"Думая о жизненном и творческом пути Ильяса Есенберлина, всегда вспоминаю один из эпизодов аламан байги, посвященной празднованию 125-летия великого Абая. Это состязание у подножия Чингистау я снял на пленку. На старенькой, видавшей виды редакционной машине мы неотступно следовали за горделивыми, рвущимися в бой породистыми скакунами. В байге участвовало около сотни аргамаков, и, надо сказать, это было сильное зрелище. От топота копыт тулпаров, растекающихся по равнине черной, блестящей лавиной, поднималась густая, белесая пыль, а восторженные крики зрителей еще сильнее подстегивали разгоряченных коней. Главный приз тогда взял черный жеребец Бошая. Для многих это стало неожиданностью, потому что две трети пути он был далеко не в первых рядах. Но когда до финиша оставалось около десяти километров, черный жеребец внезапно вырвался вперед. Он так стремительно взлетел над землей, как будто воспарил в воздухе. Казалось, у скакуна открылось второе дыхание. Говоря о творчестве Ильяса Есенберлина, не могу не провести параллель с этим аргамаком, собирающим все свои силы перед решающим рывком.
В свои пятьдесят лет Есенберлин успел стать автором стихов, дастанов, повестей и драм. Однако, несмотря на это, Ильяс широкой публике был мало известен. В 1966 году в печати появился его роман «Сражение», вмиг прославивший автора. Затем в течение семнадцати лет последовало еще 19 романов, да каких! Подобного титанического труда история казахской литературы еще не знала. Широта замысла, раскрытие характера и глубины духа народа посредством постоянного обращения к истории, призыв к единству и независимости — все это возводит Есенберлина в ранг классика. Он один из тех редких прозаиков, которые выстраивают в своих произведениях тысячелетнюю историю своего отечества. Автор разворачивает художественное полотно летописи Степи протяженностью более 750 лет. Президент страны Нурсултан Назарбаев по достоинству оценил этот труд.
Со временем эти произведения стали энциклопедией жизни казахов ханского периода. Автор не только освежил историческую память соотечественников, но и просветил тех, кто не имел представления о жизни своих предков. Ильяс Есенберлин долго собирал исторические сведения, отсеивал ненужное, оставляя только самое ценное, что составило канву сюжетов его романов. По сути, это проявление героизма, потому что создать такой архив под силу только коллективам целых институтов. Такой титанический труд не может остаться незамеченным, и постепенно Есенберлин стал одним из тех, кого любят и берегут как достояние нации.
Собранный материал может остаться никому не нужным грузом, если не вдохнуть в него жизнь. Сделать это может только страстная и талантливая натура. Ильяс выбрал доселе непроторенный путь и создал свой эталон исторического романа. Он мастерски совместил летописи седовласых жырау с классической художественной прозой.
Внезапный прорыв Ильяса в большую литературу неприятно поразил некоторых его коллег. Роман «Хан Кене» вызвал неоднозначные оценки. Были и хвалебные, и отрицательные отзывы. Пока критика под лупой рассматривала этот труд Есенберлина, он успел издать следующий роман. Об Ильясе заговорили как о талантливом романисте. В течение пятнадцати последующих лет, несмотря на реплики завистников и неоднозначные суждения литературных критиков, Есенберлин творил. Серия его исторических романов стала новым словом в отечественной литературе, а произведения, поднимающие острые вопросы современности, не оставили равнодушными его почитателей. Причина успеха еще вчера неизвестного романиста проста: он пишет о насущных проблемах людей. Искусно пользуясь художественным словом, романист легко распутывает сложные узлы человеческих взаимоотношений и без труда объясняет перипетии эпохи.
Илеке был не из тех, кто умеет пользоваться своей славой. Автор часто подвергался гонениям. Но в этом были и свои плюсы: он научился бороться и не бояться тех, кто чинил ему препятствия. Ильяс торопился осуществить свои творческие планы, поэтому те, кто по недомыслию или из зависти становились на его пути, получали «по заслугам». Однажды я был свидетелем того, как Ильяс-ага отчитал самого заведующего отделом культуры ЦК. По тем временам — неслыханная дерзость! Он сказал высокому должностному лицу буквально следующее: «Не утруждай ты себя оценкой моего творчества, лучше родной язык подучи и грамотно напиши свою фамилию на казахском».
Я вспоминаю свою первую встречу с Ильясом Есенберлиным в Союзе писателей сразу после выхода в свет романа «Хан Кене». В фойе я увидел степенного седовласого, скромного на вид человека небольшого роста. Писатель беседовал с посетителями, а я, заняв удобную позицию в кресле, незаметно наблюдал за ним. Отметил бледность — вечную спутницу писателей, проводящих много времени за письменным столом. Доброжелательный взгляд лучистых глаз и глуховатый голос располагали к общению. Трудно было поверить, что такой ничем не примечательной человек написал нашумевший роман. Позднее выяснилось, что за этой неяркой внешностью скрывается цельная незаурядная личность.
