Сегодня самую приятную жизнь на земле ведут бушмены Канг. Мужчины и женщины этого африканского племени ничего не выращивают и не разводят скот, а питаются орехами монгонго. Орехи валяются прямо под ногами, и на их сбор уходит не больше 15 часов в неделю. Остальное время Канг весело проводят за своим любимым занятием - песнями и танцами. Это племя – последнее на земле общество блестящего всеобщего безделья. Чтобы выковать из него общество сурового всеобщего труда, по всем законам социологии, понадобилось бы не менее тысячи лет. А сколько понадобится Моисею, чтобы привести казахстанцев в трудовой рай?
На свалке истории
Рабочие, перешучиваясь между собой, весело закидывали в грузовики связки каких-то книг. Кузов машины уже доверху был набит толстыми, как кирпичи, томами. Приглядевшись, Серикжан Берешев увидел, что это труды Ленина, Маркса и – прочитав обложку еще одной книжки – он закричал страшным голосом на грузчиков: что вы делаете?!
Вместе с классиками марксизма-ленинизма на свалку истории отправлялся, собственно, труд. Именно так заместитель директора республиканского НИИ труда расценил уничтожение всей профессиональной литературы по труду на одном из промышленных предприятий Алматы. 
Это было самое начало 1990-х – годы экономического романтизма – как называет их Берешев. Потом он еще не раз видел, как на макулатуру шли книги, методические пособия, рекомендации по норме труда и производительности. Сотни, если не тысячи томов. На одном заводе рабочие поленились и после двух рейсов, решили оставшиеся книги сжечь на ближайшем пустыре. Так символически на костре перестроечной инквизиции сгорели все наработанные понятия о труде и его нормах. А новые так и не были созданы.
«Невозможно сказать по какому принципу мы сегодня работаем – это не социализм и не капитализм. Мы создали странную, паразитическую систему».
В Казахстане до сих пор никто не знает, что такое труд и с чем его едят. Какой должна быть производительность здоровых мужчин и женщин активного возраста; сколько кирпичей в день должен выжигать рабочий – сто или тысячу; каков оптимальный численный состав бригады, отдела, департамента? Ответа на все эти вопросы нет, поскольку нет нормы.
А без нормы гордые члены, без пяти минут общества всеобщего труда, получают зарплату не за работу, а в лучшем случае, за часы жизни, проведенные на ней. В худшем - за добросовестный труд коллеги: большинство предприятий делят общую выработку на всех сотрудников. В рыночном Казахстане все еще сильна уравниловка. Капиталистическая разница в оплате труда по-казахстански заключается в том, что слесарь 3 разряда за одну и ту же работу может получать 100 тысяч тенге в месяц, а может и все триста. Все зависит от предприятия, руководства, отрасли – тут как повезет устроиться, но уже внутри самого предприятия конкурентных зарплат нет.
- Представьте, что в вашей редакции общее количество статей делят поровну на всех сотрудников, и платят всем одинаковый гонорар, – именно это происходит на наших предприятиях, – удивляется Серикжан Берешев, теперь уже директор частного НИИ труда, – А в западных странах даже в трудовых соглашениях записано, что зарплата не может зависеть от деятельности предприятия. Оцениваются результаты каждого работника.
Поэтому рабочий немецкого завода БМВ, куда Берешев ездил за опытом, после 7-часов рабочего дня способен только добраться до дома, поужинать и упасть замертво в кровать – настолько высока интенсификация. «Из человека, буквально, выжимают все соки».
Рис, зерно и баран
Прочитав программу общества всеобщего труда в первый раз, я хмыкнула – передо мной лежал то ли манифест протестантской трудовой этики, то ли конфуцианский кодекс. При всем уважении и к тому и к другому я усомнилась, что такое усердие можно взрастить на нашей почве. Культура труда – часть национального характера формируемого веками. Любовь к работе встроена в ген немецкого рабочего и китайского крестьянина – громкие слова тут бессильны. Не так-то просто заставить мужика впрячься в плуг, если в его историческом опыте веками прославляемое безделье, бедность и любовь к халяве.
В чем кроется секрет, причины легендарного трудолюбия китайцев? Все дело в рисе. По оценкам историков, азиатский крестьянин трудился около 3000 часов в год. Рис – самая сложная агрокультура, требовавшая не только постоянного, скрупулезного ухода, но ума, высокого мастерства, сообразительности, практических знаний математики и геометрии. Крестьяне большую часть времени проводили в поле, согнув спины под палящим солнцем, но при этом их труд был содержательным.
