.
Встречу с Богом я себе всегда представляю так. Мы сидим на пухлом белом облачке и дружески болтаем босыми ногами. Бог очень добрый, красивый и большой, похожий на Дамблдора. У него белая чистая борода без крошек и шикарные струящиеся одежды; что именно надето, не разобрать, и это понятно – на то он и Бог, чтобы оставалась хоть какая-то тайна.
У Бога очень мало времени, и много дел, и потому он молвит: «Зачем ты хотела встретиться со мной, большая глупая девочка?». Бог, конечно, знает, зачем, но просто он очень вежливый, и соблюдает приличия и этикет беседы. А я говорю, мол, дорогой Бог, открой мне тайну Мироздания! Тут Бог делает большие круглые глаза, потому что, это, во-первых, коммерческая тайна, а во-вторых, я все равно ни хрена не разберусь в алгоритмах.
Но такую возможность я упускать никак не могу; когда еще представится случай узнать о строении мира из уст разработчика? Меня, извините, с детства эта проблема волнует. Пиздец как волнует, голова раньше взрывалась – вот сколько я об этом думала! Думала бы чуть больше, стала бы не психологом (у меня и справка диплом имеется), а физиком-ядерщиком. Говорят, многие физики-ядерщики после многолетних исследований обращаются к теории божественного происхождения мира. Между тем, они идиоты. Ни к чему тратить столько времени на исследования, чтобы понять простую истину: само по себе делением и почкованием ничего эволюционировать не могло. Просто коммунисты, марксисты и прочие ленинисты переврали теорию Дарвина, который по сей день вращается в гробу вокруг своей оси со скоростью света – представляете, сколько в мире ежеминутно проводится уроков биологии?
И я бы сказала, мол, дорогой Бог! У меня обостренное чувство справедливости: меня обманывали родители (будешь плохо учиться – станешь дворником), учителя (Ленин любил детей /а между тем, Ленин был чайлдфри, и у него детей вообще не было, и что такое – любить чужих детей?, когда это, как минимум, необременительно для кармана, но может быть и опасно, потому что педофолия/) и правительство (мы стали более лучше одеваться, мы уже в светлом будущем), – так вот, дорогой Бог! – расскажи мне правду, как все устроено, и я клянусь, что никому не расскажу!
Бог добродушно рассмеется в седые усы, позвонит по селектору архангелу Михаилу и перенесет все встречи на завтра, потому что – тут, видишь ли, Михаил, странное дело – в кои-то веки человек за знаниями пришел, а не как обычно – дай миллион и жениха богатого.
Бог подоткнет облачко поудобнее, вынет из рукава подушечку и приглушит свет. И вдруг откуда ни возьмись, начнут летать графики, алгоритмы, и тонны двоичного кода (потому что все гениальное просто), все такое красивое, неоновое, в бирюзовых оттенках. И я просто охуею от такой красоты неземной (и это не метафора, а потому что мы в натуре не на земле, а на облачке, в неофициальной обстановке). А потом у меня крыша поедет, потому что все пиздец как сложно и запутано. Просто охуеть-не встать, уму не постижимо! И скажу я: «Господи, ты такооой умный, капец просто! Что это? Как это? Расскажи простыми словами». У меня от напряжения аж капли пота на лбу выступят. А Бог такой усмехнется, и скажет...
И на самом, блядь, интересном месте я проснусь, потому что зазвонит будильник, или какой-нибудь идиот включит громко музыку, или работник горгаза начнет долбиться в дверь, потому что нет в этом чертовом мире ни правды, ни справедливости. Ну или просто потому, что простым смертным такие знания все равно ни к чему, так как лишней подходящей планеты для улучшения проекта все равно пока что не обнаружили. Такие дела.