До чего же странное существо человек. Вся его жизнь – сплошное чудо, но как раз в чудеса-то он и не верит.
Дмитрий Емец. Мефодий Буслаев. Третий всадник мрака
Часть 2
Узкий темный коридор, почти все пространство которого занимал полупустой шкаф, маленькая спальня в серых тонах и кухня – единственное светлое пространство в квартире. Прямо сейчас оно было залито оранжево-красным светом солнца, край которого уже окунулся в воду, означая собой начало заката. Студент, подперев руками подбородок, наблюдал за людьми на улице. Улицы, полтора часа назад бывшие безлюдными, медленно оживляются, заполняясь парочками, спешащих на праздник. Если приглядеться, то можно заметить загорелых юношей, ведущих под руку девушек в пестрых одеждах и с заколотыми в волосах цветами; молодые семьи, вокруг которых кружат маленькие озорные дети; по выложенной каменными плитками улице, опираясь друг на друга, медленно шагают пожилые пары. На миг студенту почудилось, что все просто сияют счастьем и в их лицах, торопливых шагах, улыбках можно прочесть легкое волнение и ожидание чего-то.
После прощания с попутчиком, студента охватило давно позабытое им чувство. Слова случайного знакомого были довольно странными, сомнение в адекватности Аркама и в его «чуде» боролось с разбушевавшимся любопытством. Он чувствовал себя немного глупо, но трудно было отрицать того, что что-то тянуло его к порту. Воображение, пытаясь представить себе всеми ожидаемое «чудо», рисовало то сцену с Ноем, перед которым расступилось море, образовав водные стены, то невиданной величины старинный корабль, причаливший из самых недр моря.
Встряхнув головой и отогнав сюжеты, навеянные им, он решил, что лучше он трижды разочаруется в словах Аркама и, хотя бы побудет среди горожан, чем будет тухнуть в четырех стенах, упиваясь тоской и тяжестью в груди. Несколько мгновений, и вот, он уже бежит по лестнице вниз, перепрыгивая две ступени за раз, как в детстве. Его подгоняло волнение от ожидания чего-то, сердце набирало темп и начинало стучать все чаще, отстукивая ритм никому неизвестной мелодии, кровь прилила к щекам, грусть в глазах отступила, уступив игривому блеску, и губы растянулись в улыбке. Он торопливо шел по улице, озабоченно поглядывая по сторонам, будто опасаясь пропустить что-то. По мере приближения к порту, людей на улице становилось все больше, маленькие озорники хихикали, смотря на бледнокожего иностранца, показывая пальцами и махая ручками. Студент смущенно улыбнулся, неуверенно помахал им и понесся дальше.
Большие товарные пароходы, рыболовные судна, корабли и яхты, моторные лодки, вперемешку припаркованные у небольшого деревянного причала, становились все ближе. Все скамейки у порта оказались уже заняты, на песке и деревянном причале люди стелили полотенца и коврики, раскрывали сумки и корзинки с едой, угощались за оживленными беседами. Студент, достигнув пункта назначения, поумерил свой пыл и начал неловко чувствовать себя, глазами ища себе место. Решив отойти в сторону от основного места скопления горожан, он направился к самому концу деревянного пирса, где кончался ряд суден и еще нет людей.
К тому времени из морского горизонта выглядывала половина огненного диска, от которого небо окрасилось в красно-желтый градиент, мимо проплывали облака, получившие нежный розовый оттенок. Все то время, что студент сидел на пирсе, свесив ноги, количество облаков вдвое увеличилось, означая возможные осадки. Как отметил студент, облако, которое было близко к линии горизонта, было похоже на маленького котенка, играющего с соседним облаком в виде клубка шерсти.
Гул празднующих людей, детский звонкий смех, говор на иностранном языке, скромное знание которого позволило студенту понять общий смысл поздравлений, в которых фигурировали слова «душа», «счастье», «покой», отошли на второй план перед приятным шумом морских волн. Они со всплеском бились о скалы и деревянные столбы, подпирающие пирс, орошая ноги студента солеными каплями.
Каждый человек видит что-то своё в шуме прибоя, в шаловливых, подобно детям, волнах, в неровной водной глади. Поэты и писатели мира сего проводят параллели между морем и возлюбленной, воспевая красоту и загадочность; сравнивают море с разными периодами жизни, ассоциируя молодость со штормом, а зрелость и старость - со штилем, волны которого не бушуют, а словно напевают колыбельную; пишут о глубине и неизведанности моря, намекая на немощь человека постичь абсолютно всё.
Он же, в свою очередь, видит и чувствует то, что разъедающая его тоска и неопределенность временно отступили и внутри него наступает штиль. Так же, как волны шлифуют острые грани камня до идеальной гладкости, так и колючее ощущение внутри все скорее обретало плавные очертания.
В идеальную морскую гладь не вписывался скалистый островок, который находился в метрах пятидесяти от пирса. На нем уютно разместилось гнездо какой-то птицы, красиво переливались прилипшие перламутровые ракушки. Редко кто из детей заплывает за островок, так как за метров десять от берега начинается крутой обрыв и песок сменяется каменистым дном.