Рис в отличие от европейской пшеницы нельзя просто кинуть в землю и ждать всходов – надо построить дамбу, ирригационную систему, расчистить поле, идеально его выровнять, заложить верхний глинистый слой почвы, отмерить строго определенный уровень воды и равномерно высаживать семена, по миллиметру отмеряя драгоценную дефицитную землю. А потом полоть, окучивать, удобрять, постоянно следить за уровнем воды, и все это дважды в год. Рисовая культура основана на мастерстве, говорит антрополог Франческа Брей. Каждый китайский, японский или корейский крестьянин, по сути, был предпринимателем, хозяином собственного бизнеса, с четким планом, тактикой и стратегией.
Условия жизни европейских крестьян – ландшафт, климат, обилие земли, характер возделываемых культур – не требовали от них такого фанатического усердия. И работали европейцы предсказуемо в два с половиной раза меньше азиатских коллег – 1200 часов в год. А теперь внимание – сколько вы думаете, работали казахские кочевники-животноводы? – максимум, 810 часов в год. Это треть рабочего времени корейского или китайского крестьянина. Историк, беллетрист, автор исторических книг Радик Темиргалиев в своей оценке опирается на исследования видного ученого в области социально-экономической истории Казахстана Толыбекова.
«Для хозяйства чисто кочевой казахской семьи из 4-6 человек было необходимо 15-20 верблюдов, 4-5 лошадей, 100-150 овец и коз. Ниже этого уровня не могло осуществляться даже простое воспроизводство скота. Хозяйство такого рода более всего подходит для расчета времени труда у кочевников, поскольку для ухода за указанным количеством скота семье хватало собственных сил, в среднем, три полноценных работника. Более зажиточные семьи обычно были многочисленней и привлекали рабочую силу со стороны. В свою очередь, бедные вынуждены были заниматься различными видами приработка. Современные нормативы затрат труда на сельскохозяйственную продукцию говорят о том, что, время труда в семье казахов-животноводов составляло в среднем 2428 часов, что в пересчете на одного работника дает 810 часов в год».
К тому же в отличие от земледелия, труд скотовода-кочевника не является технологичным. Он не шлифует такие черты характера как скрупулезность, трудолюбие, стремление к мастерству и предпринимательству. Я, потомок кочевников, оседлая городская жительница, максимум, в четвертом поколении, пишу это не для того чтобы посыпать свою голову пеплом – я веду к исторической традиции. Которая тянется еще много-много поколений после того как жизнь людей кардинально меняется – они переезжают в большие города, селятся в благоустроенных домах, покупают продукты в супермаркете.
Современные социологи ругают русское общинное хозяйство, считая, что оно душило инициативность народа. Если один русский крестьянин расчищал поле, то на следующий день к нему являлась вся община и поле экспроприировала – оно становилось общим. Такова была сердобольная народная мораль, подавлявшая личную инициативу. Зачем расчищать поле, сеять зерна и лелеять всходы, если завтра все будет поделено поровну между общиной, включая пьяниц и тунеядцев? В итоге, общины давно нет, а характер остался.
Кстати, вышеупомянутое правило казахстанских предприятий – равный дележ на всех общей выработки – напоминает не только советскую уравниловку, но и русскую общину. Время идет, меняются общественно-политические формации и государства, но некоторые принципы, подобно простейшим одноклеточным организмам, проявляют феноменальную живучесть.
Не надо тут умничать!
Молодой, честолюбивый хозяин акмолинской инновационной компании «Аналитический центр Профессионал» Алмаз Бубинеев был полон решимости изменить правила игры на селе. Он продавал высокотехнологичную систему, которая кардинально меняет управление, контроль и работу в сельском хозяйстве. На комбайнах и тракторах устанавливается GPS-навигация, и все происходящее на полях, видно на компьютере. Выгоды для всех участников трудового процесса очевидны: владелец избавляется от воровства, ведь система контролирует движение машин и расход топлива; а рабочие получают справедливую оплату – техника учитывает объем выполненных работ каждого, а не всех вместе взятых. Однако народная поговорка – сколько потопал, столько полопал – неожиданно пришлась не ко двору. Начался целенаправленный саботаж: технику ломали, датчики снимали, а если это не помогало, то народ прямо на собраниях массово увольнялся и уходил в соседние хозяйства без технических диковинок. Пусть на меньшую зарплату, но где можно воровать.
Не надо умничать! – говорил народ хозяевам предприятий. И последние ломались. В Акмолинской области из тридцати фирм пытавшихся внедрить современные технологии, с новатором Бубинеевым остались только три. Эти трое сократили расходы топлива, износ техники, которую уже нельзя было гонять налево на халтуру, повысили рентабельность и зарплаты сотрудников. Но даже последнее обстоятельство в глазах соседей выглядит неубедительно.