В 1980 году я задумал серию видеофильмов о выдающихся личностях под рубрикой «Сухбат» («диалог»). Писатель благосклонно принял мое предложение, и я стал частым гостем в его доме. Мы много говорили о жизненном пути писателя и об истории создания того или иного произведения. Илеке подробно описал свои взаимоотношения с недругами и друзьями, рассказал в деталях о злоключениях на киностудии. Большой писатель отнесся ко мне как к старому другу, и беседы получились предельно искренними. Жара в середине лета того знаменательного года стояла невыносимая, и как-то мы выехали за город, чтобы подышать свежим горным воздухом и продолжить работу над фильмом.
— Ильяс-ага, я много раз любовался снежными вершинами и зелеными склонами Алатау. Вот и сейчас, глядя на горы, я вспоминаю страницы ваших романов, посвященные сказочной красоте родного края. Взять все ваши шестнадцать романов (тогда еще не была издана трилогия «Лодка, пересекающая океан») и представить их содержание в виде бесконечного каравана во времени и пространстве! Этот караван пересек бы подернутые дымкой миражей невысокие сопки Сары-Арки, пустыни Бетпак-далы, высокие волны Иртыша, плоскую равнину Мангыстау и затерявшиеся в облаках вершины Алатау. Эпохи идут одна за другой, меняются общественные формации... Илеке, существуют ли узы, связывающие человека и природу?
— Султан, этим вопросом ты задеваешь проблему, которая очень важна для меня. Когда я описываю природу востока страны с ее многочисленными реками, склонами гор, покрытыми вечнозелеными елями, или благословенные урочища Сыр-Дарьи и другие не менее прекрасные края нашей родины, то не ограничиваюсь лишь поверхностным изображением. Для кочевников, которые ежедневно преодолевали десятки километров пути, занимались разведением скота и охотой, окружающая среда имела очень важное значение. Говоря образно, мир — это два берега громадной реки. Человек — с одной стороны и матушка-природа — с другой. Хорошо зная, какое влияние оказывает она на душевное состояние человека, на его настроение и потаенные помыслы, я в своих произведениях уделяю особое внимание взаимоотношениям моих героев с природой. Я много ездил по стране. Исторические сведения о местности, описываемой в романах, я черпаю у местных жителей и аксакалов. Что произрастает в данном регионе, есть ли реки и где они берут начало, удобно ли место для проживания, достаточно ли трав для прокорма скота? Для меня важна не только красота пейзажа, а то, как в целом влияют природные факторы на жизнь местных жителей. Только после такой объемной подготовительной работы я приступаю к написанию романа.
— Существует расхожее мнение, что у писателя кроме дарования должен быть определенный жизненный опыт, поскольку чаще всего он черпает сюжеты из собственной биографии. Расскажите, как вы пришли к мысли заняться творчеством?
— Вопрос очень волнующий. Мне шестьдесят пять, но иногда возникает ощущение, что я живу целое тысячелетие. В моей жизни много всякого происходило. Судьба сводила меня с разными людьми. Иногда я переживал не самые приятные моменты. Как говаривал покойный Мухтар, судьба ко мне нынче немилостива, как злая мачеха. Был на войне. Рано остался сиротой, воспитывался в детдоме. Окончил горный институт. Работал и в чистом поле, и в больших городах. Конечно, все это не могло не повлиять на мое творчество. В литературном институте я не учился, но писать начал рано: еще в детском доме сочинял стишки в стенгазету. После войны страсть к сочинительству полностью овладела мной. Все пережитое просилось на бумагу и стало первопричиной того, что я избрал стезю прозаика. Лет десять работал редактором на киностудии. Тогда-то я и прошел хорошую школу отбора сюжетов художественных произведений. Лет семь-восемь редактировал художественные произведения в крупном издательстве. Здесь я утвердился в мысли всерьез заняться литературой. Одно время был инженером на предприятии и хорошо познакомился с ритмом работы большого завода и жизнью трудового люда. Разнообразная деятельность, богатый жизненный опыт помогли мне с выбором сюжетов для будущих произведений. Самая близкая тема для меня — история моего народа. Я поставил себе задачу возродить историческое прошлое казахов, которое стало постепенно забываться. Таким образом, я полностью посвятил себя истории степного края.
— Коль скоро речь пошла об исторических романах, я хотел бы уточнить небольшую деталь. Как соотносятся историческая правда и художественный вымысел в трилогии «Кочевники»?
