Оперу «Абай» Хамиди и Жубанова я посмотрела в декабре прошлого года. Но впечатлениями поделиться никогда не поздно. Эта опера в ГАТОБе важная, программная, именно она начинает каждый сезон! А я до сей поры на казахские оперы не ходила, для себя решив, что опера, как и живопись - искусство старое, все выдающиеся произведения написаны давно, последним оперным композитором определила Рихарда Штрауса. А оперы, написанные в прошлом веке – приравняла к «современному искусству», то есть мошенничеству одних, экспериментаторству других и глупости третьих: модернизм, атональность и «сумбур вместо музыки». Но отрывки из казахских опер я слышала на разных сборных концертах, и это было хорошо, народно и без всякой додекафонии, в то же время по-сталински пафосно и величественно. Надо пойти, решила я, очень интересно, тем более что больше некуда! В декабре ГАТОБ не баловал постановками, все уехали в Астану, праздновать.
Ушла я оттуда другим человеком. Сколько времени я потеряла, какой пласт культуры прошел мимо меня! Опера сильнейшая, мне очень понравилось. Правда, помимо совершенно крышесносных кусков, в опере есть и проходные места. Сразу встал вопрос – авторов двое, кто за что «отвечает»? Ну, из литературы ответ известен, «Как мы пишем вдвоем? Да так и пишем вдвоем. Как братья Гонкуры. Эдмонд бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись, чтобы не украли знакомые» (с).
И все-таки как? Один мелодист, другой – написал оркестровку? Или каждый написал свое, а потом соединили? Искала в интернете – не нашла. Вероятно, есть искусствоведческие труды и защищенные диссертации. Но чего не знает Гугль, того не знаю и я, то есть публика. Зато в интернете есть музыка обоих композиторов: кюи, вальсы, романсы, инструментальные произведения. Я послушала их и поняла, как они это сделали. Каждый имеет свою яркую композиторскую индивидуальность и мелодический дар. Поэтому, когда в опере идет казахская мелодика, кюй и слышится топот скачущих лошадей – это Ахмет Жубанов, когда слышим татарскую пентатонику – это вклад Латифа Хамиди. Я не ошиблась и с оркестровкой, Ахмет Жубанов переложил много классических произведений для оркестров народных инструментов. А Латиф Хамиди – мастер хоровых обработок народных песен, создатель многоголосной гармонии. Все это – чередуется в опере, поэтому не заскучаешь! А сильные и слабые места – тоже лежат на обоих композиторах.
Самое сильное место в опере, на мой взгляд, в третьей картине, в суде биев. Басовая ария Сырттана, исполненная Беимбетом Кожебаевым, потом мужской хор, поющий сотто воче, то есть негромко, поочередно поющие высокие и низкие мужские голоса, да так, что мурашки по шкуре ползают, потом ансамбли солистов, доходящие до крещендо, это место по своему эмоциональному накалу и воздействию на зрителя достигает уровня «Дона Карлоса» Верди. Готично и сильно! Вообще, хоровые и ансамблевые места в опере – это гармония голосов и интересный контрапункт, каждый поет свою мелодию, которая расходится и сходится в общей гармоничной картине. И главное – национальный характер музыки и богатое европейское оркестровое сопровождение!
А вот музыкальный образ возлюбленной Ажар мне не понравился, поскупились на неё композиторы. Ажар такая голубка с ложной и деланной девичьей стыдливостью и потупленностью взора, столь ценимые в старые времена, это не сочетается ее с поступками: убежала с любимым, нарушила традиции. В опере Ажар, стыдливо занавесивши лицо по бокам вуалью, поет что-то занудливое, жалобное и ноющее. Исполнила партию Балапан Жубаева. Голос ее завораживает, когда она поет - идет такой тугой теплый звук с выраженным вибрато, от которого у меня немедленно начинает резонировать за грудиной и уносит в эмпиреи. Сдается мне, если певица Балапан вздумает распевать монотонные гаммы и вокализы, я все равно, подобно кобре факира, буду колыхаться, совершенно околдованная. А если партию Ажар будет исполнять менее одаренная певица? Скучно же будет! Хотя, это мое мнение, кому-то может и нравится.
