Эффективный собственник
1
В последнее время у нас обострился земельный вопрос. Связано это обострение со слухом, что землю будут продавать иностранцам. Верен ли был этот слух – мы, к сожалению, сказать точно не можем. Но вот то, как отреагировала на это общественность – радует. Очень хорошо, что общественность у нас неравнодушна к судьбам страны, понимает, чем грозит продажа иностранцам сельхозугодий. Ведь, скупив много земли, иностранцы получат возможность организовывать колонии, закрепляться здесь и стараться влиять на власть, чтобы она действовала в интересах их стран, которые могут не совпадать с интересами Казахстана. А если, к тому же, учесть, что денег у них – очень много, можно предположить, что удаваться им это будет. И не только в том смысле, что они смогут давать большие взятки, коррумпируя наше общество ещё больше – есть и законные способы влиять на власть через богатство.
Но, если следовать этой логике – нельзя продавать землю и отечественным олигархам. Ведь буржуазная антропология рассматривает человека, как придаток его денег. Значит, и гражданство того или иного человека определяется местом хранения его денег. А наши олигархи – все без исключения – хранят деньги в европейских и американских банках. И действовать они будут в интересах тех стран.
Когда в Казахстане обсуждают вопросы собственности на землю, часто затрагивается политический аспект проблемы. С экономической точки зрения эта проблема рассматривается редко. Впечатление такое, будто все в Казахстане согласны с тем, что экономически частная собственность на землю выгоднее, и спорят только о минимизации политических последствий. Между тем, это далеко не так.
Частная собственность на землю, как и на все остальные средства производства, есть двух видов – мелкая и крупная. Мелкие сельхозпроизводители называются ферм ерами, крупные – латифундистами. В казахстанских реалиях размер и тех, и других зависит от наличия влиятельных родственников во власти. Поэтому и конкуренция у нас идёт не между самими сельхозпроизводителями, а между их родственниками во власти.
2
Фермерские хозяйства маломощны, не могут использовать новейшие достижения науки и техники. И покупка, и эксплуатация новейших тракторов, комбайнов, сеялок обходятся дорого. Также дороги удобрения, ядохимикаты направленного действия, витамины для скота, стригальные машины… Всё это быстро меняется, совершенствуется, устаревает, изнашивается, наконец. И фермеры не выдерживают конкуренции, разоряются и идут в батраки к латифундистам.
Крупные же земельные собственники сами, как правило, не работают на своей земле. Они нанимают батраков – не только трактористов, комбайнёров и доярок, но и агрономов и зоотехников. А батрак – тот же пролетарий, только не промышленный, а сельскохозяйственный. Капиталиста он ненавидит, в результатах своего труда хоть и заинтересован, но не так, как того хотел бы собственник. Например, латифундист покупает технику, экономя на качестве. Понятно, что батраку неудобно на ней работать, и он, в силу этого, каким бы умелым ни был, не сможет выработать качественную продукцию. Но до этого латифундисту дела нет, потому что у него есть возможность экономить на зарплатах батраков. А батраки – всё-таки не городские рабочие, организоваться им труднее. Значит, и эксплуатировать батраков легче.
Сельскохозяйственные пролетарии, в отличие от промышленных, редко бастуют. Связано это с тем, что фабрично-заводские рабочие работают в условиях детального разделения труда, привыкли к взаимозависимости и к сплочённости в труде. Ну и на борьбу против капиталистов сплочённость распространяется. У батраков такого разделения труда нет.
Но ненавидят батраки латифундистов не меньше, чем городские пролетарии – собственников предприятий. И никогда батрак не будет с риском для жизни спасать ни хозяйское зерно, ни хозяйский скот, ни хозяйскую сельхозтехнику. Никогда не повторит он подвиг Анатолия Мерзлова или Ивана Цуканова. Ведь если пролетарий несознателен – он сосредоточен на быте, а работа для него – лишь средство обеспечения быта. А если он сознателен – то к собственнику относится как к врагу, эксплуататору, а его собственность для него – средство эксплуатации его и его товарищей.