— Казахи очень древний народ. Они живут на этих землях с эпохи саков и кипчаков. А если хорошо покопаться в исторических архивах, то можно убедиться в том, что корни их уходят в глубь веков. Наша республика занимает седьмую часть всей территории СССР. Что касается численности населения, то эта цифра не очень изменилась с древних времен. История народа, в течение тысячелетий владевшего такой огромной территорией, конечно, не была безоблачной. И на западе, и на юге было достаточно внешних врагов. А на востоке явственно слышалось горячее дыхание китайского дракона. Правители этих стран денно и нощно мечтали о том, чтобы поселить своих подданных на благословенной казахской земле. С детских лет я задумывался над судьбами своих соплеменников, которые своих еще не твердо стоящих на земле сыновей сажали в седло и давали в руки копье.
Родился я в Атбасаре. Вырос и возмужал в степи, необъятные просторы которой залегли между Улытау и Кокшетау. Это священные для казахов места, потому что здесь зарождался институт ханства алаша. Здесь захоронены Жошы-хан, Алаша-хан, святой Акмешит. В урочище Кишитау покоится хан Едиге. Все это подтверждает тот факт, что на землях Сары-Арки располагалась орда казахских ханов. О разносторонних талантах кокшетаусцев и их вкладе в культуру народа вы, конечно, наслышаны. Степь, которая взрастила меня, является своеобразными мифическими воротами между величественным Улытау и седым Кокшетау. Эти врата широко раскрылись для культуры и литературы и стали кладезем традиций степняков. Я с малолетства впитал атмосферу древних легенд, песнопений жырау и высокого слова акынов. Тогда я научился уважать Слово. Мне посчастливилось услышать из уст прославленного акына Тайжана поэму «Бегство кипчака». В 1928 году на многолюдной ярмарке Тайжан исполнил эту поэму для сородичей. Впоследствии в одном из своих произведений я использовал это творение в качестве исторического свидетельства.
Примечательная деталь: историки, тщательно исследовавшие казахские сказания, убедились в том, что эти предания базировались на достоверных исторических фактах. Правда, народная фантазия иногда рождала легенды, например, о том, что хан Едиге был рожден не смертной женщиной, а феей. Но в целом сказители старались придерживаться истинного положения вещей. Я много времени потратил на то, чтобы отделить зерна от плевел. Поверь, мне открылась истина, что у такого храброго, певучего и даровитого народа и история незаурядная. В своих романах я широко использовал летописи разных народов, труды иранских ученых, старинные русские часословы и толстые журналы историков. Все эти сведения крепко помогли мне в работе над «Кочевниками». Изучив более сотни исторических источников разных стран, я сравнил их с лучшими образцами устного народного творчества степняков. Только после такого скрупулезного сопоставления фактов я использовал отобранный мною материал в своих произведениях.
В целом у меня очень мало придуманных героев. Например, в «Хане Кене» одного из действующих лиц зовут Есиркеген. Он сделал очень много, для того чтобы сблизить культуру двух народов: казахского и русского. Общественного деятеля с таким именем история не знает. Но в то время было очень много просвещенных молодых людей, которые обучались в Омске и Оренбурге. Это собирательный образ. Я знал с десяток таких людей, и от каждого я привносил в образ Есиркегена какую-то черту характера. В своих романах я описываю жизнь и деяния реальных исторических личностей, однако для большей достоверности и оживления сюжета я придумывал одного-двух статистов. Например, в романах «Хан Кене» и «Заговоренный меч» фигурируют всего пять-шесть таких придуманных участников действа.
— В вашей трилогии первая и третья книги очень разнятся по художественным приемам и стилю. Чем это можно объяснить?
— О стиле и языке моих произведений очень много говорят. Вы спрашиваете, в чем причина несоответствия между первой и третьей книгами? У каждого романа свой стиль и язык. Если они и не отличаются по тематике, то в отношении выбора языковых средств этого не скажешь. Разнообразие и адекватность лексических приемов связаны с темой произведения. Возьмем роман «Охраняй меня своей тенью». В этом произведении явления природы и описание характеров действующих лиц созвучны с эпохой, средой обитания, и поэтому используются соответствующие языковые единицы. А жизнь под землей, в шахтах («Золотая птица») требует своих языковых форм и своего восприятия действительности. Этим можно объяснить и несоответствие стилей, упомянутых в «Заговоренном мече» и «Хане Кене». Еще одна причина заключается в следующем. Сначала я хотел, чтобы эти три романа были объединены одной идеей и стали трилогией. Материал уже был собран и приведен в систему. Но потом меня одолели сомнения. Я подумал, если первая и вторая книга выйдут в свет, а третья не дойдет до читателя, то я не смогу осуществить свой авторский замысел.