Вообще, любовная история – не главная в опере. И умирает красивый тенор не из-за любви и ревности, как это происходит во всех операх мира, а из-за редкой коллизии «Моцарта и Сальери», то есть ревности и зависти неудачливого автора к таланту. Я не помню другой оперы с таким сюжетом. А любовная история – боковая, только для того чтобы объяснить, из-за чего сыр-бор. Но любовных арий и дуэтов – их есть в опере!
Постановка новая, это современная редакция. Как сказал Леонид Десятников, современный оперный композитор, любая постановка за тридцать лет превращается в кадавра. Я пока не прочитала синопсис, так и думала, что увижу музейное – постановку 1944 года! Но нет! Сцена декорирована с помощью расписного текстиля, на сцене очень уютно и по родному, тут и казахский пейзаж, и дворик, и огромная юрта, вид изнутри. Костюмы персонажей играют на идею, приспешники Жиренше похожи на басмачей: в сапогах, в бархатных вышитых камзолах, сам Жиренше одет нарядно, как бай-манап. Люди Абая – напротив, выглядят победнее, одеты в европейские брюки и цивильные ботинки. Сам Абай, поэт Айдар, завистник Азим – одеты как курсанты Казанского медресе, в белых шапочках и белых сюртуках. Они олицетворяют всё прогрессивное! Женщины в красивых национальных платьях.
Партию Абая спел баритон Болат Жомартов, сходство с Абаем – портретное! Образ Абая раскрыт традиционно – он вещает, он глаголом жжёт, он статуарный, правда, очень добр и имеет большой авторитет среди людей. Голос Болата гремел. Следующий главный персонаж, не наш поэт, а его гонитель, Жиренше, его спел баритон Талгат Кузембаев. Такой надменный, с хищным лицом, он в одном интервью говорил, что любит исполнять отрицательные персонажи. Они дают актеру творчески развиваться.
Главный конфликт проходит между этими персонажами, ну это и понятно, опера называется «Абай», а не «Айдар и Ажар». Еще один мощный персонаж – судья Сырттан, исполненный басом Беимбетом Кожабаевым. Партию Айдара, влюбленного поэта, исполнил тенор Меир Бейнешев. Самый драматичный момент, когда отравленный, он падает, не допев песню, очень красивую – сыграл без аффектации, что усилило трагизм. Он упал, тишина, занавес закрылся, зрители остались утирать слезы.
Еще одна интересная находка – партия Кокбая, это человек Абая в национальном костюме, похожий на нукера, ее спел баритон Дулат Токанов. Самый зажигательный момент оперы – это его дуэт с меццо-сопрано Рыскен Меденовой – «Беташар». Они так весело слаженно пели, у меня от такой красоты и ожидания трагической развязки слезы навернулись в этот момент. Дулат Токанов – обладатель такого мощного, красивого и героического баритона, что я все жду-жду, когда он уже начнет петь заглавные партии.
Роль Азима, главного гада, ученика Абая, завистника и отравителя, исполнил приглашенный тенор из Астаны Берик Халелов. Очень интересный образ создал – такой интеллигент в очочках, при бородке, вылитый Чехов. Голос у Берика тремолирует, что очень подходит для исполнения народных песен, особенно азербайджанских, в данной партии это смотрелось уместно, хотя это и дефект. В сцене разоблачения он был противен и мерзок, ходил деревянной походкой, подняв нелепо руки. Я считаю, попадание в десятку!
В который раз приятно удивил еще один тенор, Тахауи Рахметов. Последний раз он удивил меня на премьере «Веселой вдовы». Здесь он спел небольшую, но красивую партию Нарымбета, молодого приспешника Жиренше, слово «приспешник» взято мной из ГАТОБовского синопсиса, пусть будет! Это он дал яд интеллигенту Азиму, чтобы извести Айдара. Пел звонким и звучным голосом! Только Болат Букенов может с ним конкурировать! Возможно, на наших глазах рождается новая теноровая звезда ГАТОБа.
