Узун-Агачское сражение 1860 года (из книги А.Г.Лухтанова "Город Верный и Семиреченская область")

 

После постройки Верненского укрепления и уста­новления русской власти в Семиречье кокандцы не оставляли мысли вернуть утраченные позиции в Заилий­ском крае. 8 октября 1860 года пленные сарты показа­ли, что главнокомандующий кокандской армией чис­ленностью до 15 тысяч человек движется со стороны Ташкента в сторону Верного. Известия о том, что два отряда хана Канаата из Ташкента и хана Алимбека из Коканда общей численностью до 20 тысяч человек при двух орудиях накапливают свои силы на реке Чу, подтверждались и из других источников. Об этом знало коренное население, а казахские бии, видя несметные полчища кокандцев, были уверены в поражении рус­ских. Забыв о присяге, данной российскому императо­ру, большая часть из них переметнулась на сторону кокандцев, и, собрав ополчения, примкнуло к армии Канаат-Ша. Лишь некоторые султаны заняли выжида­тельную позицию, ожидая, чья возьмет.

 

Учитывая малочисленность Верненского гарнизо­на, положение действительно было тревожным, и Колпаковский отчетливо это осознавал. Однако начальство в Омске и тем более в Петербурге было уверено, что после победного вояжа их комиссара А.Циммермана (см.) кокандцы никак не могут возобновить свои притя­зания на Заилийский край. Циммерман уже уехал в Омск, а приданные ему силы возвращались в Капал. Губернатор Гасфорт прямо написал Колпаковскому, что в предверии зимы кокандцы никак не могут предпринять боевых действий, опасаться нечего и не стоит понапрасну изнурять войска передвижениями и под­готовкой к боевым действиям.

 

Войска к 10 октября распределились следующим образом: в Кастеке 2 роты и одна сотня казаков под общим командованием майора Экеблада. В Узун-Ага­че казачья сотня есаула Усова в подчинении Экебладу и с задачей производить разведку продвижения против­ника. В Каскедене одна сотня есаула Бутакова с приданными ему 2 ракетными станками. В Илийском укреп­лении взвод пехоты. В самом Верном у Колпаковского было шесть с половиной рот пехоты, три сотни казаков и 9 пушек.

Ракетный взвод Семиреченского казачьего войска (около 1891г.)

 

Генерал Д.А.Шайтанов

 

Таким образом непосредственно перед боем 18 октября силы русских распределялись следующим об­разом: в Кастеке 4 роты, 4 сотни, 7 орудий, у Саурукова кургана рота с ракетным станком, в Узун-Агаче рота и сотня с двумя легкими орудиями, в Каскелене само­оборона из половины сотни списанных казаков, в Вер­ном 2 роты и самооборона из половины сотни казаков, в Илийском укреплении и Зилийском селении рота и сотня с двумя орудиями. Всего численность русских войск, разбросанных на протяжении более сотни верст, насчитывала 2009 человек.

 

Наконец определилось движение основных рус­ских сил на Кастек, куда войска отправлялись скрытно по ночам, для чего были собраны по станицам 223 од­ноконных подводы. Особое значение придавалось ох­ране Илийского пикета, так как он служил для связи с Россией. Корпусному командиру Гасфорту Колпаков­ский направил сообщение, где в частности говорилось: «С крайним сожалением я должен доложить ваше­му превосходительству, что дулатовские киргизы ведут себя более чем двусмысленно, а часть чапраштинцев, с бием Суранчи открыто предалась на сто­рону неприятеля. Бии, которых я вызывал, не приеха­ли под предлогом, что они опасаются в настоящее тревожное время оставить свои аулы. Только сул­тан Аблес Аблиев, прапорщик Коджегул Байсеркин, Куат и с десяток простых киргизов находятся при мне». Более того, сам Колпаковский, отправивший­ся к месту боевых действий в сопровождении неболь­шого конвоя, в 10 верстах от Каскелена чуть не попал в засаду, устроенную одним из биев. Лишь сумерки и не­решительность нападавших помогли казакам отбиться.

Интересно, что оба: Колпаковский и Канаат-Ша, оба уверенные в своей победе, жаждали встречи глав­ными силами в открытом бою.