Потому что у нас и так можно получать больше чем работаешь. И сопротивляющееся переменам село, и рабочие, и офисный планктон получают больше, чем зарабатывают, говорит Берешев. Но эта халява завтра закончится, вместе с углеводородными запасами. Так что разумно уже сегодня приучать себя к эффективному труду, а не просиживанию человеко-часов на офисном стуле. И тут вам в помощь мотивация, утверждают специалисты по труду.
Мотивируй это
Что заставляет людей каждое утро вставать и идти на работу? В ответе на этот вопрос заключено очень многое – целая судьба.
Директор консалтингового агентства Optimum Салтанат Абильтаева несколько лет по заказу клиентов проводит комплексную оценку персонала. Она работает по лицензионной научной методике лаборатории Human technology на базе факультета психологии МГУ. Фактически это дорогое социологическое исследование, которое заказывают крупные компании. Сотрудники отвечают на хитро составленные вопросы, так чтобы исключить предвзятые, неискренние ответы. По моей просьбе Салтанат составила бесстрастную статистику результатов тестов на мотивацию сотрудников сорока пяти казахстанских компаний.
Ведущей мотивацией представителей титульной нации, казахов, оказалось признание. Я хочу, чтобы меня заметили, оценили, поясняет Hr-специалист. Вторая мотивация стара как мир – деньги; она из той же матрицы – признание, деньги, обладание. Наверное, это и есть то, что называют «казахские понты», - размышляет над статистикой Абильтаева.
Следующая мотивация, довлеющая над выбором работы казахского сотрудника – это связи. Человека мотивируют контакты, знакомства, которые он может установить в данной компании или выполняя проект.
«Вот я сейчас иду со встречи с клиентом, первым руководителем фармацевтической компании. Он работает напрямую с акционерами, и для него это очень важно, он постоянно говорит об этом. Нашему человеку хочется ощущать свою причастность к богатым, влиятельным людям».
Рядом стоят мотивации на общение и руководство, причем общение находится выше руководства.
- Думаю, это склонность национального характера, - объясняет Салтанат, - когда-то казахи готовы были проехать 100 километров, чтобы пообщаться с родственниками, и сегодня на работе они высоко ценят возможность общения.
- Это не пересекается с мотивом связи?
- Нет, это абсолютно другая шкала, это стремление к коммуникации, общению, разговорам с коллегами. Это ни хорошо и ни плохо, в hr вообще нет понятия негативного мотива – есть только инструмент.
Правда, сама директор hr-компании призналась, что не принимает на работу кандидатов показывающих высокую шкалу общения. «Был опыт, потом болтовня в офисе не прекращается», неохотно пояснила она.
У другого крупнейшего этноса страны – русских –
мотиваторы располагаются несколько иначе. Первое – руководство; даже тесты 23-летних мальчиков, еще ничего не знающих и не умеющих, показывают зашкаливающее стремление к лидерству. Здесь Салтанат начинает осторожно подбирать слова: «Я не знаю с чем это связано, возможно, это ментальные фантомы имперского мышления, хотя не уверена, стоит ли говорить об этом. Следующий мотив – уже знакомое нам честолюбивое желание быть признанным. На третьем месте, без сюрпризов – деньги, а вот потом неожиданно возникает мотив служения людям, обществу. Почему неожиданно – объясню позже. Следующие позиции – общение, еще ниже связи – русские гораздо меньше ориентированы на установление полезных связей. Зато очень высок показатель включенности в команду, командный дух, который не показывают казахские респонденты.»
За время нашего интервью Салтанат Абильтаева несколько раз настойчиво повторяла, что в HR нет отрицательных и положительных мотиваций. Есть люди со своими тайными желаниями, мечтами, амбициями, надеждами, страхами – и со всем этим ментальным мусором надо работать. В HR нет мотивов плохих и хороших, но есть внешние и внутренние. Внешние нацелены на показательный успех – это признание, власть, деньги – все, о чем мечтает большинство казахстанских белых воротничков, судя по тестам психологов МГУ. А внутренние мотивы – это любовь к работе, к процессу труда, нацеленность на результат, творческое удовлетворение – личностный стержень, фатально отсутствующий в наших опросах. Единственное исключение – это служение людям, удивившее самого HR-специалиста. Салтанат призналась, что долго думала об истоках данной мотивации – такой одинокой среди эгоистичных помыслов – и ничего не придумала.