Именно третья книга несет большую смысловую нагрузку, потому что в ней описывается самый сложный период истории, связанный с восстанием Кенесары. Это историческое событие оказало влияние на судьбы многих людей, причем для большинства оно оказалось фатальным. Поэтому я хотел, чтобы третья книга как можно скорее попала в руки читателей. А содержание первой и второй не стало бы вызывать возражений у властей предержащих. Я не желал, чтобы мой первый исторический роман был написан сухим языком цифр и фактов, поэтому уделил большое внимание запоминающимся художественным приемам, сочности и разнообразию отбираемой лексики и динамичности сюжета. В романе много места отдано описанию природы края, самобытным характерам людей. Если в «Заговоренном мече» больше документалистики, то в этом романе уделяется внимание художественным приемам, оживляющим повествование. Как казахи, уплетая за обе щеки кусочки печени, добавляют к ним янтарно желтые ломтики казы, так и я попытался раскрыть в романе некоторые сложные проблемы при помощи легенд и сказаний. В этом и заключается автономность романа «Хан Кене».
— Ильяс-ага, говорят, что последние пять-десять лет для вас были особенно плодотворными. Такой продуктивный и системный труд — нечастое явление в казахской литературе. У вас, наверное, особый режим работы?
— В 1966 году вышел в свет мой роман «Схватка». С тех пор издается по одной книге в год. Некоторые вопрошают: «И когда он успевает творить?». Темы для своих романов я выбираю разные. Пять-шесть романов я посвящаю промышленному производству, а один-два — будням тружеников села. Но основная тематика — историческая.
У меня свой план работы. Я сначала собираю материал: сведения, факты, рассказы очевидцев. В основном опираюсь на фольклор. Затем отбираю историческую литературу, исследую, сопоставляю, выписываю нужные отрывки. Потом год-два «перевариваю» найденные сведения, обдумываю сюжет нового произведения. Задаюсь вопросами: что я хочу сказать читателю книгой, как донесу до него свои сокровенные мысли, какие ориентиры оставлю для будущих поколений, чтобы они, заинтересовавшись историей родной земли, продолжили дело своих предшественников? Таким образом я выстраиваю канву произведения, продумывая до мелочей каждый эпизод. Эти методы работы используют многие из нас, выросшие на легендах и преданиях. Творят не спеша, без суеты. Наконец наступает момент, когда я беру ручку и белый лист бумаги. Вот тогда уже пишу день и ночь, не отвлекаясь, и в таком состоянии подъема нахожусь до тех пор, пока не поставлю последнюю точку. Роман «Хан Кене» я написал всего за три месяца. Моими советчиками в работе над этим произведением были Саурбек Бакбергенов, Мухтар Магауин и Кабдеш Жумадилов. Они видели, в каком темпе я работаю. Отвлекать меня в такие минуты — абсолютно бесполезно.
Задумал трилогию «Кочевники» я еще в 1945 году. В 1960-м приступил к работе над тремя романами. Причина такой затяжной подготовки проста: исторический материал требует усидчивости и предельной пунктуальности автора. А изложение на бумаге каждого романа трилогии заняло у меня приблизительно от трех до шести месяцев. Такой метод самый приемлемый для меня.
— Илеке, в истории литературы встречалось немало писателей, которые за короткое время выдавали довольно читабельные произведения. Говорят, что Полевой поспорил с Фадеевым, что напишет повесть всего за одну неделю. Фадеев, с предубеждением относящийся к произведениям-скороспелкам, приступил к чтению его повести «Возвращение», приговаривая: «У торопливой кошки рождаются недоношенные котята». Однако, почитав, вынес вердикт: «Торопливая кошка не всегда рожает недоношенных котят, однако глазки у этих новорожденных не сияют, как звезды. Настоящая литература — это прежде всего адский труд, упорство и растворение без остатка».
— Я понимаю, о чем ты хочешь спросить. Старики говорят: «Хочешь узнать, почему ты не популярен — поинтересуйся мнением народа, если хочешь узнать, не зануда ли ты, спроси об этом у собственной жены». О качестве моих творений ты можешь узнать от критиков и интеллигентной, читающей публики. Да ты и сам критик, хорошо видишь разницу между истинным бриллиантом и тусклым камушком. Я могу уверенно сказать, что каждое мое произведение выстрадано. Даже если на бумагу мысли ложатся легко, то (здесь я не могу не согласиться с Фадеевым) все мои романы — это результат тяжкого, упорного труда. Я никогда не сворачиваю с однажды выбранного пути. Если я взялся за что-то, то обязательно доведу дело до конца. Это некоторым не нравится. Но таким уж я уродился. Такова моя природа.
