- Кто там?
- Это я, Тамир.
Я открыл дверь и передо мной стоял мой пьяный младший брат.
- Ты чего так поздно? Зайдешь?
- Нам нужно ехать, - громко заговорил Тамир.
- Говори тише: Инара спит.
- Прости. Нам нужно ехать, - зашептал он.
- Куда ехать? Слушай, зайди в дом, комары залетают.
- Ты, кажется, забыл, да? Сегодня ведь день рождения отца, а на каждый его день рождения мы всей семьей ездили на Иссык-куль.
Я затащил Тамира в дом, он стоял покачиваясь у входа и вдруг заорал на всю квартиру:
- Инара, ты спишь!? Инара?!
- Какого чёрта ты орешь?
- Аслан, кто там? - послышался сонный голос жены.
- Всё в порядке, это Тамир.
- Инара, ты проснулась? Сегодня день рождения нашего отца, мы сейчас собираемся и едем на Иссык-куль, бери плавки.
- Мне завтра утром на работу, - начал я.
- Какая ещё работа? Отцу сегодня 59 исполнилось бы, почти юбилей.
Когда мы выехали на трассу, уже светало.
- На тебе отцовская джинсовка? - спросил я, узнав её.
Тамир сидел на переднем сидении и потягивал пиво, Инара, сложившись калачиком, спала на заднем сидении.
- Помнишь, отец подарил её тебе? - начал Тамир.
- Вот, что-то такое я и припоминаю.
- Я спер её у тебя.
- Зачем?
Тамир замолчал. Дорога предстояла ещё долгая. Асфальт простирался до самого горизонта через горный перевал, и вся эта дорожная атмосфера, алкоголь, пьяная грусть в глазах Тамира вынудила его на этот не очень приятный разговор.
Он отпил пива и уставился на дорогу.
- Представь себе, ведь и я его сын, а свою единственную любимую вещь он оставил тебе. Да и вообще, на рыбалку - с тобой, на твои футбольные игры, кровь из носа, он приходил.
- Тамир, кажется ты перебрал.
- Я не в обиде на тебя, ни капельки. Просто у меня ни рыба не ловилась, и футбол я хреново играл, не старался даже, чему тут удивляться. Но я не об этом хотел тебе рассказать. В детстве я открывал отцовский шкаф и нюхал его вещи и каждый раз, потягиваясь за очередной вещью, я чувствовал стыд, стыд за то, что я не могу пройти в соседнюю комнату и понюхать его настоящего. Эта джинсовка давно отпустила его запах, но всё равно, иногда мне кажется, что от этой джинсовки всё ещё пахнет отцом. И тогда, я чувствую себя не таким уж и непутёвым сыном.
- Тамир…, - только я заговорил.
- Да что ты заладил, Тамир, да Тамир? И что это вообще за имя?
- Это имя - оберег, имя - память.
- Что за чушь? - потянулся он за следующей баночкой пива.
- Чушь? - начал я выходить из себя. - В студенческие годы у отца был лучший друг по имени Тамир. Они были близки как братья.
- То есть отец назвал меня в честь мертвеца?
- Зачем ты нарываешься? Вот зачем?
Замолчав, Тамир спросил:
- Думаешь, отец меня любил?
- Любил. Возможно больше всех на свете.
После трех банок пива и качки, Тамир уснул на переднем сидении. Под солнечным прессом тучи разбегались как ртуть. Кругом горы, жара, хлопчато-бумажная футболка Тамира липла к его мокрому телу, словно слои грязи, волосы на голове были всклокочены, но всё это в нем сейчас очень сильно напоминало отца. Радио не было, дисков тоже, и я слушал монотонный гул рабочего двигателя. Насекомые разбивались о лобовое стекло и мазались по нему. Естественность, несовершенство этого момента, некая статическая метафизика вскрыли во мне вены, а там струилась горячая кровь, и мне тоже захотелось принюхаться к этой чёртовой джинсовке. Я бросил взгляд на Тамира, кажется, детство и уход отца оставили в нем уродливые язвы и рубцы, как после оспы, но сейчас они выглядели такими же красивыми как отцовские ямочки, которые появлялись, когда он улыбался.
- Жарко, есть что выпить? - послышался сонный голос Инары.
