Вот я всерьез полагаю, что после Шмелёва сколько не украшай — всё тебе эпигонство и погремушки. Разве только, Шмелёв учился у Бунина, а мы у кого учимся?
Стилизовать, например, бессмысленно стало уже после Набокова. А Булгаков мог сделать, чтобы достопочтенная публика открыла свой кирпичный заводик, не отходя от прочтения.
Платонов так вообще канцелярит использовал в качестве средства художественной выразительности.
Нам остается просто писать просто. Либо читать, как это делают другие («Искусство есть искусство есть искусство»).
Все бы хорошо сложилось, только один нюанс - у нее кот был. И бывало, просят – останься – а она думает, ведь там кот, ведь скучает, ведь так ждет выходных. И отказавшись, идет домой, и кормит кота, и плачет временами ночью. А кот лежит рядом и думает, господи, дура, да найди уж мужика наконец – может, если б нашла, то и меня б не кастрировала… Женщины часто на такие непонятные жертвы идут.
* * *
Она говорит – ты бы лучше убрал телефон с балкона. Она говорит – серьезно, глупо оставлять его вот так просто. Она говорит – голубь может прилететь и украсть его, твой телефон, а он ведь стоил недешево. Тут он смеется, и говорит – ну что за глупости, зачем голубю мой телефон? Она отвечает – не глупости никак, голуби все крадут, мою сестру украли когда-то. Не смейся, пожалуйста, ты вот не знаешь, а у меня и вправду украли сестру. Не знал, что у тебя была сестра, - отвечает он, закуривая – и в голове у него мысли, что она все-таки ненормальная, какая сестра? Ее украли, пять лет назад, - она уже плачет, а ему неловко. Ее украли, когда она вышла так посидеть на балкон, просто посидеть в кресле и покурить, глядя на улицу. Вышла, а через полчаса ее там уже не было, - плачет она, - и никто с тех пор сестру не видел. Он молчит, а потом обнимает ее, долго баюкает. А потом все-таки спрашивает – но отчего ты думаешь, что ее украли голуби? Она вздыхает. И он идет на балкон, чтобы забрать телефон. Только его там нет.