пропали, Федя понял, что третий тоже умер.
Именно в этот момент Федя почувствовал еще десятки жизней, в которых он был: бывшим летчиком, сварщиком, военным, слесарем, милиционером, пожарным, инвалидом, сумасшедшим, даже художником и артистом… Похоже, желания Федора были так широки, что реализуй он любое из них, и мог бы добиться чего угодно. После фельдшера Федя отпросился в больницу и двинулся домой пораньше. Но не успел он дойти до дома, как двойники просто начали массово вымирать: Второго застрелили при взятии ОМОНом офиса – он пытался отстреливаться, четвертого зарезали возле ларька, правда, и он успел кому-то сломать челюсть. Седьмой, похоже, отравился какой-то гадостью – денег от бутылок явно не хватило на что-то питейное.
На Федю сегодня был мор: бывший летчик застрелился у себя в кабинете – долги отдавать было нечем, сварщик – упал с тридцатиметровой высоты строящегося ангара, военного – задавила машина, слесарь неудачно прикурил около кислородной площадки – ударило взрывающимся баллоном, инвалид просто тихо умер, а артист – от передозировки, художника застрелила его женщина. Умерли, правда, не все – милиционер попал в аварию, уже лежал в больнице, пожарный получил сильные ожоги, но даже не стал обращаться к врачу. И еще много-много жизней чувствовал Федя – едящих, спящих, спешащих на работу и неторопливо с нее возвращающихся, играющих с детьми и с собаками, был один охотник, несколько рыбаков напряженно следили за поплавками своих удочек, один оказался рыбаком на сейнере.
Из сотен двойников погибли десятки, но Федор чувствовал их еще и еще, все больше и больше: целый мир Федь, каждый из которых отличался от других тем, что в какой-то момент поддался своему или чужому желанию, которое и оказало на его жизнь разительное влияние.
Федя набрал пива и двинулся домой. Он наслаждался новыми ощущениями, как мальчишка наслаждается только новым велосипедом – к этому времени он уже научился почти полностью переключаться на того двойника, которого хотел, почти теряя связь с реальностью. После четвертой бутылки пива Федя решил включить телевизор: неожиданно захотелось посмотреть новости, попробовать увидеть, какое влияние оказали на город (да что там город, на мир!) его многочисленные гибели. В новостях о Феде ничего не было, и он сообразил, что все, что он видел – это не его реальный мир, а множество вселенных, параллельных миров, которые присутствуют всегда, и которые являются только малой частью всех параллельных возможных миров, обусловленных выбором еще и всех остальных людей на планете…
После шестого пива Федя решил ложиться спать. Перед сном он задумался о том, как бы попасть в один из этих миров, если можно наблюдать, может быть можно и просто переключиться и начать жить в одной из этих жизней? Когда он засыпал, музыка продолжала звучать, тихой и напевной колыбельной унося его в сон…
Наутро болела голова, свербило горло, напоминая о вечере, и Федор ощутил, что вчерашнее закончилось, закончилось навсегда. Музыка, которая сопровождала его накануне, тоже пропала. Пора было собираться на работу, продолжать свою реальную жизнь.
Выходя из подъезда, Федя опять увидел перед собой вчерашний киоск. Он остановился, задумался, присел на лавочку. Немного посидев, приведя мысли в порядок, Федя аккуратно обошел киоск по газону и решительно пошел на остановку.
Нет, он практически не изменился, только мечтать стал меньше и совсем перестал говорить: «Вот если бы мы сделали так», серьезно занялся работой. Он уже выбрал реальность, в которой хотел бы оказаться и упорно работал, приближая ее к себе наяву…