 

-   Выйдут ли русские на бой? - спросил кокандский главнокомандующий пленного русского Евграфа.

 

-   Непременно выйдут! - ответил тот, и за нужный ответ Канаат-Ша подарил пленному халат. Свои две медные пушки Канаат-Ша оставил в обозе, решив, что они будут только мешать ему Опытному в войнах с соседями, человеку уже пожилому, ему еще не прихо­дилось иметь дела с русскими, и он не знал, в чем их сила и преимущества. Армией в обычном понимании войско Канаат-Ша можно было назвать только с натяжкой. В основном она состояла из конницы и кое-как обученных сарбазов - пехотинцев. К ним примкнул разный сброд из полубродяг, жаждущих обогатиться на поле боя. Общее число «войска» никто не знал, называя цифру от 16 тысяч до 40.

 

Пешие сарбазы в летней форме (начало xx века)

Объединенные силы Колпаковского сосредоточи­лись в Кастеке, в то время как полчища Алимбека насе­дали на отряд Соболева в Узун-Агаче. Два дня отряд Соболева, в котором было около 350 человек и два лег­ких орудия, отражал атаки десяти тысяч кокандцев. Ре­дут здесь был выстроен неудачно. Господствовавшая над ним высота давала большие преимущества владев­шим ею, чем не преминул воспользоваться неприятель. Фельдфебель Штинев с горсточкой содат бросился в атаку на высоту. На помощь атакуемым кинулась подмога; в коротком рукопашном бою солдаты, поддер­живаемые артиллерией Дудинского, отгонявшего наседавших кокандцев, овладели высотой. Многие были ранены пиками.

 

Лишь в полдень 20 октября до Колпаковского дош­ли донесения о происходящем вблизи Узун-Агача; ран­ним утром 21 октября он отправился туда. Шли налег­ке, торопясь на выручку Соболева, боеприпасов был взят лишь один комплект. «Зная, что в войне с азиатцами не столь необходима численность войск, сколь­ко смелость и неожиданность, ...я решился высту­пить со следующим числом войск: 3 роты пехоты, 4 сотни казаков, 2 батарейных, 4 конно-легких орудия и 2 ракетных станка, всего 799 человек», писал он впоследствии в донесении Гасфорту.

Тут ходом боя со стороны кокандцев руководил сам Канаат-Ша. 9 часов длилось сражение, в течение которого предводитель кокандцев раз за разом бросал конницу на штурм русских позиций, и каждый раз она была встречена огнем русских орудий, стрелявших кар­течью и наносивших огромный урон среди атакующих. Как пишет Пичугин, выстрелы с близкого расстояния были ужасающими и буквально вырывали в рядах наступавших целые улицы. Они откатывались назад, ос­тавляя массу убитых.

 

Особенно решительно, смело и решительно действовала сотня закаленного в боях еса­ула Бутакова, вступая в бой на самых ответственных участках и выручая попавших в окружение. Как всегда умело руководил Шайтанов, давно признанный опытным военачальником. После нескольких бесплодных попыток штурма кокандцы повернули вспять, и, оста­вив на поле боя до 400 убитых и 600 раненых, отступили в ближайший лог. Потери русских составили 2 убитых и около 30 раненых.

 

Отряд Колпаковского версты две преследовал про­тивника, но затем сам повернул назад, в сторону Кастека. Этот маневр объяснялся двумя причинами: Колпа­ковский все еще тревожился за оставленный в Кастеке гарнизон Экеблада, кроме того надо было пополнить запас боеприпасов, который был полностью израсходован. Продолжи Канаат-Ша атаки, и русским пришлось бы худо. Но об этом кокандский военачальник не дога­дывался, решая в это время вопрос: продолжать ли во­енные действия или отступить. Верх взяло последнее. Канаат-Ша логично рассудил, что русских с их упор­ством и смертоносной артиллерией сломить не удаст­ся и приведет лишь к потере всей армии. Не делая бо­лее попыток продолжать дело, он повернул вспять, без остановок уйдя за реку Чу Войско его растекалось по домам.

