Недавно копался в своих древнючих записях и нашёл нечто похожее на рассказ написанный в 7 или 8 классе для литературного конкурса ко дню победы. Конкурс он конечно не выиграл: уж слишком маленький и разбросанный получился. Но раз уж есть, то пусть не пропадает, тем более, он как раз о первых днях войны:
Рассказ
Юго-западная Украина
22 июня 1941 г.
село Залещики
— Синок, синок... війна!
— Що..?
— Війна,Миколко.
Сон, как рукой сняло. Светловолосый, кареглазый Мыколка неуклюже соскочил с кровати и с испугом посмотрел на мать:
— Як... Війна?
— Німці напали!
Акулина Матвеевна сидела, сложивна коленях руки вместе. За свои немногие десять лет, Мыколка уже успел довольно хорошо узнать свою мать: так она делала, когда была чем-то расстроена, или когда была растеряна.
Жалобно мяукнула Манька.
— Що робити?Іа?
— Я піду мамо, - Мыколка начал одеваться, - подевете.
— Не ходи!
— Я в клуб.
Мыколка бежал по единственной в деревне улице и видел как пролетали, урча, самолёты. Из своих домов выходили люди. Часть из них стояла около калиток и разговаривала. Все обсуждали войну. В клубе тоже, все разговоры были только о войне: кто именно напал, сколько, зачем и, что теперь делать. А потом приехал комиссар и объявил общее собрание. Маленькая площадь перед клубом была вся заполнена людьми. Не прекращался шум голосов. Но с началом речи комиссара всё смолкло:
— Товарищи! Сегодня, в четыре часа утра фашистская Германия без объявления войны, без предъявления Советскому правительству каких либо претензий внезапно обрушила на нашу страну удар огромной силы. Тысячи немецких орудий открыли огонь по пограничным заставам, укреплениям, штабам, узлам связи. – Тут он сделал паузу. – Удар был слишком силён, товарищи. И нашим войскам надо отступать. А потому и вам тоже надо уходить в тыл. Но не по железным дорогам и шоссе – это для армии, а по просёлочным дорогам и тропинкам. И отступать надо немедля. Поэтому, мужчины, как можно скорее, должны собрать свои семьи и отправить в Каменец-Подольск, а затем помочь Красной Армии в строительстве оборонительных укреплений. Время следующего сбора для мужчин я назначу. Теперь можете расходиться.
Мыколка нашёл мать, и они вместе пошли к дому. Он взял её за руку:
— Мамо, іа мамо! У нас батька то нема. Що тепер робите?
9 июля 1941 г.
около Каменец-Подольска
Раздался очередной свист, а затем грохнуло. Мыколка выскочил из воронки, находящейся недалеко от новой, только что появившейся, и побежал. Вокруг грохотало, небо затянуло дымом. От рвавшихся снарядов в воздухе висела земля. Уши заложило, и только слабо слышны взрывы. Поле было всё в выбоинах и рытвинах, и к ним добавлялись всё новые и новые воронки. Вокруг горели танки, пушки, дачные домики. А на северо-востоке всё небо было красным, как один большой солнечный закат перед ветреным днём. Повсюду лежали люди, как брошенные тряпичные куклы: в неестественных позах и с открытыми стеклянными глазами. На них было страшно смотреть. Хотелось побыстрее убежать от них. Мыколка бежал с немецкой стороны. Три дня назад была убита его мать: у них не было отца: тот умер от старых ран, оставшихся ещё с первой мировой, и поэтому Акулина Матвеевна с Мыколкой дольше всех собиралась и уехала из Залещиков только через два дня. Сначала они отстали от всех, а потом заблудились, и когда мать с сыном, наконец, вышли к берегу Днестра и перешли его в брод, немецкий солдат с того берега убил мать, а Мыколка убежал. Тогда он не заплакал. Он не плакал ещё три дня пока бродил по лесу. А сейчас, когда он бежал по полю, рыдания душили его. Трудно было дышать.
— Хлопец.
Мыколка остановился. Показалось или нет? Воспалённому от недоедания мозгу трудно было понять. Голос был глухим и хриплым, как из-под земли.
— Хлопец. Іди сюди...
Не показалось. Голос слышался из развалин дачного домика. Мыколка сделал несколько шагов.
— Іди, іди, свої...
Крышка… Крышка внутри была приподнята. Оттуда на Мыколку смотрели два белых глаза на чёрном лице. Хотя и сам Мыколка выглядел не лучше: грязный, в порезах, синяках и ссадинах, лицо в потёках от слёз. Мыколка дрожал.
— Іди кажу.
Щель приоткрылась сильнее, и здоровый дядька вылез и подбежал, пригнувшись к мальчику.
— Підемо! Ти звідки такий?
Мыколка затрясся.
— Мамо... там... вбили...
— Ну тихо, тихо, пидемо. – Говорил дядька, подталкивая мальчика.
Здоровый дядька опустил Мыколку во внутрь, а внизу его подхватили уже другие руки. – Зараз поіш,поспиш.
— Посиди тут.
Голос был другой не такой, как у того, кто его опускал, грубый. А когда залез здоровый дядька, и зажгли свечу, Мыколка смог увидеть просторный погреб, где сидело кроме него и дядьки, три человека: двое мужчин и женщина.
— Требе йому поісти. – Женщина ласково посмотрела на Мыколку. – Бідний... істи ти хочеш?
Мыколка хотел, но не мог пошевелиться, как будто что-то сковало его. По лицу текли слёзы.
— На попей і не плач: ті ж мужчина, - Женина подала кружку с водою. Мыколка взял. Послышались клацанье зубов о кружку и судорожные глотки.
— Ти поїсти йому дай, - сказал здоровый дядька отвернувшись от щели, в которую он смотрел.
— Зараз достану.
Но когда женщина повернулась с едой в руках, мальчик уже спал.
— Заморився... бідний!
25 августа 1941 г.
около Новоград-Волынска
Во главе небольшого отряда, шедшего через лес, шли здоровый дядька и мальчик.
— Дядь Вань, іа, дядь Вань?
— Ну?
— А ми куди йдемо?
— До Боровика.
— Воювати?
— Воювати.
— А ми переможемо?
— ...,- дядя Ваня колебался, но затем нерешительно, а потом твёрдо ответил, - переможемо... обовьясково переможемо!
Проскуровские[1] партизаны шли на соединение с партизанским отрядом под командованием И.Ф.Боровика[2].
[1], [2] Когда писался сей "рассказ" интернета ещё не было, зато была книга, название которой я уже не помню, состоящая из пяти томов. Так получилось что у меня был только первый том, а в нём как раз описывалось в подробности начало войны и формирование партизанских отрядов на оккупированной территории. Перед тем как выложить сюда, я пытался найти информацию по этим партизанским отрядам, однако её оказалось настолько мало, что нет смысла перетаскивать сюда эти крохи информации. Постараюсь найти ту книгу и затем дополню информацией этот пост.