Наблюдательный студент изумленно наблюдал за тем, как каждый раз волны разбивались о берег на два шага дальше от берега. В памяти всплыли уроки естествознания и нудная лекция полной учительницы о явлениях прилива и отлива, смутно припоминая, что сей процесс связан с притяжением Луны.
-Этой ночью будет сильнейший и красивейший отлив, который тебе когда-либо доводилось видеть. – донесся откуда-то сзади женский голос.
Студент обернулся посмотреть на его обладательницу и нашел взглядом невысокого роста смуглую девушку с короткими темно-каштановыми волосами и приятной улыбкой, а через ее плечо была переброшен небольшой и, пожалуй, потрепанный пляжный мешок. На ней было легкое льняное платье цвета белоснежной морской пены. Она уверенно прошагала к нему, усевшись рядом.
-С днем Души тебя, да найдет она покой. Угощайся. – предложила она ему, доставая из мешка горшочек, завернутый платком. – Не робей, тебе понравится.
Поблагодарив её и смущенно улыбнувшись, он принял подарок. Едва он приоткрыл крышку горшочка, как до него мгновенно донесся букет ванильных и сливочных ноток, и стоило ему лишь попробовать, как все его вкусовые рецепторы словно благодарили хозяина за такое блаженство.
Она представилась Майей, студент назвал в ответ и свое имя. Кивнув в знак благодарности и пожав в рукопожатии ее теплую ладонь с несколько огрубевшей кожей, он решился взглянуть ей в глаза. Они были цвета густого темного мёда, переливающегося бликами на солнце, с зеленоватой радужкой, напоминавшие горный янтарь по глубине своего цвета и блеску. Размер их слегка ассиметричен, что придавало ей немного шарма. На щеках и переносице в хаотичном порядке расположены веснушки, словно рассыпавшаяся гречневая крупа на бронзовой коже, а вздернутый вверх аккуратный нос и припухлые губы завершали сию композицию.
Он снова повернул голову к морю, заметив, что солнечный диск едва виден и почти полностью погружен в морскую пучину, гул голосов утихает, становясь похожими на тихий шум волн.
Вдруг, в образовавшейся тишине донесся старческий хриплый голос, начавший какое-то повествование, лениво растягивая гласные и прерывая речь тяжелым кашлем. Дети подбежали к рассказчику, молодые, взрослые и пожилые окружили его.
-Каждый год он рассказывает одну и ту же историю вот уже 34 года, а слушателей не убавляется и даже наоборот. - без нотки акцента произнесла Малайя.
-А о чем эта история? – поинтересовался студент.
-Это миф о невероятной любви Лунной Девы и простого моряка, которую знает на зубок каждый местный. Ты, как нетрудно догадаться хотя бы по твоей бледноте, иноземец, как и я, хотя я тут значительно дольше. – с мягкой улыбкой произнесла она. – Тебе стоит его послушать, старец даже в преклонном возрасте не растерял искусства рассказчика.
-Я бы рад, но я едва его понимаю. Я здесь не так давно и знание языка позволяет мне лишь узнать дорогу до университета. – ответил он, грустно усмехнувшись.
-Тогда переводчик к вашим услугам, - жестом сняв воображаемую шляпу,- правда рассказчик я так себе, на любителя. Ну что же, слушай.
Только она собиралась начать свой рассказ, как они услышали быстрый топот позади себя. Едва успев оглянуться, их взоры привлек к себе подбегающий мальчуган, который с радостным воплем пронесся между ними и прыгнул в воду, обрызгав сидящих на пирсе студента и Майю.
Она взвизгнула и тотчас рассмеялась своей реакции. Её звонкий смех был мелодичен и ласкал слух. Она шутливо пригрозила мальчишке пальцем и повернулась ко мне:
-Ладно, у меня идея. Побежали к лодкам, иначе сейчас все разберут. Поплывем раньше всех, а пока будем грести, я расскажу тебе легенду этого праздника.
На лице студента нарисовалось полное недоумение вперемешку с удивлением, а на лоб сморщился от поползших вверх бровей. На возникший вопрос, зачем вообще нужно куда-либо плыть, она лишь поторопила его и побежала в сторону порта.
Вскоре они уже отплыли, Майя указала курс на ту скалу, что одиноко маячила на горизонте, а студент послушно греб, ожидая каких-нибудь объяснений. Студент плыл к скале спиной и в поле его зрения была лишь рассказчица, половина лица которой была освещена слабыми лучами закатившегося солнца. Она смотрела куда-то вдаль, но, казалось, что взор её был устремлен внутрь себя. Так люди смотрят, когда мысленно находятся там, куда переносит их воображение. Зависнув так на несколько мгновений, она собралась с мыслями и наконец начала:
- В одну из тех ночей, когда на небе воцарялся Владыка небесных тел…
А тем временем солнце полностью скрылось из виду, оставляя лишь слабые лучи, уступая место полной и холодной Луне. Море неспешно отползало назад, приближаясь к скалистому островку, оголяя гладкий песок, подводные камни и водоросли, растущие на стыке. Налетевшая небольшая стайка чаек поспешила испортить следами ровную гладь песка в тщательном поиске рачков, зарывшихся в песке, прячущихся между камнями, в укромных отверстиях.