Вспомнилась одна история из школьного прошлого.
В казахских школах на уроках казахской литературы очень много пишут сочинений. Это не голословное утверждение, я сам сменил три школы и везде было так. Где-то писали больше, где-то чуть меньше, но в целом писали очень много.
Наш современник, активный пользователь социальных сетей, может справедливо отметить, что в таком случае казахские школы вносят сумасшедший вклад в развитие казахской блогосферы. Наверное, так все и было бы, если бы большинство казахоговорящей молодежи не сидело в злосчастном майлруагенте. Но это тема отдельного разговора, а сейчас давайте вернемся к урокам казахской литературы.
В одной из моих школ учительница казахского языка и литературы отличалась особой любовью к сочинениям. Мы работали стахановскими темпами, выдавая в неделю по два, а то и по три сочинения. Каждый раз мы приносили новую тетрадь из 12 листов, могли претендовать на хорошую оценку, если осиливали не меньше 10 из них на каждое сочинение. На все действие выделялось два урока по 45 минут. [ругательное слово]
Темы не были абстрактные или из оперы "Как я провел летние каникулы". В основном, мы писали почти кандидатские диссертации по любовным эпосам ("Қозы Көрпеш-Баян Сұлу", "Еңлік-Кебек" и т.д.), батырлар жыры, произведениям казахских писателей ("Бақытсыз Жамал", "Қалың мал" и т.д.). Все бы ничего, но учительнице больше самого сочинения нравилось присутствие эпиграфа к нему. Им могло служить авторитетное мнение исследователя, комментарий другого писателя, вариантов было много.В классе нас было что-то около 25-ти человек, допустим, пишем сочинение на тему "Қозы Көрпеш-Баян Сұлу", на всех одна тема, следовательно нужно найти 25 эпиграфов о любовном эпосе и они не должны быть одинаковы.
Ок. Первоначально у нас что-то получалось. Добрая половина класса не выходила из библиотеки и скрупулезно выискивала авторитетные мнения, касающиеся того или иного произведения. Тогда, замечу, не было интернета. В мире он был давно, но до нас еще не добрался.
Однажды настал момент, когда библиотека уже не могла обеспечивать всех нас эпиграфами. Что же делать? Учительница солила эпиграфы, а урожаи с каждым разом становились все меньше и меньше.
Тогда от безысходности мне в голову пришла идея самому придумывать эпиграфы. Я воображал себя С.Копеевым, С.Торайгыровым, И.Есенберлином, М.Макатевым, С.Донентаевым и многими другими и от их имени успешно комментировал любовные эпосы, батырлар жыры, социальные романы. Однажды одноклассники прочухали об этой уловке и выстроились в очередь. Я перестал испытывать нужду в соках, чебуреках, яблоках и грушах.
Учительница была в восторге. Она стала чаще хвалить учеников не за само сочинение, но больше за эпиграфы. Некоторые из них даже сами упомянутые писатели и поэты не могли бы сказать лучше.
Через некоторое время я столкнулся с новой проблемой. За все время, пока я пребывал в образе казахских писателей и поэтов, академиков, литературоведов, я успел перечислить все известные и неизвестные мне имена. Что ж делать? Эпиграфы можно сочинять бесконечно, но что с именами-то делать? Некоторые время мы подписывали эпиграфы именами отцов учеников-заказчиков, но и этот ресурс был ограниченным.
От еще большей безысходности, я достал новейший справочник необходимых знаний, открыл страницу со списком Нобелевских лауреатов по литературе, и в скором времени зарубежные поэты и писатели заговорили о казахской литературе. Хосе Эчегарай-и-Эйсагире, Джозуэ Кардуччи, Грация Деледда, Уильям Фолкнер, Иосиф Бродский, они прям выстраивались в очередь. До сих пор помню эти имена. На тот момент было известно около ста имен нобелевских лауреатов, и этот список вскоре был исчерпан.
Я махнул на все рукой, и уже о казахской литературе голосили лауреаты Нобелевской премии мира. Ригоберта Менчу, Аун Сан Су Чжи, Оскар Ариас Санчес, правозащитники всех мастей, политики, миротворцы рассуждали о казахской литературе ничуть не хуже, чем Владимир Ильич в свое время рассуждал о роли пролетариата в мировой революции. Причем, я уже откровенно подписывал эпиграфы "Аун Сан Су Чжи, мьянманская правозащитница", "Джордж Маршалл, госсекретарь США". На того, у кого оказались эпиграфы такого рода, сыпались хвалебные возгласы учительницы (мол, молодец, откопал же все-таки!) некоторые умудрялись отхватывать по несколько "пятерок" за раз. Маразм крепчал, но хвалы становилось больше.
Конвейерное производство эпиграфов завершилось с моим переходом в другую школу, а жаль - нобелевские лауреаты по физике, химии и медицине так и не дождались своей очереди внести пять копеек в обсуждение казахской литературы.
Попробую вынести мораль из этой истории. Решения руководства должны быть нацелены не только на благородный результат, но и проистекать из здравого смысла. Иначе популярность его решений будет стремительно падать, в людях возникнет депрессивная подавленность, некоторые начнут наживаться на ситуации, а маразм будет крепчать.