АНТИГОНА. ПЕРЕЗАГРУЗКА
В начале было Чувство.
И Чувство было у Человека.
И Чувство было Человек.
(фото: Айгерим Танатар)
Две с половиной тысячи лет назад великий древнегреческий драматург Софокл выразил трагедию общества в пьесе «Антигона» после очередной саламинской битвы. Не менее талантливый французский драматург и сценарист Жан Ануй переписал античную трагедию в оккупированной Франции 1943 года.
Это пьеса – вещь, наглядно показывающая, как личное становится политическим во всех смыслах.
Эдип, царь Фив, погиб. Два его сына договорились править по очереди, меняя место трона каждый год. Но в конце первого года правления старший брат — Этеокл отказался уступить место младшему — Полинику. Тот привел под стены родного города войска заклятых врагов Фив. Враг был отбит. Этеокл и Полиник погибли в бою. Правление принимает дядя братьев — Креон. Он повелевает похоронить героя Этеокла, как законного царя, с почестями, а труп изменника Полиника бросить на растерзание псам и стервятникам. Любой, кто осмелится предать тело Полиника земле, — будет казнен. И маленькая Антигона решается преступить писаный закон царя и совершает обряд погребения, тем самым следуя закону божественному, закону милосердия и сострадания. И платится за это жизнью.
Кульминация Шекспира - начало у Софокла. Для времени Софокла, для его зрителей это – целиком трагедия Антигоны, маленькой хрупкой смуглой Антигоны, которая внезапно стала сильной. Которая была рождена сказать «нет» и умереть. Которая была олицетворением гуманности, отваги и благородного самоотвержения. Она одна(!) против целого мира! Одна против всей бездушной государственной установки. Одна превозносит моральный закон над нечеловеческой логикой жизни, ведь «человек не для субботы» (Евангелие от Марка)! Она женщина. Кто такая женщина? Это душа человечества, когда мужчина – тело. Женщина - это «внутри», когда мужчина – «снаружи». Именно поэтому женщина выходит замуж, потому что стоит за мужем. Но Антигоне не суждено было спокойно прожить свою жизнь с суженным. Антигона – героиня.
Так было и для меня в первом прочтении.
День первый. МАЛЕНЬКАЯ АНТИГОНА – БОЛЬШОЙ ПРОТЕСТ.
Переполненный зал, непонятные метания ГБ, шуршащие программки. Актеров не знаю, но уже люблю. Я контролер – важная персона, знаете ли.
Свет потух. Зрители замолкли в будоражащем сознание ожидании. Двери открываются, они в черном, с белыми масками уверенной походкой входят в зал (как эффектно!). Они вышли на подмостки, теперь на них «наставлен сумрак ночи тысячью биноклей на оси». Ну все, ребят, удачи!
Спектакль мне лично был вдвойне интересен хотя бы потому, что в одиннадцатом классе именно с этим режиссером – безукоризненно талантливым, чувственным человеком МирзакеевойГульмирой Борамбаевной – мы ставили «Танго с Античностью» по Аную. И теперь, спустя два года было любопытно посмотреть на ту же вещь по ту сторону зала, чтобы узнать, как изменился ты. Но что еще за «ту же вещь»?! Это было далеко не так, это было на порядок выше. Это была премьера, к которой студенты шли два месяца, два долгих месяца. Это проект, который изматывал как душевно, так и физически – без толики преувеличения, мне ли не знать. Сквозь редевшие ряды сослуживцев, через волны проверок, домашних заданий, экзаменов, прочь от бюрократической волокиты и нетворческих установок. И вот они родились. Актеры без «Оскара».