Илеке из той категории людей, которые хорошо излагают свои мысли на бумаге, а когда приходится держать речь, то златоустами их никак не назовешь. Писатель и сам признается: «Я не мастер красиво говорить». Но если собеседник задевает какие-то глубинные струны души Илеке, то он загорается и страстно излагает свою позицию. Бывает, дает резкую отповедь своим оппонентам, если кто-то посягает на его убеждения.
Но только в творениях вы почувствуете биение страстного, горячего сердца автора, полет фантазии и скрытые доселе черты его характера, его родство с мудрыми и отважными героями.
— Вы автор многих произведений, но наверняка есть романы, наиболее близкие и дорогие вашему сердцу.
— Мои произведения выстраданы бессонными ночами, и каждая книга мне дорога. Поэтому, когда критики нелестно отзываются об одном из твоих детищ, это очень неприятно. Конечно, у меня есть книги, которые мне наиболее близки. Это первые романы — «Схватка», «Опасный брод», «Влюбленные» и «Хан Кене». Но особенно дороги зрелые произведения — роман «Лодка, переплывшая океан» и трилогия «Золотая орда». В романе «Схватка» хороша сама тема, динамизм событий. Здесь есть все: и измена, и преданность своему делу, и высокие цели. Герои — Даурен и Нурке — антиподы. Тем интереснее для меня было исследовать порывы их душ. По тематике это произведение мне ближе, потому что в нем повествуется об инженерах. Не забудьте, что это был мой первый большой роман. А первое произведение, как первенец, всегда вызывает нежность, массу восторгов и размышлений.
Произведение «Опасный брод» отражает эпоху становления советской власти и нелегкую судьбу лучших сыновей Степи, оказавшихся в самой круговерти перемен. События в романе тесно переплетены с перипетиями моей собственной судьбы, поэтому это произведение мне особенно дорого. В романе «Влюбленные» переживания героев, большие жизненные цели, которые они ставили перед собой, напоминают мои юношеские увлечения и устремления.
Роман «Хан Кене» потребовал от меня большого терпения и душевного напряжения. Путь казахского народа к освобождению был тернист и кровав. Восстание под предводительством Кенесары, затянувшееся на долгие десять лет, стало экзаменом на зрелость. Требования степняков были закономерны.
В романе «Золотая орда» представлена еще более далекая эпоха, чем в «Кочевниках». В те времена трагедии и потрясения не обошли народ стороной. Трилогия «Кочевники» была моим первым опытом исторического романа. А «Золотую орду» я уже писал бестрепетной рукой, обогащенный опытом работы с историческим материалом. Поэтому я рассматриваю это произведение как определенный рубеж, как творение, венчающее весь мой предыдущий труд.
— В произведениях, посвященных современности, вы вывели целую плеяду представителей казахской интеллигенции. Вы могли бы как зрелый, состоявшийся художник выделить положительные и отрицательные черты представителей нынешней казахской интеллигенции?
— Взгляд писателя на окружающее, конечно же, отличается от обывательского. Творец более пристально вглядывается в процессы, происходящие в обществе. Я далек от того, чтобы в своих произведениях трубить только о победах. Напротив, стараюсь отражать и негативные проявления некоторых индивидуумов, которые тянут общество назад. В среде казахской интеллигенции встречается немало отрицательных, более того, отталкивающих типажей. Свои желания и амбиции они ставят выше общественных интересов. Это порождает тягу к карьеризму и богатству. В романе «Схватка» выведены два героя — Нурке и Даурен. Речь идет о банальном плагиате. Нурке хочет присвоить себе авторство произведений, истинным творцом которых является Даурен. Нетрудно догадаться, что Нурке движет желание прославиться любой ценой. А в произведении «Защити меня своей тенью» есть некий Коган. Он убивает хорошую девушку по имени Меруерт. Меруерт, работая по зову души в целинном совхозе, искренне хочет быть полезной своей родине. А Коганом движет обыкновенная жажда наживы. Целина для него — это случай урвать для себя побольше благ.
При помощи художественных образов я пытаюсь бороться с такими явлениями. Я закончил книгу из трех романов под общим названием «Лодка, переплывшая океан». В ней как раз повествуется о нравах казахской интеллигенции. В произведении можно встретить образы и ученых, и государственных деятелей, и писателей, и простых людей. Я думаю, что дал исчерпывающее описание эпохи, общества и своих современников, постарался как можно достовернее изобразить характеры, мировоззрение и человеческие качества всех тех, с кем мне пришлось встречаться на жизненных тропах. Когда у человека нет цели и большой мечты или он ничего не делает для того, чтобы осуществить свои заветные желания, то постепенно превращается в балаболку и хвастуна. В этом романе действуют не придуманные типажи, а живые представители своей эпохи. Но пока для меня весьма проблематично издать этот роман. Если это произведение увидит свет до моей кончины, то на земле не будет человека счастливее меня.
