Брат пригласил поехать на охоту. На пару дней. С радостью принял приглашение. Сам я не охотник. Да и ружья своего нет. Хотя, пострелять люблю. Особенно из калаша. Когда у тебя в руках автомат с полным магазином, чувствуешь себя как минимум Терминатором. Особенно, если в подсумке лежит еще такой же полный рожок. На последней охоте я потратил патронов, наверное, больше, чем все остальные вместе взятые. Хотя в основном, впустую. Патронов мне принципиально не жалко. Не мои.
В этот раз автомата нет. Но пятизарядный «бенелли» с золотым курком тоже неплохой вариант. Как раз такое ружье лежит у меня на коленях. Рядом на сиденье большой коробок, полный темно-синеньких, приятно-тяжеленьких патронов. Картечь. Охотник, развалившийся рядом со мной на заднем сиденье, самый многоопытный из всех нас, шутит, что такой картечью можно свалить и слона. Жаль, что слонов тут не встретить. В слона бы и я попал. Сам сосед небрежно держит между ног нарезной карабин. У мужика на переднем сиденье такой же. Они хорошие стрелки. Я же пулей не попадаю даже в бутылку с десяти шагов. Я лучше дробью.
Едем по заснеженной бескрайней равнине. Равниной это можно назвать лишь с большой натяжкой. Трясет. Бинокль при такой тряске не помощник. Но я иногда прикладываю его к глазам, пытаясь разглядеть хоть какую-нибудь цель. Бесполезно. Едем уже, наверное, часа три. Ничего пока не встретили. Лишь куропатки выпархивают из-под колес, и пару раз видели зайцев. Но они нас не интересуют. Две другие машины поехали по другим направлениям. Ночью встречаемся на зимовке. Так договорились.
-Кетті, әне, бас! Оңға!! – заорал охотник, сидевший впереди. Шофер резко выкрутил вправо, и машина понеслась вскачь. Все трое, кроме меня, сразу как-то подобрались, что-то хищное появилось в оскаленных лицах и загоревшихся глазах. Я только теперь увидел несколько темных пятен на белом фоне прямо по курсу. Волки!
-Үлкенін, үлкенін қу!! Бас!! Тез!! – закричал сосед, опустил стекло и почти полностью высунулся из окна. Я понял, что волки уходят врассыпную, как всегда, и мы преследуем самую крупную, матерую особь. Я отложил свое ружье, и полностью переключил внимание на соседа, который уже дважды выстрелил. Все равно каждый должен стрелять только из своего окна, а волк-то один. Стал стрелять и передний. На секунду мне удалось разглядеть волка, мчащегося совсем недалеко, и тут же он исчез с поля моего зрения. Не знаю, но мне показалось, что он ранен.
-Тапа, тапа!! Бас, бас!! – заорал передний, и машина, чуть не перевернувшись, дважды подскочила как на кочках. Под колесами что-то мерзко хрустнуло. Я понял, что мы переехали волка. Круто развернувшись, мы стали. Охотники выпрыгнули из машины, вылез и я, сняв наконец свое ружье с предохранителя.
Волк лежал в колее, всего в двадцати шагах от нас, прижавшись брюхом к луже крови. Нет, он не изготовился к последнему прыжку, он не щетинился и не щерил клыки, и не метал яростный огонь и лютую злобу из стекленеющих глаз. Он просто умирал. Умирал, как ежедневно умирают собаки под колесами машин, обыденно и без излишнего трагизма.
Оба охотника выстрелили одновременно. Одна пуля взметнула фонтанчик снега у морды волка, другая, видимо, попала в голову. Волк дернулся и затих. И только теперь я обратил внимание на лица своих товарищей. На осунувшиеся, изменившиеся лица, на оскаленные зубы... и глаза...глаза, полные лютой злобы и дикого азарта. У них были волчьи глаза.