23 марта исполнилось 105 лет со дня рождения Акиры Куросавы. Многие из его фильмов я в свое время с замиранием сердца пересмотрел на видеокассетах, взятых напрокат в Казахстанско-японском центре развития человеческих ресурсов. И если бы мне довелось после этого написать очерк или что-то типа энциклопедической статьи, посвященной великому режиссеру, то получилось бы примерно следующее
История знает не так много фигур, которые так же повлияли бы на развитие киноискусства и оставили такой же след, как это сделал японский классик. Автор «Расёмона», «Жить», «Семи самураев», «Телохранителя», «Додэскадэн» и многих других ярких фильмов, Куросава открыл миру японский кинематограф, в начале 50-х окончательно выведя его из состояния некоей локальной законсервированности. Огромное число режиссеров-современников Куросавы и кинематографистов последующих поколений от Серджио Леоне и Джорджа Лукаса до Андрея Кончаловского и Уолтера Хилла черпали вдохновение в образности и идейной структуре фильмов Куросавы – самого международного из японских киномастеров и самого японского из международных. Как сказал кто-то из мэтров, «Мы все – дети Куросавы».
Общеизвестной заслугой Куросавы было то, что он придал новый импульс традиционному для кинематографа Японии кино о самураях, поднял его стандарты и вывел его на международный уровень. Иконографические работы этого направления «Семь самураев» и «Телохранитель» мало того, что сами стали легендарными фильмами, породили легендарные же римейки «Великолепная семерка» и «За пригоршню долларов».
Таким образом американский жанр вестерна 30–40-х годов, повлиявший на Куросаву и его исторические фильмы, преломился через его творчество, которое оказало обратное влияние на американское кино, следы которого заметны в поздних вестернах и множестве голливудских картин конца ХХ века; те же образы джедаев из «Звездных войн» во многом инспирированы самураями Куросавы.
Но, само собой, достижения богатой кинематографической карьеры Куросавы выходят далеко за рамки самурайского кино. Например, Куросава с энтузиазмом развивал линию адаптации классических произведений мировой литературы, перенося их действие на японскую почву. Так, рассмотренные сквозь призму японской культуры, по-особому заиграли пьеса Горького «На дне», роман Достоевского «Идиот» (в одноименных фильмах), шекспировские «Макбет» и «Король Лир» (костюмные эпопеи «Трон в крови» и «Ран» соответственно).
Масштаб дарования и режиссерское мастерство позволяли Куросаве, обращаясь ко всевозможным жанрам и поэтике, снимать разные по форме и композиции картины. Но одно в них всегда оставалось неизменным – глубокая человечность, вера в лучшие качества своих героев, поднятие сложных нравственных вопросов.
Творческий расцвет Куросавы, пик его мировой славы и признания пришелся на 50–60-е годы. К тому времени сложился тандем режиссера с Тосиро Мифунэ, актером редкой харизмы и обаяния. С тех пор, как Куросава начал самостоятельно режиссировать, Мифунэ снялся в большинстве его картин, наделяя их своей неординарной энергетикой, какую бы роль не исполнял – вертлявого бандита в «Расёмоне», степенного самурая в «Скрытой крепости», современного бизнесмена в «Верхах и низах» («Рай и ад») или благородного врача в «Красной бороде». Совместное многолетнее сотворчество Куросавы и Мифунэ было и остается мировым эталоном актерско-режиссерского дуэта, сравниться с коим могут только легендарные союзы вроде Мартин Скорсезе – Роберт де Ниро, Джон Форд – Джон Уэйн, Вернер Херцог – Клаус Кински или один из моих любимых тандемов Джон Ву – Чоу Юнь-Фат.
Примерно с середины 60-х для Куросавы настали тяжелые времена. Студийная система в Японии начала отходить от прежних принципов, взяв курс на голливудский, коммерческий путь развития. Художнику, даже такому крупному, как Куросава, стало тяжело работать в условиях ограниченной свободы. Да и сложно представить себе, чтобы Куросава с его тяготением к левым взглядам и эксцентрическим привычкам (рассказывают, что в разгар съемочного процесса он мог запросто удалиться в куда-нибудь уголок и долго размышлять с томиком Достоевского в руках) штамповал коммерческие хиты по заказу продюсеров.
Катастрофический опыт адаптации к меняющимся реалиям – убыточная организация собственной кинокомпании, неудача с постановкой военного колосса «Тора! Тора! Тора!» – привели Куросаву к тяжелейшей депрессии и попытке самоубийства. С трудом спасенный медиками, режиссер все же вернулся в кино, приняв предложение «Мосфильма» поставить близкий ему по духу сюжет «Дерсу Узала». Эксперимент получился успешным, о чем говорит хотя бы «Оскар» за лучшее иностранное кино, завоеванный лентой.
На закате лет Куросава нечасто, но все же снимал кино, оставаясь в деле до самых 90-х. Его последней режиссерской работой стала постановка с символическим названием «Еще нет», вышедшая за пять лет до его кончины, в 1993-м. Но, кажется, даже если бы Акира Куросава бросил кино вскоре после «Пьяного ангела», «Расёмона» и «Семи самураев», он все равно навсегда вошел бы в анналы в почетной ипостаси главного представителя японской культуры в искусстве кино.