— Ильяс-ага, каждая ваша новая книга — событие для читателей, и я знаю, что вы получаете много писем от них. Сложился ли у вас свой образ идеального читателя?
— Это очень сложный вопрос. Разве можно признаться в том, что ты не благодарен своим читателям? Хотя я не могу сказать, что содержание их писем соответствует моим чаяниям. Писем приходит много. Особенно из сельской местности. Авторы многих посланий вместо того, чтобы говорить о героях или художественных особенностях произведения, утверждают, что кто-то из их предков тоже участвовал в описываемых событиях. И вопрошают: «Почему не названо имя моего пращура?». Некоторые подробно излагают легенды, связанные с именем их дальнего родича, и чуть ли не приказывают, чтобы я рассказал о нем в своем будущем произведении. Мало приходит писем с вдумчивым анализом романа.
Конечно, каждый автор ожидает адекватной оценки своей книги. К сожалению, такое бывает нечасто. Чаще всего писатели ориентируются на читателей с широким кругозором и хорошим вкусом, а таких, к сожалению, мало. В идеале вдумчивый читатель должен интересоваться не только поворотами сюжета, а попытаться уловить главную мысль автора и почувствовать то, что осталось «за кадром», — вот чего ожидает писатель. Но о таком читателе можно только мечтать. Авторы писем чаще всего безудержно хвалят мои произведения либо просто благодарят. Я еще не получал письма, в котором говорилось бы, что мой труд подвиг кого-либо на творчество. Правда, некоторые сведения, которые мне сообщают в своих письмах почитатели, я использую как документальный материал.
— Казахские критики не особенно балуют вас дифирамбами, хотя вниманием не обделяют. Скажите, были критические замечания или предложения, которые задели вас за живое, заставили заняться переоценкой ценностей и анализом своего творчества?
— Объективная критика без всякого пристрастия требует профессионального подхода. К сожалению, таким высоким искусством обладают не все, кто претендует на роль носителей истины в последней инстанции. Статьи некоторых литературных критиков заставили задуматься меня о многих вещах. Например, З. Сериккалиев разнес в пух и прах мой роман «Хан Кене».
В статье не указаны конкретные недостатки, но складывается впечатление, что у автора статьи определенная задача: любой ценой очернить имя писателя. А вот известный русский критик В. Осоцкий в журнале «Вопросы литературы», не ограничиваясь подробным анализом, в доброжелательной форме указал на недостатки. Что примечательно, чувствуется, что он прочел мои творения не для галочки, а прочувствовал их. В нашей стране тоже есть критики, которые не страдают субъективизмом. Я много полезного извлек для себя из критических статей Рахманкула Бердибаева и Хасена Адибаева. Они указали на некоторые несоответствия в моих романах, но сделали это корректно. Я считаю эти замечания совершенно справедливыми. Вот такие критические статьи мне импонируют.
— Вы начинали как поэт, и ваши поэмы даже были изданы отдельной книгой. Как бы вы оценили современное состояние этого жанра?
— Вопрос серьезный. В казахской поэзии поэмы занимают особое место. Эти сказания древних поэтов дошли до нас как образец высокого поэтического слога. Можно без преувеличения сказать, что они стали живительным источником для многих современных поэтов. Наверное, поэтому в юности я увлекся поэзией. Однако нынешние поэты не любят сочинять поэмы. Причин тому много. Закваской дастанов-поэм являются динамичные, закрученные сюжеты: геройство батыров, борьба, любовь и ненависть, бесчисленные сражения... За рубежом поэзия приглаженная, авторы избегают описания войн и далеки от воспевания воинских доблестей. Может быть, наши авторы занялись подражательством... Но значительные события эпохи, многочисленные проблемы, столкновения невозможно описать в коротком четверостишии. Поэтому ни в коем случае нельзя отказываться от жанра поэмы. В свое время наши великие акыны не забывали об этом жанре. И сейчас нет-нет да и появляются в печати дастаны. Жубан, Калижан, Хамит изредка радуют своих читателей весомым словом. Эти объемные творения являются гордостью казахской литературы. А вот талантливая молодежь в лице Кадыра, Туманбая не спешит подарить нам поэмы. Возможно, они слишком легко относятся к этому жанру.
— Как вы считаете, какова главная отличительная черта современной казахской прозы?
