Журналист в балетной пачке

Об Асель Мусиновой впервые я узнала из Facebook. Недавно у нее вышла монография «Культура и СМИ». Автор обложки Николя Журну поделился этой новостью на своей стене. Так я узнала о журналисте, который пишет об искусстве, в частности о балете. Согласитесь, не каждый день можно встретить журналиста, который профессионально разбирается в арабесках, фуэте и пируэтах, чувствует игру артистов и непонаслышке знает всех отечественных балетмейстеров. В чем же секрет? Все просто — Асель Мусинова с 1987 года является солисткой балета ГАТОБ им. Абая, в 2007 защитила кандидатскую диссертацию, ну а в 2010 году за заслуги в искусстве и яркие журналистские работы ей было присвоено звание Заслуженный деятель РК.

Сегодня мама двоих детей чудесным образом успевает писать сценарии для телевизионного проекта о родном театре и танцевать. Необычная биография, творческая семья и безмерная любовь к своей профессии послужили поводом нашей беседы с Асель Ахметовной.

— Расскажите, почему вы решили посвятить себя балету, с чего началась любовь к искусству?

— Это семейное. Мой дед Серке Қожамқұлов всю свою жизнь посвятил драматическому театру. Он один из основоположников театрального искусства в Казахстане. В молодости получить полноценное образование было очень сложно, именно поэтому у деда была цель дать всем своим детям самое лучшее профессиональное образование, какую бы профессию они не выбрали. И обязательно дать второе — музыкальное. Так и случилось. Каждый из семерых детей пошел своим путем: две мои тети Балым и Мариям — скрипачки, сейчас они преподают, старшая — Балдырған Қожамқұлова — известный ученый — палеонтолог, моя мама Рената Кожамкул — филолог, по ее стопам пошла и младшая сестра Салиха. Но каждая из них имеет диплом об окончании музыкальной школы. Их братья, к сожалению, ушли из жизни.

Моя мама всегда жила в атмосфере искусства. Однажды, это было в 1978 году, по дороге на работу она проходила мимо только что отстроенного нового здания хореографического училища. В это время в Алма-Ате проходили гастроли Большого театра, и именитых артистов привезли на экскурсию в училище. Увидев звезд мировой сцены, входящих в новое белоснежное здание, мама и решила отдать меня туда. Я не сопротивлялась. Сказать, что я была без ума от балета, не могу, но точно помню, что все мои домашние тапочки были стерты на пальцах. Я все пыталась «ходить на пуантах». Маме, да и мне потом, нравилась и система обучения в училище, которая, по сути, сродни дворянскому гимназическому образованию: помимо общеобразовательной школы — все виды танцев, общее фортепиано и французский язык.

На выпускном экзамене по историко-бытовому танцу в
Алматинcком хореографическом училище им. Селезнева. 1987 г.

Выпускной экзамен по актерскому мастерству в училище,

Бахчисарайский фонтан, Зарема. 1987г.

После окончания училища цели продолжать танцевать не было. Особых физических данных у меня не было, техника хромала, единственным моим плюсом были характерные танцы. Я была выразительной, музыкальной, координированной — актерская кровь сказывалась. Но я четко понимала, что особых высот не завоюю. Преподаватели и родители всегда мне говорили, что я способна себя проявить и в другой профессии. Так, я решила стать театроведом, поступать в МГУ на кафедру истории театра. Не вышло. Поступала я сразу после декабрьских событий 1986 года, летом 87-го. Казахов тогда просто резали на вступительных. И я снова вернулась в театр. Через год поступала в Ленинградский государственный институт театра музыки и кино, но потерпела неудачу из-за жесткого отбора и конкуренции. Профессора сказали, что во мне «что-то есть», но нужно было в течение года посылать им свои рецензии и т.д. Я просто поленилась. Да и театр на тот момент меня затянул — было много интересной работы, определенные перспективы. Но через два года получила серьезную травму и после этого поступила на журфак в КазНУ.