То же самое есть и в промышленности – мелкие буржуа разоряются и становятся пролетариями, работающими на крупных. Только в сёлах этот процесс намного медленнее, чем в городах, потому что там человеческий фактор значимее, чем в городах. Значимее потому, что там основной производственный фактор всё же не технический, а природный – климат и тип почвы (соотношение в ней перегноя, песка и глины). А они одинаковы и для фермера, и для латифундиста.
3
Государственная собственность на землю бывает двух видов. Первый – государство организует свои хозяйства и распоряжается в них по своему усмотрению. Второй – государство сдаёт землю в аренду частникам.
Оба этих вида эффективнее частной формы собственности на землю, но – в условиях капитализма – ненамного. Эффективнее потому, что государство, в отличие от частников, может смотреть вдаль, думать на перспективу. Частники же обычно не видят дальше собственного носа, хозяйничают по принципу: лучше копейка сегодня, чем рубль завтра. Не потому, что настолько ущербны, страдают «распадом ситуации». Как мы уже видели, действовать так их заставляет конкуренция.
В условиях государственной собственности конкуренция или отсутствует совсем (в государственных хозяйствах) или сглажена тем, что арендатор вынужден оглядываться на государство.
Между тем, прогресс производства делает его всё более наукоёмким. Не исключение и сельскохозяйственное производство. Развитие сельскохозяйственной науки всё больше ставит на повестку дня организацию научно-исследовательских полевых станций. Частные хозяйства не станут их создавать – выгода не сиюминутная ведь, в науку вклады окупаются медленно. А государство – ещё есть надежда, что будет.
Есть у нас и такое мнение, будто эффективность сельского хозяйства зависит не от формы собственности, а от того, сколько вкладывает в него государство. Лукавят его последователи. Всем ведь понятно, что государство в частные латифундии вкладывать вряд ли будет.
А ненамного – потому, что государство при капитализме – организованная сила капиталистов, выражающая их интересы.
На том, чтобы сделать собственность на землю государственной, без арендной, можно говорить только в условиях революционной ситуации. Потому что легче поставить под пролетарский контроль собственность буржуазного государства, чем национализировать под пролетарским контролем собственность отдельных буржуа-латифундистов. Под пролетарским контролем государственная собственность становится общественной – основным типом собственности при социализме.
Когда революционной ситуации не предвидится, левые силы тоже должны поддерживать национализацию земли. Но – с прицелом создания на ней, путём аренды, ещё более эффективного собственника.
4
Этот собственник – сам коллектив сельхозпроизводителей. Которые заинтересованы в том, чтобы производить больше – для себя же, в самом деле, не для хозяина. Которые могут и новейшие достижения агротехники использовать, и научные станции содержать.
Но… буржуа-латифундисты обязательно будут чинить козни таким вот народным хозяйствам. И поджогами, потравами, и даже рейдерскими захватами не ограничатся. Борьба будет вестись даже на законодательном уровне.
Противопоставить этому можно только организованную силу всего пролетариата страны. И, борясь за то или иное предприятие, пролетарии учатся солидарности. Учатся тому, что за свои интересы надо бороться. И тому, что если проиграет где-то один отряд пролетариев, проиграет и весь класс.
В левой публицистике на эту тему иногда можно встретить опасения: не станут ли крестьяне, работающие в таких хозяйствах, такими же капиталистами, только коллективными? Не будет ли конкуренция определять их поведение – производственное и социальное?
Да, вероятность такая есть. Но она будет тем больше, чем меньше будут латифундисты давить на такие хозяйства. Потому что борясь за свои классовые интересы, скрыть они их не смогут. А это значит, что и у крестьян, объединивших свои земли, тоже будет обострённое понимание классовых интересов.