Ученый-ботаник, заведующий лабораторией естественнонаучных проблем и экологической реконструкции КазНПУ им. Абая, а в прошлом директор института ботаники и фитоинтродукции Нугман Аралбай уже несколько лет пытается вывести на чистую воду нынешнее руководство ведомства, в составе которого находится и ботанический сад Алматы. Судился, спорил, написал более двадцати разоблачительных статей о том, что там происходит. Все тщетно. Ответов по существу нет, ни от комитета науки, ни от правоохранительных органов.
- С каких пор вы ведете с руководством института свою войну и зачем? Может оставить все это, сдался вам этот ботанический сад? Нервы дороже.
- Так-то оно так. Действительно нервы дороже. Однако, проблема гораздо глубже. Эта «война», как вы выразились, длится вот уже более 9 лет, и знают о ней кажется многие. Никто никого не слушает и не ищет компромиссов. Министерство и Комитет науки все эти годы делает вид, что это конфликт между мной (бывшим директором) и действующим. Во всяком случае всё делает для этого, чтобы так выглядело. Так удобно.
Но объектом и предметом наших споров является-то РГП – головной институт, определяющий всю стратегию ботанической науки Казахстана. А потом, Министерство и Комитеты так и не предприняли никаких попыток разобраться в ситуаций.
Все эти годы они «честно» придерживаются линий действующего директора. Более того, они поощряют её некоторые противоправные «шалости» и укрывают, как теперь выяснилось, коррупционные преступления. Я это знаю. Но оставить все это так не могу.
Мотивация моей линии несколько иная. Дело в том, что когда меня уволили, 20 человек – сотрудников в знак протеста подали заявления об увольнении. Это были рядовые сотрудники, некоторые из них до сих пор не трудоустроились.
Получается, что они связывали свои надежды с Институтом и со мной. Тем самым эти протестные 20 заявлений обрекли меня на эту борьбу. Я не мог обманывать их надежды.
С другой стороны, это было точкой опоры для меня в то время и в той ситуации. Жаль, что министерские чиновники не восприняли это всерьез.
Когда пришел работать в Ботанический сад, то он был, как не причесанная девица. И что бы я не пытался там изменить, встречалось в штыки: штат укомплектован, у всех свои дела, не влезай.
Я пришел осенью, хотел хотя бы к весне его прибрать, сад ведь был в плачевном состоянии. Мы объявили тендер, но городские компании не особенно стремились за небольшие деньги чистить сад.
Мы предложили одному ТОО из аула навести порядок за меньшую цену. Он согласился и предложил сумму на 52% ниже чем у всех - в селах ведь другие требования к жизни, к зарплате. Он так и выиграл тендер.
Всего семь парней в итоге вычистили 25 гектаров: срубили старые деревья, скосили сено, кустарники, причем своими пилами, граблями, лопатами. По технологической карте мы должны были платить 25 миллионов тенге за эту работу, а отдали всего три миллиона.
Но это не понравилось руководству, тут же меня вызвали, назначили комиссию. Я им тогда предложил, чтобы проверяли, руководствуясь здравым смыслом. Дело сделано, деньги сэкономили, мы не уничтожили коллекционные деревья, а только сорняки. Но начали давить на эту проверяющую.
Тем не менее, комиссия отказалась подписывать отрицательный акт, предложила посмотреть, как преобразовался сад. Это был первый объективный щелчок, но тут нашла коса на камень, на меня все ополчились, устроили серию проверок из прокуратуры, финконтроля, собственных комиссий, объявили несколько выговоров и уволили.
- И вы решили объявить вендетту?
- Я бы не сказал, что это вендетта. Это объективный процесс, происходящий в социуме ботаников. Просто я оказался на острие стрелы.
Не все согласны с тем, что происходит в головном институте ботаники. Я бы даже сказал так, общество видит и не понимает стратегическую линию руководства института и людей пугает неясность перспективы.
Не скрою, мне приятно сказать, что в 2009 году было 2 коллективных обращения тогдашнему министру Жансеиту Туймебаеву с ходатайством вернуть меня в должность директора института. Одно обращение было подписано семнадцатью алматинцами, другое двадцатью шымкентцами.
Весной 2017 года обеспокоенные судьбой ботанической науки в целом, института ботаники и фитоинтродукции – в частности, около 50 ученых-биологов также направили коллективное обращение премьер-министру Бахытжану Сагинтаеву, где тоже есть ходатайство о моем возврате в руководство института ботаники и фитоинтродукции.