Вселяющее страх многоголосие хора вводит вас в другой мир. Ты, только что мучительно отсидевший лекцию по линейной алгебре, ты, со своими проблемами, некормленым котом дома, неоплаченной квартплатой и с голодным желудком, ты, чужак, теперь здесь, теперь «свой». Ты теперь в их мире, с их проблемами, более глобальными и тяжелыми, с их неумолимым роком, с их ответственным выбором. И я теперь растворяюсь в этом во всем незаметно для себя, незаметно ни для кого вы вздрагиваете, когда Креонт вопит от собственного бессилия, «сужаетесь» и боитесь вместе с Исменой той тупой, бессмысленной и беспощадной толпы, которая будет вас презирать, и оплакиваете Полиника вместе с Антигоной.
О, Антигона! Что за девушка? У Сплина в песне «Мне 20 лет»: «Вот она жизнь, а деваться в ней некуда». Ее тихое «да», казалось бы, нерешительное, но в то же время твердое. Воистину она рождена любить, не ненавидеть! Она одна против всего этого противного молодому сердцу фарисейства, условностей и какого бы то ни было старческого скудного «благоразумия». Ее первый выход – это выход с песней, в которой «сад прекрасен, когда не думает о людях». Люди, мирская суета, дела, вынужденное «да» - она выше всего этого. Ей впору высокие идеалы, и об этом свидетельствует тот нежный, мягкий, выразительный голос Молдагалиевой Инкар на протяжении всего спектакля.
В этот день все играли за-ме-ча-тель-но! Все на одном дыхании. И ты не веришь, что перед тобой твои ровесники-студенты! У всех был такой блеск в глазах, такая жажда жизни, такой творческий голод. За этим последовал шквал аплодисментов, стоя! Зритель обнажил свое сердце, и даже самая скупая слеза (но все же слеза) пролилась.
(после спектакля: актеры благодушно принимают восхищения)
День второй. РАБОЧИЙ НА ПОРОГЕ ТРУДОВОГО ДНЯ.
«Во второй раз, сразу за премьерой, всегда идет «просаживание», спектакль будто бы «оседает» - это закон театра», - говорит Гульмира Борамбаевна.
Второе прочтение было другим: актеры выдали экспрессию. Антигона была особенно несчастна, Гемон сильнее любил, Исмена больше радовалась жизни, а Креонт… Креонт был в отчаянии (блестящая игра Руслана Джумашева). Его мерный тембр перестал быть властным, он выходил на визжащие частоты. Креонт не знал, что делать. Он метался. Это турбулентная зона перед точкой невозврата. И здесь я поняла его, здесь мне стало больно за него.
В 1943 году Жан Ануй так же понял его, и его назвали «беспринципным писателем» (сочувствующий нацистам). Потому что теперь «Антигона» звучала совсем по-другому: античная трагедия - его эзопов язык. Теперь судьба Креонта не менее (а может и более) трагична нежели судьба маленькой Антигоны. Теперь Антигона не героиня, она не протест, вернее, протест, но бессмысленный, символизирующий нелепый порыв, подвиг ради подвига. Она не желала и слушать о дельном благоразумии, не желала внимать безупречной логике Креонта. Антигона – метафора на плененную, но непобежденную Францию, готовую бороться вопреки здравому смыслу и разуму.
О такой ситуации Сэлинджер сказал: «Признак незрелости человека — то, что он хочет благородно умереть за правое дело, а признак зрелости — то, что он хочет смиренно жить ради правого дела». Ведь поэтому Антигона молода? Легче сказать «нет», легче «умереть» эпично и громко, чем стоять «у кормила», заниматься этим «грязным делом» – управлять людьми.
В этом отношении Антигона счастливей. Нет, надежды нет ни у кого. Надежда – это пассив, в то время как вера – действие. Вера Антигоны в том, что она делает правильно. («Чухрай, кто знает больше - мудрец или дурак?» - «Дурак. Мудрец сомневается», – из х/ф «Табор уходит в небо») Надежда умирает последней, потому что в ящике Пандоры осталась она одна, но смысл, конечно, в том, что она вообще была в ящике, содержащим все земные злосчастья. Значит, надежда – зло. Вера Антигоны еще и в том, что там, у Аида, будет покой. Антигона знает, что делать, именно в этом заключается ее счастье.