Было много танцев в сцене свадьбы. Мило, красиво, но по мне – устаревшая, сталинская хореография. Народный танец Камажай, с изображением в танце сцен труда, ну вы знаете, вот они ткут, а вот они тесто месят, размахивая руками, или что там ещё делают – этот гимн труду выдуман искусственно. Очень это асексуально, а танцы всех времен и народов, как известно, это всегда драка или секс. Интересно мнение насчет другого танца, уже вполне сексуального, под названием Каражорга, доктора исторических наук Гульнары Мендикуловой. Она говорит, что согласно всех известных исторических и этнографических свидетельств, казахи-мужчины пели, но никогда не танцевали. Девушки – танцевали! Танец Каражорга в первый раз поставлен в 1934 году для постановки «Айман-Шолпан» на музыку существовавшего кюя «Каражорга» с совсем другой хореографией. То, что привезли оралманы из Китая, это искусственный танец, основанный на монгольских и уйгурских мужских танцах, поскольку диаспоры всегда жили очень тесно. Вот и здесь такой же случай – в 40-е годы поставлен танец, с определенной идеологической подкладкой. А хочется чего-нибудь поинтереснее.
За пультом стоял Нурлан Жарасов. Опера прошла с большим успехом. Меня теперь совершенно не удивляет, что «Абай» поставлен в Германии на немецком языке. Прошел там с феерическим успехом, о чем написано, например, здесь: http://forbes.kz/life/afisha/debyut_kazahskoy_operyi_na_evropeyskoy_stsene. Вот что пишет Тулеген Дарбасов из ForbesLife: «Бурибаев подверг традиционную партитуру «Абая» тщательной ревизии и выявил немало ошибок в исполнении. Вскоре ее новая редакция будет передана казахстанским театрам.
«Получилась некая петля во времени, - рассказал в беседе с корреспондентом Forbes Kazakhstan Алан Бурибаев. - Гете жил в 60 км от Майнингена, его стихи были переведены с немецкого на русский Лермонтовым, а затем, уже с русского на казахский, - Абаем Кунанбаевым. Произведения Абая легли в основу либретто, а в финале оперы звучит ария на стихи Гете в оригинале, и поют ее немецкие артисты в казахской национальной одежде».
На премьере «Абая» был аншлаг. Искушенные немецкие театралы аплодировали четверть часа, беспрерывно вызывая солистов на бис».
Они, в Европе, имеют вкус к хорошей опере, новых произведений в двадцатом веке написано мало, а тут такая сильная и талантливая вещь.
Вот интересное интервью Алана Бурибаева об этой постановке в Германии: http://www.zakon.kz/4516380-opera-abajj-zhubanova-i-khamidi-pod.html: «- Это великая музыка, и я ни на секунду не сомневался в ее успехе. Наши предки написали настоящий шедевр. Это произведение связано с четырьмя гениями казахской культуры: фигура самого Абая, Мухтар Ауэзов - либреттист и, конечно, два великих композитора Ахмет Жубанов и Латиф Хамиди. Так что я с самого начала верил, что стоит только дать шанс опере прозвучать, как она сама все за себя скажет. Но убедить в этом руководство было непросто, европейские театры живут в капиталистических реалиях, а потому, ставя никому неизвестное произведение, они сильно рискуют, ведь продавать публике ту же «Травиату» или «Кармен» гораздо проще и выгоднее. Эти произведения известны, раскручены, и публика на них обязательно придет. А тут я им предлагаю никому неизвестную в Европе казахскую оперу «Абай». Честно признаюсь, убедить было непросто, мы очень много разговаривали об этом с директором театра еще с 2004 года, но только в 2010-м было принято решение о постановке. Для театра это был очень храбрый поступок. И вот спустя два года, проделав колоссальную работу, театр открыл сезон премьерой оперы «Абай». И все сработало, я был прав, и постановка вызвала большой интерес у всего немецкого музыкального мира. Люди специально приехали на премьеру со всей Германии, чтобы познакомиться с казахской оперой, оперой, которая впервые звучала в Европе. И я считаю, что это не только моя победа, это победа всей культуры Казахстана. Этим проектом мы как бы разрезали путы и дали нашей культуре шанс быть представленной за рубежом».
А у меня впереди приятные открытия, целый мир казахской национальной оперы!