— До травмы вы уже солировали?

— Да, до и после. Это всегда небольшие роли, сначала в детском спектакле «Доктор Айболит», а позже — сольные испанские танцы в балетах «Дама с камелиями», «Щелкунчик», «Лебединое озеро», восточный танец и «Форбан» в балете «Корсар», в оперных спектаклях «Кармен», «Қыз Жібек», «Біржан и Сара» и других. Можно сказать, что мой профиль — это танцы характерного плана, например, испанские, цыганские, казахские, то есть когда балерина не на пальцах, а в туфлях на каблуке.

— А какой ваш любимый спектакль?

— Наверное, «Дон Кихот». Сейчас я в нем танцую только цыганский танец, раньше танцевала еще партию Мерседес и солировала в Фанданго. Но возраст берет свое. Сейчас появилась интересная партия Эмилии в одноактном балете «Павана мавра». Мне нравятся яркие гротескные роли, когда можно поработать над образом и за короткий промежуток времени прожить жизнь, прочувствовать эмоции другого человека. Ни одна профессия, кроме актерской, не дает такой возможности перевоплощения!

Дон Кихот, Мерседес. 2009г.

Павана мавра, Эмилия. 2011 г.

— Поговорим об отечественном балете. Русский балет имеет большую историю. Когда они гастролируют по миру, собирают полные залы. Что можно сказать об уровне казахстанского балета?

— Русскому балету уже более трехсот лет, нашему около 80-ти. Он молод. Наша школа только-только начинает давать плоды. Есть отдельные педагоги, которые воспитывают настоящих мастеров сцены. С техникой танца у нас все в порядке. Но существует проблема — уровень исполнительского, актерского мастерства.

К этому сейчас приходят на Западе. Я недавно брала интервью у Алии Таныкпаевой. Она закончила наше училище, танцевала у Б. Аюханова, через некоторое время ее заметили. Алия уехала сначала в Москву, затем в Вену, а потом в Цюрих — и сейчас танцует на лучших мировых сценах. Я спрашивала у нее о проблеме отечественного балета: наши спектакли превратились в дивертисмент — исполнение отдельных танцевальных номеров. Идет действие, все красиво танцуют, но нет проникновения в образ, создания характера. А на Западе, по словам Алии, уже никого не удивишь техникой: это норма. Там стараются создавать драматические спектакли, работают над образом, у нас к этому никак прийти не могут. Исключением могут служить последние работы Эйфмана, но в чисто классических постановках, к сожалению, Танцовщик пока побеждает Актера.

В чем проблема, сказать сложно. Возможно, упущение в образовании: нужно поднять уровень обучения актерскому мастерству в училище. Вывести его на должный уровень, может, увеличить количество часов для выпускного курса. Это необходимо потому, что у пришедших из школы ясно виден этот перекос — стремление к техническому совершенству, но не к созданию образа. Это большая проблема.

Нашим слабым местом является отсутствие национального спектакля — полноценного хореографического полотна, которое бы стало можно сказать брендом национальной труппы. Причина? Нет молодых балетмейстеров, способных создать такой спектакль, нет идей! Да, есть сестры Габбасовы и коллектив Гульнары Адамовой, но они работают с малыми формами. А в ГАТОБ пока на смену гениальному Заурбеку Райбаеву и его «Фрескам» и талантливому Минтаю Тлеубаеву и его «Ақсақ Құлану» пока никто не пришел.

— Кого вы можете выделить из наших молодых исполнителей, в ком вы чувствуете потенциал?

— Сейчас об этом сложно говорить, потому что в театре идет постоянная текучка кадров. В мировой практике это норма, люди ищут, где им лучше, где они могут раскрыться. Например, Досжан Табылды. Конечно, он наш танцовщик, но сотрудничает по контракту с коллективом в Южной Корее. Если бы не его травмы и отъезды, то можно было бы сказать, что он крупная фигура в нашем балете. Был Алексей Сафронов, но сейчас он ведущий солист в Челябинске.

