Каждую ночь он встречал с ощущением непоправимого. Он всегда боялся, что этот раз будет последним, накручивал себя до состояния панического ужаса перед глобальной неразрешимой проблемой, единственным выходом из которой ему виделось самоубийство.
Слава богу, ему всегда хватало ума и воли вовремя заснуть.
Всякое утро он понимал, что снова выжил, и оно начиналось для него с уверенности, что все теперь будет по-другому.
Он находился в давящем ощущении конца вот уже несколько месяцев. Казалось, между ним и Томасом возникла та самая стена непонимания, о которой так часто говорили другие, но он никогда и представить не мог, что ему самому придется когда-то столкнуться с чем-то подобным.
Честно говоря, он испытывал почти физически ощутимый дискомфорт от одной только мысли, что все может закончиться. Дискомфорт, потому что ему просто не хватало фантазии представить себе мир без него. И это не было преувеличением, Уильям давно перестал воспринимать Томаса в качестве отдельной человеческой единицы. Да и себя, в общем-то. Даже когда они находились по разные стороны океана, он четко чувствовал присутствие Томаса в себе, в своем поведении, мыслях, разговорах.
Он мог неделями не общаться с Томасом, но ни минуту тот не исчезал из его сознания. Хотя... почему именно сознания? Уильям сам с трудом мог обозначить, где именно находился Томас в его Вселенной. Как именно чувствовался. Для него думать о Томе было так же естественно, как без лишних раздумий двинуть рукой или пошевелить пальцами ног, улыбнуться, нахмуриться. Это было, пожалуй, даже на уровне безусловности дыхания. Он просто дышал, зная, что Томас с ним, его, в нем.
Томас тоже говорил что-то подобное, когда в редкие моменты совпадений они умиротворенно сидели и курили. Разговаривали. Молчали. Он говорил, что Уильям - это практически его единственный ориентир в жизни. И Уильям ни на секунду в этом не сомневался. Кому-то это могло показаться приторным и слишком пафосным, но не им. Для них это было истиной. Которая, однако, не облегчала ситуации. Им было отчаянно мало друг друга. Настолько мало, что это и вызывало подспудное недовольство и обиды из-за несбывшихся ожиданий.
Хотели ли они что-то изменить?
Конечно. Каждое утро, просыпаясь и чувствуя себя снова живым, Уильям понимал, что когда-нибудь утро они будут встречать вместе. Не зря же он мечтал об этом всю тяжелую бессонную ночь. И не просто так в голове у него всегда бьется уверенность - наступит день, и нас признают. Мы будем на вершине вместе. А впрочем, даже если не будем...
Понимал ли Томас хотя бы иногда, что, даже влюбляясь в бесконечно какой-то по счету раз, Уильям не отделял себя от Тома. Даже в моменты пика влюбленности с ним вместе был влюблен и Том. Да... вот так. А потом влюбленность проходила, они с Томасом садились на крыльцо их общего дома, открывали бутылочку белого вина и снова мечтали. Мечтал, конечно, больше Уильям. Он тот еще болтун и мечтатель. Но чувствуя под боком тепло едва заметно улыбающегося Томаса, разве мог он не щебетать? Он был счастлив в такие моменты, понимая, что даже если Тома ему не верит, он все равно улыбается вместе с ним, а значит, его болтовня не так уж и бессмысленна.
Сегодня Уильям будет спать умиротворенно. Хотя бы в этот вечер он знает наверняка, что все сделал правильно. Он поцеловал Томаса на прощание. И напомнил ему, что больше, чем просто любит его. И он очень надеется утром снова проснуться живым.