Моя мама - львица. Сильная, быстрая, стремительная, готовая перегрызть горло за двух своих детенышей, и за всех, кого она своими детенышами считает. Когда она дает лапами по лицу - это больно. Когда рычит на моих врагов, я знаю, что они меня больше не тронут. Мы с сестрой - два наглых рычащих львенка. Я рассчитываю на то, что когда заведу детей, буду хоть вполовину такой же сильной львицей, как ты, мам.
Привет. Как ты? 
Мам, это самое сложное письмо в моей жизни.
Идет снег. На носу Новый год. Как-то в нашей семье не приняты задушевные разговоры, комплименты и совместные ужины. Все быстро, четко, по делу.
Я знаю одно: ты на моей стороне. И всегда была.
Ты всегда говорила: учись как хочешь, но у нас в семье только отличники!
Ты никогда не запрещала мне читать за едой.
Ты отпускала меня каждую субботу на гулянки Парасата, когда у меня горели курсовая или дипломка.
По выходным мы ездили за продуктами и всегда дрались за самые тяжелые пакеты.
Ты заставляла меня покупать себе новые джинсы, когда я по полгода не вылазила из старых. Ты знала, что я не фанат магазинов и не дожидалась момента, когда мне станет нечего надеть. Теперь мне самой приходится решать, когда и что покупать себе. Кажется, я не умею.
Когда
мне позвонил мой самый болючий мальчик, после почти полугода необщения, я подошла к тебе и попросилась выйти на балкон, чтобы поговорить. «куда? – возмутилась ты. – голова мокрая, поздно и холодно. нет». «мам, это он», - ответила я. Ты молчала всего пару секунд. «Пальто надень».
Ты пела мне песни про рыжего коня, который «косит лиловым глазом» и так говорила "ух ты какаааая!", что я моментально начинала ржать и переставала злиться.
Я приезжала поздно, ты обижалась. Я приезжала, ты стелила мне на кухне и уходила спать. Я находила расстеленную постель, подготовленный ноутбук и свежие диски, которые я слушаю. Я готова была плакать от бессилия.
Ты молчала, когда я звонила тебе в полночь и говорила, что останусь у Шолпан, гуляю у Аргына, собрали тусу Парасата. Ты знала, где я. Мы приходили к тебе утром с чаем и арбузами, гуляли с Дарией, а ты кормила нас, сонных после долгой ночи, завтраками. Ты верила моим влюбленным глазам, переживала, боялась и молчала.
Ты была на моей стороне, когда мы вдруг решили пожениться. В ночь перед свадьбой ты, которая не переносит алкоголь, видя мое расшатанное, обрушенное, надломленное состояние, предложила: может, коньячку?
Ты помнишь эту ночь. Ты была на моей стороне.
А вернувшись из Женевы после полугода моего одиночного проживания, ты остановилась в единственном месте квартиры, где за эти шесть месяцев никто не курил, и заявила, что здесь пахнет сигаретным дымом.
«Мама, - сказала я тебе тогда, - Тут никто не курил!»
Ты знала, что я курю. Ты окончательно поняла это, когда я бросила, и моя одежда вдруг перестала вонять. Мам, я до сих пор курю иногда. И да, у меня по-прежнему болит желудок.
Ты всегда со мной. Теперь мы стараемся помочь друг другу наперегонки. Снова отбираем тяжелые пакеты друг у друга.
Когда я была студенткой и начинала канючить «маааам, отпусти», «маааам, ну можно», ты говорила: не мяучь! И я начинала прыгать вокруг тебя: мяу-мяу-мяу-мяу-мяу-мяу! Ты сдавалась и отпускала меня.
Мяу-мяу, мама.
Ты со мной. Веришь в меня. Сейчас – сейчас я больше, чем раньше, знаю, что могу в любой момент прийти и ткнуться лбом в твои худые колени. И ты будешь рядом. Ты меня поймешь. Молча.
Я не покажу тебе это письмо. Я наберусь храбрости и скажу на Новый год, что я тебя люблю. И обниму тебя. Это все, что я могу.
Теперь у меня, как и у тебя, очень много дел. Я, как и ты, ношусь со множеством работ, проектов, дедлайнов. Я научилась у тебя драться за своих близких.
Мяу-мяу, мама. В любой битве я постою за тебя.