Из тех, кто есть сейчас, можно выделить Асета Мурзакулова (Меркуцио в «Ромео и Джульетте», Шут в «Лебедином озере») — это удивительно грамотный, технически сильный танцовщик, Фархада Буриева (Ромео в «Ромео и Джульетте» и ряд ведущих сольных партий). Недавно пришел фактурный, очень пластичный Азамат Аскаров (Чекист в «Красной Жизели»). Из девочек: Гульвира Курбанова (Джульетта, Одетта-Одилия, Ширин и др.), Жанель Тукеева (Ширин в «Легенде о любви», «Жизель»). Талантливые танцовщики есть, но из-за отсутствия грамотного менеджмента молодые исполнители приходят к нам зачастую только для того, чтобы набрать репертуар, и уезжают.

— И куда они обычно уезжают?

— В Казань, Москву, Челябинск, Донецк, дальнее зарубежье — алматинская, особенно мужская, школа известна во всем мире благодаря многочисленным громким победам на конкурсах самого высокого уровня. Поэтому «наших» всегда принимают с удовольствием.

— Почему многие артисты уезжают в Казань?

— У нас шутят: Казань — филиал ГАТОБа. Лет 20 тому назад в театре был замечательный танцовщик Бахытжан Смагулов, он вел весь репертуар, но после того, как перетанцевал все, начал искать театр, где мог бы расти дальше, так он уехал в Казанский театр, возглавив балетную труппу.

Казанский театр? Он держится за счет гастролеров, за счет приглашенных солистов, дирижеров. К примеру, один из лучших наших дирижеров Нуржан Байбусинов, который работает в Казанской опере, говорит, что если в штате их театра 2 дирижера, то приглашенных за сезон — 200. Постоянный обмен опытом, новые люди, таким образом коллектив находится в форме. К тому же театр от трех месяцев до полугода находится в турне по Европе. Все это тоже за счет приглашенных солистов. Когда в Европе на афишах видят знакомые имена — идут на имя, таким образом, благодаря солистам выезжает вся труппа. То есть у театра очень правильно выстроен менеджмент — люди и зарабатывают, и гастролируют. К сожалению, у нас этого нет.

— Расскажите о своем дедушке Сералы Қожамқұлове, как протекала его творческая жизнь? Ведь он стоял у истоков зарождения казахского театра...

— Казахский театр начинали самородки, энтузиасты. Это было в Кызыл-Орде в далеком 1925 году. Здания театра, да и пьес как таковых не было. Сначала это были концертные программы, если их так можно было назвать. Например, ата выходил на импровизированную сцену (это могли быть две соединенные между собой телеги или просто уголок в юрте) и читал стихи Майлина, потом Әміре Қашаубаев играл на домбре, а в заключении Қажымұқан выходил на сцену со своими гирями, демонстрируя свою необыкновенную силу. Позже, когда театр переехал в новую столицу Алма-Ату и обзавелся собственным зданием, была поставлена первая пьеса «Айман-Шолпан» (1934). Ата тогда был и первым режиссером театра. Предрассудки не позволяли женщинам выходить на сцену, поэтому привлечь их в театр было очень сложно. Аташка исполнял многие женские роли сам. Шара Жиенқұлова с Куляш Байсеитовой 16-летними девочками были приняты в труппу. Шара-апай часто вспоминала такой случай: когда она первый раз вышла на сцену в спектакле «Майдан» по пьесе Бейімбета Майлина, так переволновалась, что потеряла голос. Ей нужно было спеть песню, но ничего не выходило, тогда из-за кулис послышался чей-то голос: «Ты рот открывай, а я за тебя спою», — так и вышло. Спасителем был Серке Қожамқұлов.

Маленькая Асель встречает деда с гастролей из Ирана, 1974 г.