— Особенность казахской прозы — в разнообразии тематики произведений. Я считаю положительным моментом то, что в век техники и увлечения чужими языками, в частности русским, наша молодая поросль прозаиков обладает хорошим языковым чутьем. Ее представители мастерски владеют словом. По разнообразию языковых приемов произведения молодых авторов можно поставить в один ряд с лучшими образцами прошлого. Лет 20—30 назад злобой дня была борьба классов в аулах и на производстве в городах. Сейчас многих творческих людей волнует историческое прошлое народа. Раньше кроме романа Ауэзова «Путь Абая» ничего стоящего в этом плане не было. А сейчас такие молодые авторы, как Кекилбаев, Досжанов, Санбаев, постепенно расширяют горизонты исторического прошлого. Вы почитайте роман «Время» Бекежана Тлегенова! Темы становления советской власти, коллективизации, жизни народа перед войной казахские писатели затрагивали. Я имею в виду Габита Мусрепова и Габидена Мустафина. Но обширной панорамы того времени в литературе вы не найдете. Бекежан эти знаковые периоды отечественной истории описывает подробно и обстоятельно.
Недавно был опубликован роман Калихана Искакова «Черный лес». Это тема, которой не касался ни один казахский писатель. В романе проходят судьбы людей, работающих в лесных хозяйствах. Это неизбитая и интересная проблема. Аким Тарази в романе «Гнездо в облаках» поднимает тему производства и неординарности человеческих судеб. Совсем недавно мы все прочитали и выразили свое одобрение повести Мухтара Магауина «Гибель тазы». Я бы сказал, что это одно из лучших произведений подобного жанра после известного «Серого лютого». Роман Кабдеша Жумадилова «Последнее кочевье» описывает события в Китае и судьбу казахов в этой стране. Это произведение тоже можно отнести к лучшим образцам казахской литературы. Судьбы наших соотечественников за рубежом — это благодатная тема, которая еще не нашла полного отражения в произведениях казахских прозаиков. Все это говорит о том, что наша литература растет и вширь и ввысь. Я бы сказал так: казахская проза достигла возраста зрелости, а значит, она близка к совершенству. Но впереди у нее еще немало находок и достижений.
— Вы прожили большую и сложную жизнь, много повидали, обрели огромный жизненный и творческий опыт. Какой бы совет вы, как признанный мэтр, дали своим молодым коллегам?
— Конечно, я мог бы сказать банальные слова, которые старшие испокон веков говорят молодым: мол, будьте трудолюбивыми, пишите нужные людям книги. Но я бы хотел вот о чем напомнить: говорить следует только о том, что тебе действительно не дает покоя, отнимает сон и душевное равновесие. Тогда получится хорошая книга. Но ничего путного не выйдет, если выберешь тему, которая тебя абсолютно не волнует и которая не выстрадана. Какие бы красивые слова ты ни подобрал, какой бы занимательный сюжет ни придумал, хорошего результата не будет. И второе. Нужно постоянно пестовать и лелеять свое мастерство.
Сейчас выпускается много книг. Но большинство из них не трогают душу. Потому что автору не хватает мастерства. А что такое мастерство и высокий профессионализм? Это не только умение придумать захватывающий сюжет, но и талант убеждения. Если читатель не верит автору, то такое произведение нельзя считать выдающимся. Возьмем пьесу «Козы-Корпеш — Баян-Сулу». В казахской литературе нет пьесы, лучше отражающей реалии фольклора. И язык, и сюжет безупречны. А если принять во внимание точку зрения молодых, то бишь реалистический подход, то получается, что в финале пьесы не хватает правды жизни. Никто не поверит тому, что можно отдать жизнь за свою любовь, просто так, без веских на то причин. Финал «Ромео и Джульетты» Шекспира не менее трагичен. Лоренцо усыпляет на время Ромео. Джульетта видит спящего Ромео, воображает, что он умер, и накладывает на себя руки. Очнувшись, Ромео находит бездыханную Джульетту и, считая себя виноватым в смерти возлюбленной, принимает яд.
Все это правдоподобно, и читатель верит автору, потому что причиной смерти Ромео является не только любовь как таковая. Здесь примешиваются такие эмоции, как раскаяние и сожаление о содеянном. В пьесе «Козы Корпеш — Баян-Сулу» главные герои погибают из-за сильной любви друг к другу. Получается, что простой пересказ народного предания неубедителен. Автор пьесы должен был творчески переработать фольклор. Если честно признаться, то я еще не встречал девушек-казашек, которые от любовной тоски сводили счеты с жизнью. Придать достоверность художественному произведению, найти убедительные аргументы — это признак высочайшего мастерства автора.