- Кажется, где-то там должна быть вода.
- Не хочешь перекусить?
Я остановил машину где-то в тени у обочины. Тамир спал беспробудным сном. Я пересел назад. Хлеб, на нем лежал сильно расплавленный лист плавленого сыра, потекший помидор и тонко нарезанное мясо.
- Долго нам ещё ехать?
- До вечера доедем.
Инара посмотрела на время, облокотилась головой на моё плечо и устала выдохнула.
- А ты то чего? Всю дорогу же проспала.
- Да я не об этом. Я вас краешком уха подслушала, - сказала Инара кусая бутерброд.
- Мы ведь семья, у нас нет секретов, слушай сколько влезет.
- Он так молод. Ходит и мучается от своей молодости. Наверное весь горит внутри.
- Лучше бы сгорел.
- Терпи его, он ведь брат твой.
- Мозгов мало у брата, всякую чушь городит.
- Я всё время забываю спросить, сколько у вас разница в возрасте?
- Восемь лет.
- Двадцать два года. Тамир ещё слишком молод.
- Ему было десять лет, когда отец погиб.
Мы на долго замолчали.
- А ты?
- Что я?
- Что ты чувствовал, когда дядя Арман погиб?
- Сумбур, а после долгую боль.
- Бедненький мой, - ласково проговорила она, и прикоснулась к моему лицу.
- И когда боль становилась невыносимой, я вспоминал другие дни и меня отпускало. Я вспоминал как мчусь после школы домой, запрыгиваю на отца или же белый снег, как в ту зиму, когда мы первый раз поехали в горы.
- А тётя Зарема как?
- Сердце мамы - глубокий океан, - вставил Тамир.
- Встал уже?
- Киньте бутер, я голодный как волк.
Жадно вцепившись в бутерброд, Тамир заговорил:
- Инара, ни я, ни Аслан вообще не спрашивали как мама себя чувствует. Я ведь сказал уже, что сердце мамы - глубокий океан.
- Говорил, - подтвердила Инара.
- Вот мы и боялись утонуть в том, что было внутри неё. Так ведь было, Аслан?
- Так.
- Наша мама очень храбрая и сильная женщина. Можно ещё бутерброд?
Инара передала ему всё оставшееся.
- После похорон отца на следующее утро мы с Асланом сильно удивились, когда завтрак стоял на столе, а наши вещи были постираны и поглажены. Она откуда - то находила силы рутинным домашним делам, каждодневной храбрости. Такая смелость ценится выше всего, просто потому, что её надо проявлять каждый день.
Мы сидели в салоне машины и молча уплетали бутерброды.
Теперь за рулем сидел Тамир. Ближе к вечеру мы подъехали к озеру Иссык-куль, уставшие после дороги, даже не окунувшись в воду, мы замертво уснули в первом попавшемся курортном домике.
Ещё не рассвело; меня разбудила Инара.
- Смотри, как красиво.
- Чего?
- Да проснись ты.
Она вытащила меня на улицу. Над озером завис туман. Будто бы на мгновение жизнь остановилась между водой и небом.
Мы все трое стояли у берега.
- Помнишь, как это было? - хитро посмотрел на меня Тамир.
- Ещё бы.
- О чем это вы? Что за секретики такие?
- Да так, это только между нами, - переглянулись мы с Тамиром.
- Пойдемте плавать? - предложил Тамир. - Я только за плавками сбегаю в домик, а вы пока идите.
Мы зашли в воду. Вода на удивление оказалась не такой холодной, как я ожидал. Мы с Инарой стояли среди туманных духов влаги. Все грани были размыты, расфокус и снова это чувство. Чувство естественности и несовершенство момента. Я чувствовал единение с моментом. Инара, закинув руки на мою шею, просто висела на мне, легкая как тростинка. Каждое касание её тела грело меня теплом. Поднялся легкий ветер. Её длинные волосы застилали ей лицо, липли к губам, вплетаясь в туман и в сумрак утра.
Тамира всё не было, когда мы вернулись на берег, его не оказалось там, и в домике никого. Нашлась только записка от него.
“Возвращаю джинсовку тебе, и, да, спасибо за поездку. Тамир, получивший имя мертвеца.”