Но не забывайте – я ученый, и поиск истины суть моего бытия, смысл моей жизни, если хотите. Если истина спрятана и заключена в твердую скорлупу, приходится раскладывать эту скорлупу как орех. Так что – ничего личного. Здесь скорее всего «мне за державу обидно».
Но «ребята» из Министерства науки все равно молчат. Поэтому, сегодня в ботанической науке я как белая ворона, помните у Хазанова: «… и здесь молчать не буду. Товарищи, тигру мяса не докладывают». Будучи заведующим лаборатории, дважды заместителем директора института ботаники, руководителем, всегда говорил, что работать надо в пределах здравого смысла.
- Что вы имеете ввиду?
- Мы же не корабль в космос отправляли, а обыкновенную лесотехническую работу провели. Но при этом я из-за этого год по следователям ходил, в том числе, и КНБ.
Но я задаю вопросы сейчас отнюдь не про себя и не для себя - просто знаю ситуацию. Когда пришел туда, то сразу создал маркетинговый отдел, потому что никто ничего не знал об Институте - мы варились в своем соку.
Время от времени ходили слухи только, что земли сада распродают и все, а чем занимались ученые, никто не знал. Мы организовали пресс-тур в Институте, пришли более 40 журналистов, которые задавали казалось бы самые неприятные вопросы. Но мы именно этого добивались.
Рассказали о ситуации в институте и Ботаническом саду, о структуре нашей организации, об источниках и размерах финансирования. Мы хотели прозрачности в наших делах, но кому-то наверху это тогда не понравилось.
- Кстати, какие объемы финансирования были?
- Например, в 2007 году бюджет института был всего 93 миллиона тенге; из них 15 миллионов отдавали двум филиалам - Илийскому и Жезказганскому ботаническим садам, Алматинскому оставалось всего 78 миллиона.
В 2014 году бюджет института составил 815 миллионов тенге, что в десять раз больше, а у филиалов он остался неизменным. Когда человек начинает в десять раз больше зарабатывать, он меняет гардероб, покупает машину, так ведь?
- И ботсад поменял гардероб?
- У ботанического сада ничего не появилось, все осталось неизменным. Поэтому я и задался вопросом, куда тратятся деньги. Ведь только на поддержание базовой инфраструктуры они получают 112 миллионов. Прежде всего, чтобы поддерживать живые растения нужна вода, но даже и ее нет.
- У вас есть статистика, сколько деревьев в Ботаническом саду засохли из-за нехватки воды?
- В 2007 году было проведено большое научное собрание биологов, где было объявлено, что коллекция Ботанического сада составляет более 6 тысяч таксонов, а в 2013 в официальной справке уже было написано, что их 2 тысячи. Куда делись более 60 процентов растений? Ответов нет, а финансирование, повторяю, увеличивается с каждым годом.
- А как сохраняли деревья раньше?
- Раньше не было построек вокруг сада. Текли речки, сады, арыки. ВДНХ делилась водой, как-то выкручивались. Мы занимались зимней влаго- зарядкой, поливали в холод, чтобы толстым слоем вода впиталась, на первую половину лета этого запаса хватало.
Но потом все застроили, речек не стало, в 2007 провели реконструкцию сада, прорубили скважину - она хорошая, но надо было еще шесть-семь таких, чтобы полив бы был нормальным.
Там нет даже малой техники, портативного садового инвентаря. А гербарий в каком состоянии? Половина его утеряна при переезде, остальную часть плохо сохраняли, он ведь нуждается в специальном уходе.
Любое научное исследование про растительный мир Казахстана можно подтвердить только с помощью такого гербария, он был чуть ли не единственным, национальным. Но порядок сохранности нарушен, часть на складе лежит, в гараже, в кабинетах, но это ведь не запасники для раритета.
- Как вы думаете, к чему приведут ваши вопросы? Получите вы на них ответ? Изменится ситуация с Ботаническим садом?
- Как вы заметили, это не только мои личные вопросы. Получается, что я вынужден озвучивать их. За это время этих вопросов было немало. Только вот разумных ответов на них тоже нет.
Отдельные отписки и возгласы невпопад не могут быть ответом по существу вопросов. Это привело к разлому ботанической научной общественности. С одной стороны – коллектив института во главе с гендиректором, с другой стороны – несогласные со стратегией руководства , которые и задают эти вопросы.
Иногда мне кажется, что эти вопросы спасают Институт от больших ошибок, опрометчивых шагов.
Навести там порядок можно, но сделать это могут другие люди. Коллектив там погряз в скандалах, он дезориентирован, деморализован. Они боятся очередных публикаций и фактов; поскольку не могут их опровергнуть и живут в страхе.