Внешняя мотивация не хуже и не лучше внутренней – амбиции двигают компании вперед к успехам и победам на рынках. При одном условии: если соблюдается баланс. Иначе желание быть признанным, высокооплачиваемым при равнодушии к самому процессу работы чревато крахом. И для работников, и для работодателей и для государства. Труд никому не приносит удовольствия, в погоне за миражами люди бесконечно меняют работу; жизнь превращается в бессмысленную гонку по кругу, без результатов и пользы. Нельзя любить успех, который приносит работа, но не любить саму работу.
Оккупай территорию
Однажды директор Центра бизнес психологии «Кокжиек» Мухтар Бекжанов не дождавшись отчета от сотрудника, вошел к нему в кабинет, попросил уступить стул, сел за его компьютер, написал все что нужно и отправил на собственный адрес. С тех пор сотрудник присылал ему подробно составленный отчет раньше всех, день в день, в одно и то же время. Хотя раньше не помогали даже публичные выговоры на планерке.
Так Мухтар Бекжанов применил на практике свою любимую теорию «территоризма», о чем с удовольствием рассказывает на публичных тренингах. Он нарушил личную территорию нерадивого сотрудника: сел на его стул, занял компьютер, зашел на почту – и это задело человека сильнее, чем любые штрафные санкции. Исходя от обратного, ничто так не стимулирует людей как расширение личного пространства.
Делегируй человеку новую территорию, сферу полномочий, свободу действий – и это вдохновит его на великие свершения. Отбери – и отбей всякое желание и инициативу. Мухтар Бекжанов всегда повторяет своим клиентам, среди которых есть и парочка фигурантов казахстанского списка Forbs, что внимательное и уважительное отношение к личному профессиональному пространству сотрудников может принести даже большие трудовые успехи, чем простое повышение зарплаты. 
Так почему бы не экстраполировать эту теорию на всю страну? Другого народа у нас нет, в общество труда придется идти с теми, кто есть и лучше, если они будут гордыми и свободными. Вернее, это единственный из вариантов, выбора все равно нет – подневольный человек еще никогда в истории не показывал высокую производительность. Однако провозглашая на словах громкие прожекты, государство на деле ведет себя не лучше того люмпенизированного тракториста, убежденного, что все ему чего-то должны. Государство постоянно входит в кабинеты своих граждан. садится на их стулья, забирает компьютеры и лазит в личную почту; иногда оно даже пьет чай из их кружек. А вот стимулировать людей не спешит.
Во всех фактических, а не самопровозглашенных обществах труда государство минимально вмешивается в деятельность своих граждан и законы рынка, ведь ничто так не заставляет людей трудиться как свободный дух предпринимательства. У нас система наоборот стремиться к максимальному регулированию: законы явно или подспудно лоббируют интересы государства и нацкомпаний, а не частного бизнеса. Пример из жизни. Закон о недропользовании предоставляет приоритетное право приобретения объектов государству – тем самым нарушается свобода договора, но бог с ним. Главное, что реализация права «первой ночи» уже погубила общество труда в отдельно взятом коллективе, о чем на правах инкогнито мне рассказала главный юрист одной добывающей компании. Фирма выставила на продажу объект – перспективное месторождение, которым заинтересовался канадский инвестор. Но после того как потенциальный покупатель провел всю аудиторскую и разведывательную работу, царственный взор на месторождение обратил государственный холдинг Самрук. И вот уже более полугода вся коммерческая документация, включая работу канадцев, гуляет где-то в недрах правительства. А у продавца в условиях неопределенности заморожены работа и счета, сделки не совершаются, зарплаты не выплачиваются и половина сотрудников уже благополучно уволилась.
Призывая к инициативности и трудолюбию, нельзя выдавать преференции тому, кто в силу своей природы таковым быть не может – государственной бюрократической машине. Власть понимает это, но иначе действовать, видимо, уже не может. Велика сила инерции. Поэтому красивая и по сути правильная идея реального, производительного труда в итоге свелась к призыву увеличить рабочий день казахстанцев до 9 часов. Ну, это не сложно. И люди не будут сильно возражать, ведь они любят общаться. А тут, получается, одним часом больше.
Оригинал статьи был опубликован в журнале Esquire, декабрь, 2012г.
Заметки о рисовой культуры вдохновлены книгами Малкольма Гладуэлла "Гении и аутсайдеры", "Переломный момент", Марселя Граде "Мысль Китая", Попова "Три капельки воды", Сборник статей под общим названием "Этика и ритуалы Китая", а еще много, много, много других.