Креонт же, наоборот: между Сциллой и Харибдой, он не знает. На одной чаше весов его социальный долг, как царя, на которого направлены взоры всех его подданных, на другой – его человеческое желание помочь и простить.
И он выбирает первое, и ему очень горько, ведь когда-то не по своей воле он сказал «да» и «теперь всю жизнь ему придется платить».
Этот субботний вечер был еще тем примечателен, что на нем присутствовал замечательнейший казахский поэт Дуйсенбек Накипов. По окончании, он провел параллель с декабрьскими событиями 86-ого года в Алма-Ате. Молодая кровь одна против всей коммунистической системы. Организована, сколочена, с отдельным маршрутом по улице Мира и потом по Сатпаева, с четкими «Требуем самоопределения!», «Каждому народу — свой лидер!», «Не быть 37-му!»,
«Положить конец великодержавному безумию!». Так ли уж одни они были? Вопрос.
(пожалуй, главный гость вечера - Дуйсенбек Накипов)
День третий. И СЛУЧАЙ, БОГ ИЗОБРЕТАТЕЛЬ.
На третий день они играли в КИМЭПе, на большой сцене со светом, занавесом и с удвоенным числом заинтригованных зрителей. И, конечно, играли по-другому. В этот раз они были спокойны. Каждый принял свою роль, как Бродский - данность, каждый смирился с тем, что ему выпало. И эта была невероятная гармония!
В этот раз каждый играл лишь ту роль, что была ему отпущена: теперь никто не хотел стать тем, кем ему не было положено: Исмена, невероятно грациозная во всем своем воплощении Эльмира Саутпаева, не бралась «за то, что выше ее сил» (она все время твердила: «Я умнее тебя, Антигона, послушайся меня», хоть это было не так), она впала в свой беззаботный мир. Гемон, боготворивший своего отца, настоящий любовник в бесподобном исполнении Елдоса Исатаева, принял, что отец никогда не станет прежним, никогда не станет прежним и он, ведь это и есть «стать мужчиной – однажды посмотреть в лицо своему отцу».
Креонт. Креонт? Он уже сделал свой выбор. Он вопил и кричал, но это не было сделано с агрессией, это был грудной крик, прямо из души, души полной муки.
И Антигона. Бедная маленькая Антигона! Она не хотела понимать, она была здесь для другого.
В новом свете вышел и хор и его корифей – Айдана Бекенова. Ее голос, злорадный, всепоглощающий, заставлял чувствовать вселенскую ничтожность самого себя. Будто это ты маленький, сидишь у себя на ладони.
«В трагедии чувствуешь себя спокойно. Прежде всего, тут все свои. В сущности, ведь никто не виноват! Не важно, что один убивает, а другой убит. Кому что выпадет. Трагедия успокаивает, прежде всего потому, что знаешь: нет никакой надежды, даже самой паршивенькой». Все решено.
(наш любимый режиссер - Мирзакеева Гульмира Борамбаевна)
Случай – великая вещь. И как только люди ее не называли: Богом, играми в кости, фатумом, Фрейд - иллюзией; как только не олицетворяли, одушевляли, взывали к ней.
Случай оставался случаем, необъяснимым и непредсказуемым. Ведь кому то нужно убивать, «стрелять в толпу», а кому-то быть убитым в этой толпе. Стражнику выпал случай исполнять приказ государев, он не решал, кем ему родиться и где ему родиться, и не стал отрицательным персонажем, только потому, что исполнял закон, ведь «в сущности, он хороший парень» (Азамат Токмурзиев, исполнявший эту роль, сорвал больше всего оваций!).
Самая жестокая вещь в античном театре, то, что делает трагедию трагедией, это неумолимый Рок. Неуправляемая буря, волна, и все, на что человек способен – это выбрать, уйти ли ему в стражники или же в сержанты-кадровики.
Выражаю бесконечную благодарность всей актерской труппе, режиссеру и Али Есимову, ответственному за звук!