— К истории казахского народа вы подошли как истинный художник. От вашего взора не ускользнуло ни прошлое Степи, ни ее настоящее. В начале беседы мы говорили о родной земле. Что бы вы сказали о сегодняшнем дне республики?
— Я уже говорил о том, что жизнь нашего народа тесно связана с природой. И в зимнюю стужу, и в летний зной степняк всецело зависел от капризов погоды. А сейчас мы пытаемся приручить природу. Получаем урожаи в засушливые годы. В самые студеные зимы наш скот исправно плодится. Все это благодаря достижениям в сельском хозяйстве. В свое время казахи преодолевали километры пути от Улытау до Атбасара, чтобы приобрести пару мешков пшеницы. А нынче они собирают миллиард пудов зерна со своих полей. Если до революции в аулах было по одному грамотею на всю округу, то сейчас не счесть докторов наук, академиков, писателей. Все это — свидетельства нашего роста. А сколько книг издается!
В казахской земле можно найти все элементы таблицы Менделеева. Еще двадцать, тридцать лет назад на этой территории проживало около трех миллионов казахов, а сейчас их свыше шести миллионов. Нищих у нас нет, зато есть богатство, образованные люди и определенные достижения...
По всему было видно, что талантливый художник высказался не до конца. Кое-какие мысли он оставил для себя. Его книги еще не исследованы полностью и ждут должной оценки. Произведения Илеке переведены на десятки языков, и сейчас еще некоторые его книги находятся в стадии перевода. Эти многотомные труды Есенберлина еще не раз будут доказывать миру состоятельность казахской литературы.
— Нет ничего дороже человеческой жизни, — продолжил Илеке. — Потому что она дается всего один раз. Есть немало примеров, когда эту единственную жизнь, дарованную Всевышним, кладут на алтарь Отечества, любви к женщине или другой сокровенной мечты. Поэтому можно сделать вывод, что есть ценности дороже, чем жизнь. Что касается писателя, то у него две жизни. Одна — приватная, другая полностью связана с его героями. Для писателя дороги обе ипостаси.
Вообще, быть писателем — это труднейшее из искусств. У генерала есть солдаты, у исследователя — лаборатория, у артиста — режиссер и зрители, а у тебя нет ничего, кроме чистого листа бумаги и ручки, красная цена которой — десять-пятнадцать копеек. Это и есть твой фронт и твоя армия. Если обладаешь отвагой и мощью, то выходи в чисто поле и сражайся! В конце концов победа придет. Да еще какая! Поднимешься на такие высоты, какие и не снились некоторым деятелям. Весь мир будет у твоих ног! И оружием твоим будет не алмазный резец, высекающий из гранита скульптуры, а эта копеечная ручка. С этой вершины, которую ты покорил своим трудом и талантом, тебя не сможет низвергнуть ни богач, ни батыр, ни царь. Даже целой эпохе будет это не по силам. Твоя жизнь продолжится в твоих героях и станет духовным сокровищем. Так, после физической смерти писателя начинается его вторая жизнь — вечная. Ради такого будущего можно не жалеть сил. Творческое долголетие автора зависит от того, каким его воспринимает народ. Писатели, которые рассказывают о своем народе, его прошлом, настоящем и будущем, — это счастливые люди. Я считаю себя одним из таких счастливчиков.
Ильяс Есенберлин до последнего вздоха выполнял свой долг перед народом. Великая любовь к своим истокам, к родной земле и щедро отпущенный Всевышним талант подняли его не только на олимп литературного мастерства. В 60—80-е годы автор исторических романов стал властителем дум целого поколения. Без преувеличения можно сказать, что Есенберлин своими произведениями воспитал свободолюбивое и гордое поколение, осознающее, что у него за плечами тысячелетняя история и славные деяния предков. Ильяс-ага верил в прекрасное будущее своего народа. Однажды, когда мы, беседуя, прогуливались перед театром оперы и балета имени Абая, он внезапно остановился и тронул меня за рукав:
— Знаешь, Султан, в последнее время у меня в ушах звучат воинственные кличи и песнопения времен Кира и победительницы-царицы Томирис, кагана Билге, Кюль-Тегина и казахских ханов, вызванных к жизни мной в исторических романах. Все это неспроста. Увидишь, наш народ ждут впереди невиданная слава и авторитет.
Эти слова Илеке, сказанные в уже далекие от нас 80-е, я часто вспоминаю. Что это? Дар предвидения? А может, это и были потаенные мечты творца, о которых он не хотел говорить всуе?
Как бы то ни было, с обретением независимости люди нашли дорогу к храму. В степи стал возрождаться дух наших достойных предков.
*Толагай — герой казахских легенд. В тяжелую годину батыр Толагай шутя передвигал горы, помогая этим своим сородичам".