 

Все это время в Верном царила тревожная обста­новка. Охрана укрепления была возложена на больных и старых казаков. Нападения орд какандцев можно было ожидать с минуты на минуту. Беспокойство, похожее на панику, подогревали слухи о заговоре среди жите­лей Татарской слободы, тем более, что была подожжена степь вокруг станиц. Поговаривали, что жены рус­ских офицеров уже разделены между кокандскими военачальниками. Поэтому понятно, с какой радостью была встречена весть о победе.

 

Так удачно для русских и так бесславно для кокан­дцев закончились те события беспокойного 1860 года. Конечно, проиграй русские сражение, на этом они бы не успокоились, и, прислав новый, более сильный отряд, все равно добились бы своего. Но это дорого бы им стоило. В 50-летний юбилей сражения В.Е.Недзвецкий (см) написал свое видение происходящих тогда событий (в основном повторив рассказ Пичугина). Интересны его воспоминания о рассказе Колпаковского, бывшего в то время Степным генерал-губернатором в Омске, и при­езжавшего на открытие первого памятника воинам, павшим в сражении. «Покойный по просьбе собрав­шихся на торжество рассказывал хорошо сохранив­шиеся в его памяти подробности боя и сам критико­вал почти все сделанные им тогда распоряжения. Он подчеркнул полную свою неосведомленность о движе­нии неприятеля, недостаточность производившихся разведок, крайнюю рискованность предпринятого налегке и без достаточного запасов патронов дви­жение от Кастека к Узун-Агачу и еще долее риско­ванного с голодным отрядом движения на следую­щее утро в долину Каракастека. ...Врассказе покой­ного не слышалось ни малейшего желания выставить себя героем или приписать себе честь победы, напро­тив, он старался выдвинуть на первый план заслуги Соболева, предусмотрительность Обуха, геройство и храбрость всех остальных своих сподвижников, из числа слушателей коих в толпе были Курковский, ге­оргиевские кавалеры Штинов, Аликин и другие».

От себя же скажем, что главная ошибка Колпаковского заключалась в том, что он не обеспечил надлежащую разведку и по существу действовал вслепую. Зас­луга же его в том, что он взял всю ответственность на себя, вопреки мнению начальства (Гасфорд) увидел действительную угрозу и, выступив навстречу врагу, предотвратил разгром и захват еще слабых русских укрепленных пунктов. Исход же дела решила выучка и поразительная стойкость и мужество солдат и казаков, устоявших перед полчищами кокандцев. Можно сказать так: объединенные силы кокандцев, обладающие 20-ти кратным превосходством в живой силе, не смог­ли преодолеть сопротивление русских и отступились от намерений вернуть свои позиции в Заилийском крае.

Монумент Узун-Агачской битве.

 

Современный военный историк, полковник Ген­штаба А.Д.Шиманский так оценил значение Узун-Агачского боя. «По общему заключению, во всех наших вой­нах в Средней Азии до 1865 года ни разу интересы России не подвергались такому страшному риску, как перед боем при Узун-Агаче, когда вся будущность на­ших успехов и сохранение достигнутых результатов были поставлены на карту. Если бы Колпаковский не принял решительных мер и не взял бы почин наступле­ния в свои руки, трудно было бы сказать, чем кончи­лось бы нападение 20-ти тысячных масс кокандцев, особенно если принять во внимание, что малейший успех их мог привлечь на их сторону всех киргизов Заилийского края. Россия очутилась бы перед необ­ходимостью, потеряв все приобретения, начинать все заново». История русской армии. Москва. Эксмо. 2006.

 

Узун-Агачская победа окончательно покончила с притязаниями кокандцев на Семиречье, в крае установилась русская власть, порядок и мир. Началось при­общение кочевого народа к цивилизации. «Славное дело!» - написал на донесении о собы­тиях император Александр II, поручив наградить отличившихся, а всех солдат без исключения одарить сереб­ряным рублем.

Монумент Узун-Аначской битве

 

Г. Колпаковскому было присвоено звание полков­ника, кроме того, он был награжден орденом Святого Георгия 4 степени. Штабс-капитан Обух был награж­ден золотой саблей, Аблесу Алиеву дана на шею золо­тая медаль, Каджегулу Байсеркину вручен орден Свто-го Владимира 4-ой степени. Награждения и повыше­ния получили все геройски проявившие себя в бою. Сам Колпаковский лишь пожурил султанов за измену. Их даже не лишили данных ранее званий русской ар­мии и наград.