Так: изменяется всё, но не гибнет ничто и, блуждая,
Входит туда и сюда; тела занимает любые
Дух; из животных он тел переходит в людские, из наших
Снова в животных, а сам − во веки веков не исчезнет.
Словно податливый воск, что в новые лепится формы,
Не пребывает одним, не имеет единого вида,
Но остаётся собой, − так точно душа, оставаясь
Тою же, − так я учу, − переходит в различные плоти.
- это из "Метаморфоз" Овидия. И духи, и тела, и воск, и животные, и сам Овидий - всё это есть воспроизведено в той или иной мере в "Сатанинских стихах" Салмана Рушди.
Забавно, но сами "Сатанинские стихи" (роман) - оказались, так сказать, имманентны, не столь податливы, и обратиться в форму русского языка так и не смогли.
Во всяком случае, успешного перевода, не считая некий фанатский гуглтранслейт от некоей Анны Нэнси Оуэн, на русский язык у этого волшебного, как лампа Алладина, произведения нет.
Ну что же, язык прекрасного универсален, и при помощи моего kindle, этой люминисцентной вавилонской рыбки в её пластиковой плоти, я всё-таки дочитал эту титаническую книгу на языке оригинала.
У моего любимого писателя Джеймса Джойса есть два самых значительных романа - "Улисс" и "Поминки по Финнегану". Первый филигранен в своей разнообразности, в сюжетных перепетиях, в пермутации мифического и реального, в виртуозности стилей, языков и эпох; второй (не исключая упомянутых характеристик первого) абсолютно нечитаем без мощного англосаксонского бэкграунда (и, кстати, не переведен на русский). Так вот, роман Рушди "Сатанинские стихи" похож на оба этих романа. Если не ошибаюсь, в нем есть как прямые, так и косвенные отсылки на Джойса. Такой вот постмодернизм.
Куда, несчастный, скроюсь я, бежав
От ярости безмерной и от мук
Безмерного отчаянья? Везде
В Аду я буду. Ад — я сам.
Это уже Мильтон. Задаёт своим классическим стихом свои классические вопросы.
Итак, Сатана, обречённый на скитания, блуждания, неприкаянность, лишён постоянного местообитания; и хотя есть у него, ввиду его ангельской природы, некоего рода империя в водных просторах или в воздухе, всё же несомненная часть его наказания состоит в том, что он… лишён всякого определённого прибежища или места, куда мог бы он ступить своею ногой.
А эта цитата из Дефо - эпиграф к "Сатанинским стихам". Если еще вспомнить рассказ Борхеса о сфере Паскаля:
Бог есть умопостигаемая сфера, центр коей находится везде, а окружность нигде
- получится, что всё божественное занимает всё пространство и время вселенной и вечности. Но кто сказал, что всё божественное - от бога?
Откуда же в человеческом - дьявольское?
Вообще, Рушди не ищет в романе бога или дьявола. Такое ощущение, что он ищет в нём себя. Человека, то есть. В конечном итоге всё - и божественное, и безбожное - остаются лишь частями человеческой натуры, уживаясь в нём.
Поиски человеческого как лейтмотив романа обрамляются мифологически-фантастической канвой реинкарнации. Реинкарнация - основное художественно-выразительное средство книги. Показывая, как личности меняются в тысячах контекстов (двоеточие: ликов, голосов, национальностей, религий, масок, символов, имен; опять же, эпох), автор исследует проблематику изменения человеческой натуры под воздействием внешних сил. Он применяет все доступные ему средства: сюжет, контрапункт, то есть переплетение сюжетов (привет Джойсу, Булгакову и Хаксли!), ночные кошмары, кинофильмы, тембры голоса, призраки бывших подружек, полеты во сне и наяву et cetera et cetera. Человеческие души мутируют, меняются, путаются, превращаются друг в друга, если можно так выразиться, в каждом из этих измерений.
Реинкарнация - как нечто свойственное именно человеку. И нечто, оставляющее его человеком. Все личности в романе обретают объем и краски лишь тогда, когда рассматриваются с гуманистической точки зрения. Его пророк - не просто проводник, но деспот, полный вполне человеческих страстей, патриарх, а под конец и просто старик, мечтающий о рае так же, как и все. Его святая девочка, творящая чудеса и ведущая жителей деревни в Мекку, - не просто инструмент в руках высших сил; периодически она превращается в девочку-подростка, которой не чужды человеческие качества. У главных героев, представителя бога и представителя дьявола, всё тоже очень сложно: оставаясь людьми, они добиваются многого, а когда призывают свои супер-способности, то, как правило, терпят фиаско.
Естественное в романе противопоставляется сверхъестестенному. Рай в форме самолета под названием Bostan (один из садов эдема в мусульманской традиции) рушится прямо в небесах, а посланник бога на земле Джибриил Фаришта сходит с ума, ест свинину, убивает любовницу в приступе ревности и заканчивает жизнь самоубийством, в то время как олицетворение дьявола Саладин Чамча возвращается на свою индийскую родину и становится благодетельным отцом семейства. Самым ужасным злом в книге предстает толпа, а самым большим добром - простая человечность вопреки всему.
Книга "Сатанинские стихи" резонансная не только потому что за неё писатель оказался в центре ненависти всего исламского мира. Не думаю, что в книге есть что-то по-настоящему оскорбительное. Мне кажется, она недооценена с точки зрения проблематики, которую поднимает: трудности адаптации эмигрантов в незнакомой культуре, ксенофобия, патриархальные предрассудки, ущемление свободы слова. И, самое главное, любовь к человеку вне зависимости от вероисповедания, цвета кожи, акцента, взглядов на жизнь. Новый "Гулливер", если хотите.
Нельзя также не оценить словесный стиль автора. Утонченный, словоигривый, породистый такой британский английский, органично при этом смешанный с индийскими словечками - междометиями и локальными понятиями. Эдакий angelicdevilish язык рая, ада и бывшей Британской империи. Невозможно перевести. Тру Babylondon.