Чтобы изменить ситуацию с Ботаническим садом нужно немногое. В первую очередь, нужно привести в соответствие с требованиями законов статус сада. На сей счет даже было предписание Генеральной Прокуратуры в 2012 году. Но руководство Института игнорирует это и не исполняет вот уже в течении 5-6 лет.
- Перебью вас, как я понимаю вы хотите, чтобы вас просто туда вернули или искренне переживаете за сад?
- Я боролся, скажем так, за власть в этом институте - не стану скрывать. Но за этими амбициями стояла большая мечта - подготовить второе издание флоры Казахстана. Хотел создать настольную книгу о растительном мире нашей страны на казахском языке. У нас нет такой. На казахском языке много чего нет еще. Сознательно работал над этим, готовил специалистов, но не дали.
И сейчас я не перебираю склоки, я апеллирую фактами. В этой своей борьбе я вывел такую вещь - мы все чуть- чуть заражены вирусом, которого называю СПАИД-ом.
- Что это за аббревиатура?
- Синдром Приобретённого Антикоррупционного Иммунного Дефицита. Мы ведь даже принципами Конституции начали жонглировать. И в этом все наши беды.
Понимаете, до чего доходит. Все вроде бы правы, все по закону, поправки приняты, а открываешь Конституцию там совсем другое.
В нашем обществе и правда нет диалога, особенно, в науке. В спорах рождается истина, но у нас одни сплошные монологи. Причем ведут их административные работники, а не практики, иной раз они несут такую околесицу…, а все вынуждены слушать и принимать.
- А кто в первую очередь должен реагировать? Академия наук? Министерство образования и науки?
- В первую очередь, комитет науки, который курирует институт. Но как то они прислали отписку – мол, проверяли и нарушений за отчетный (считай за последние лет 7-8) период не нашли. Прошу прощения, комитет науки не находит, а вот прокуратура – нашла.
- Что нашла?
- Факты хищений государственных средств.
- Что там можно воровать? Саженцы? Цветочки?
- Ну сами посудите, если бюджет уже более 800 млн тенге и при отсутствии должного контроля, наверное, есть куда приложиться.
Далее, прокуратура передала дело на расследование Нацбюро по противодействию коррупции. Кстати, и в Нацбюро подтвердили, что имеет место хищения бюджетных средств, причем, в наглой форме – путем начисления заработной платы фактически не работающим в Институте людям. Официальное письмо от них имеется.
- И что в результате?
- А в результате дело…закрыли. Закрыли дело, где факты нарушений были выявлены прокуратурой. Не смешно ли это?
- А прокуратура что говорит? Они, наверное, должны следить за ходом расследования?
- Прокуратура, которая сама выявила факты хищения бюджетных средств, должна была жестко контролировать. И, наверное, если бы не мое письмо в КНБ на имя Карима Масимова, то всё осталось бы без движения.
В конце июля прокуратура направила дело на дополнительное расследование. Но вот прошло еще два месяца, а мы не знаем о судьбе этого дорасследования!
Более того, решение следователя Нацбюро от 12 мая 2017 года о закрытии дела, позволило генеральному директору института Ботаники и фитоинтродукции Гульнар Ситпаевой оклеветать меня.
- Каким образом?
- А очень просто. В июле она Ситпаева дала интервью порталу Информбюро, в котором называет бывшее руководство (то бишь меня) распространителем слухов. Когда как я оперирую лишь фактами, то есть письмами прокуратуры и Нацбюро, в которых именно эти госорганы сообщали о хищениях, «о мертвых душах» и т.д.
И когда я прошу назвать имя следователя, закрывшего дело, которое и стало основанием для клеветы со стороны Ситпаевой, прокуратура в этом мне отказывает! Это ли законность, которую блюдет прокуратура?
- И что делать в такой ситуации?
- Я и спрашиваю у моей доблестной прокуратуры – что мне делать? Я гражданин этой, не какой-нибудь другой страны, ищу правду у своей прокуратуры, у своих правоохранительных органов, которые обязаны стоять на защите государственных интересов.
А бюджетные деньги, направленные и назначенные для сохранения генофонда растений в институте, их сохранность – это разве не государственные интересы? Кто защитит их, если не эти государственные органы?!
Противостояние Нугмана Аралбая с руководством Ботанического сада отнюдь не единичный случай, таких «белых ворон» очень много. Последний случай с Омирбеком Жампозовым, который не мог доказать, что не нарушал закон, вообще закончился трагедией. А ведь тоже можно было выслушать и разобраться, не доводя его до крайности.
Что мешает и сейчас услышать ученого, а не игнорировать его?