Один из важных людей в моей жизни – Евгений Михайлович Арье.
Он учился у Г.А.Товстоногова в ЛГИТМиКе, в Ленинграде. А когда я учился в ГИТИСе, он у нас на курсе вел актерское мастерство. И считался самым интересным молодым преподавателем в институте. Это было захватывающее время. Мы буквально впитывали все, что он нам давал. А он мог - давать.
Начали мы с ним с «Недоросля». Спектакль строился на импровизации. Зрители были в восторге от свежести, которую он открыл в этой пьесе восемнадцатого века. Арье, как всякий выдающийся режиссер – это отдельный мир, не похожий ни на что. Вокруг него собирались артисты, и он из нас выстраивал на сцене то, что ощущал внутри себя.
Когда он что-то показывал, т.е. сам играл, это был восторг. Если бы он стал актером, он был бы невероятным актером – и комедийным, и драматическим.
Из тех, кто приходит к нам в театр, он делает артистов, которые соответствуют уровню его требований. Многие уходят, а оставшиеся принципиально отличаются от артистов других театров. Не знаю чем, но явно отличаются.
Так вот, на третьем туре при поступлении в ГИТИС я плохо показался. И был уверен, что «пролетел», собирался забрать документы и идти в «Щуку», где ко мне неплохо отнеслись, и где остался еще один тур.
И вдруг смотрю – вывесили списки принятых, и я там есть. Прошел на курс Гончарова и Марка Захарова – моего кумира. Арье, случайно тогда мне встретившейся, сказал, что не все были за меня. Я почувствовал, что это он меня отстоял.
Гончаров первые полгода терпеть меня не мог. У меня ничего не получалось. С Гончаровым мы встречались 2-3 раза в неделю, а с Арье каждый день. И я как-то чувствовал, что он верит в меня. Если вдруг что-то получалось, он сразу отмечал это.
А однажды он сказал мне, что мое амплуа – такое же, как у Жерара Филиппа, а моя роль в будущем - князь Мышкин. И я очень разволновался по этому поводу. Его поддержка и вера очень мне помогли, это, конечно, он меня вытащил.
Потом у меня с Ваней Агаповым, о котором я уже упоминал, была интересная работа по «Петербургу» Андрея Белого. На показе курс лежал от хохота, и Гончаров, и Захаров тоже.
После этого отношение Гончарова ко мне изменилось, и на третьем курсе он взял меня к себе в театр, и все у меня в театре шло так хорошо, что, когда Арье решил уезжать в Израиль и собирал артистов для своего будущего театра, он даже не думал звать меня с собой.
Я сам к нему подошел. Мы ехали без всякой уверенности в будущем. Получится театр - не получится, было не понятно. Приехали, сняли хибару и начали репетировать. Про это я уже рассказывал.
Ну, а в Израиле я сыграл и князя Мышкина, и множество других ролей в спектаклях Евгения Михайловича. Практически все, что я играл в Гешере, это его спектакли. И как-то всегда я был с ним во всех его театральных затеях, он полагался в этом на меня. Для него театр – это жизнь, это его дом, он там живет, ничего больше для него не существует.