Как осознать, что ты счастливый человек? Обсуждать с подругой, какие must-see-картины ты добавила бы в свой список, и обнаружить, что увидела почти всё, что так сильно любишь. Ок, Шагал, Дюрер и частично Поллок меня ещё ждут, но всё же, lucky me.
Я раньше собирала билетики из музеев и бирдекели из пабов, в которых была, а потом в порыве аскетичного минимализма (при очередном переезде) выбросила всю эту бумажную кучу, без сожалений, без сомнений, ибо зачем хранить это в коробках, если можно хранить всё в голове? Все эмоции и впечатления, и смешные истории, которые со мной там случались.
Подруга теперь хочет сходить со мной в музей (как так случилось, что мы нигде не были вместе?), а я говорю, что не стоит. Потому что со мной в них случается что-то невероятное, в музеях я веду себя так, как в жизни никогда себе не позволяю: бегаю от картины к картине, машу руками, хожу, разинув рот, улыбаюсь как олигофрен, иногда молчу часами, не в силах что-либо сказать. Я знаю, это всё от переизбытка прекрасного на квадратный метр. Однажды меня, спокойного и уравновешенного человека, пробрало так, что я рыдала на полу русского музея. От смешанных чувств: обиды, восторга, ощущения собственной никчемности и беспомощности перед красотой. А в сикстинской капелле меня в полуобморочном состоянии усадил на скамью охранник и сидел там со мной с полчаса, никуда не отходя. Он, кажется, тоже был впечатлен. Скузи, синьор, со мной всё в порядке, это всё Микеланджело.
Я не знаю, как описать то, что я чувствую, когда вживую вижу полотна, о которых четыре года слушала на уроках искусствоведения в художке. Представьте маленького ребёнка, разглядывающего "Сотворение мира" на бумажных открытках советского времени, крадущего эти открытки после занятий, чтобы их отксерокопировать, и незаметно вернуть на место, а потом рассматривающего ночью под одеялом с фонариком и мечтающего когда-нибудь попасть в Ватикан. А теперь представьте, что он стоит, запрокинув голову, прямо в центре сикстинской капеллы и видит это, огромное, в сумасшедших цветах, довлеющее. И не может дышать.
Завтра очередная операция, и сколько обезболивающего бы ни закапали, больно всё равно будет. Но не настолько, как бывает, когда я представляю, что всё, что мне осталось -- это слушать и вдыхать. Зачем мне учить Брайля, если он не расскажет мне про сине-оранжевый Ван Гога и сфумато да Винчи, не передаст мне многослойность и сказочность Врубеля, не опишет безумную хрупкость Шиле? Как, вообще, выжить в этом мире, передающем всё лишь картинками?
Не знаю. Я хотела бы быть меньшим визуалом, чем я есть. Может, тогда было бы легче.
Я всё равно счастлива.
P.S. Если вы вдруг тратите все накопленные средства на путешествия, музеи и книги, и кто-то вас в этом упрекает, плюйте на них, эти люди ничего не понимают в жизни.