Мой дед, Калибек Қуанышбаев, Елубай Өмірзақов, Капан Быдыров, Құрманбек Жандарбеков были пионерами казахского театра. Им приходилось очень тяжело: они были и режиссерами, и актерами, сами шили костюмы, их жены, в частности моя бабушка Хадиша, были и костюмерами, и билетершами, и актрисами — театр был их жизнью.

Сералы Қожамқұлова называли актером малых форм, то есть у него не было больших ролей, но он умел в маленьких эпизодических ролях создавать незабываемые образы. Он пришел на сцену юношей, а ушел в 84 года. Последнюю роль сыграл за неделю до смерти, это была роль аксакала в «Ана — жер — ана» Чингиза Айтматова. У дедушки было около 200 ролей в кино и на сцене. О его бие Еспембете — самой яркой роли в спектакле «Еңлік-Кебек», ходят легенды. Говорят, что когда играли сцену суда биев, и аташка с камчой в руках исполнял свой монолог озлобленного, мстительного бия, бабушки в зрительном зале с ужасом бормотали: «Ойбай, мы-то думали, что Еспембет давно умер, а он, черт, до сих пор живой!» Настолько он вживался в этот образ.

Еспембет

— Вы работаете на канале «Мәдениет» в передаче «Легенды и мифы Оперного». Расскажите подробнее об этом проекте.

— Я автор концепции этого проекта и автор сценария передач этого цикла, посвященных балету Оперного. «Легенды и мифы Оперного» очень интересный проект, но и очень сложный, потому что мы работаем с архивами, которые не так богаты, как хотелось бы. Приходится по крупицам собирать фото и видеоматериал. Обращаться к родственникам. Но это безумно интересно — погружаться в историю жизни дорогих тебе людей! За сезон будет 22-24 передачи, половина об опере, половина о балете — спектакли и персоналии. В нашем театре очень много талантливых личностей, а сколько интересных историй, баек, легенд, о которых просто нельзя не рассказать! Недавно вышли передачи об истории спектаклей «Абай» и «Лебединое озеро» на сцене Оперного, истории жизни и творчества Куляш Байсеитовой и Шары Жиенқұловой, мы рассказали о дирижерах нашего театра. На очереди передача о моем педагоге — Саре Кушербаевой. Работаю, волнуюсь. Хочется, чтобы получилось интересно и честно, потому что личность была яркая, неординарная.

— Какие жизненные тезисы вы вынесли из своего балетного и журналистского опыта?

— Мой педагог Сара Идрисовна Кушербаева говорила, что сцена — это лобное место. Каким бы ты ни был в жизни, каким бы ты ни считал себя великим артистом, что бы о тебе ни писали в газетах, ни говорили за спиной — выйди на сцену и покажи все, на что ты способен. Только так можно доказать свой профессионализм. И так в любом деле: работай профессионально, с полной отдачей, не суди других, тогда и тебя оценят по достоинству.

Корсар, Восточный танец, 2011 г.

— Вы реализуете себя в двух профессиях, воспитываете детей. Поделитесь секретом, как же вы все успеваете, откуда берете силы?

— Моя семья: супруг Нурлыбек, дети — дочка Айрис и сын Айбек — вот источник сил. Благодаря супругу, который поддерживает любые мои начинания, у меня есть время воплощать свои идеи. За это я ему очень благодарна.

— Что вы можете пожелать будущим танцорам балета, которые только собираются посвятить жизнь искусству?

— Это прекрасная профессия. Она требует полной отдачи, беззаветного служения. Однако не стоит забывать, что жизнь на сцене коротка. Плюс ко всему здесь нельзя застраховать себя от травм, это может произойти в любой момент. Одна секунда может перечеркнуть всю твою жизнь. Поэтому я считаю, что у каждого современного артиста балета должна быть вторая гражданская профессия. Если у тебя не будет тыла и образования, ты можешь пропасть. Об этом нужно помнить всегда. Наша профессия до 40 лет, а ведь дальше еще целая жизнь...