Возможно ли современное искусство после Жанаозена или как Марат Гельман общее евразийское пространство возрождать пытался.
28 июня в Самаре открылась выставка современного искусства Казахстана «Лицо невесты». Смысловой центр шоу есть по-моему творения Алексея Шиндина, которые он многозначительно назвал «Атавизмы». Движения духа в отсутствии политической свободы всегда в сторону метафизики, идеализма и символизма. Это как раз и о Шиндине — он предельно далёк от воспроизводства реальности. Она для него источник материала. Алексей слил в один унитаз кочевую традицию и отходы западной цивилизации. В войлочную основу его работ вплетены предметы потребления, ставшие мусором и металлоломом. Наверное он сделал это сознательно? Хотя сам он трактует свои работы по другому.
Следующая работа переосмысливает идею степного идола, теперь он создается не из песчаника, а из автомобильных покрышек - топлива, сжигая которые жители страны поддерживают тепло в домах.
Видеоарт Ербола Мельдибекова. «Ты что, не понимаешь?», спрашивает почтенный бай у Ербола Мельдибекова и лупит его по щекам. Стоящие вокруг люди понимают всё и не вмешиваются. Сцена отеческого поучения — разъяснения, возможно, автохтонных номадических истин, неразумному, сменяется видео, заступающего на пост почётного караула. Кто вмешивается в Казахстане, тот бывает расстрелян, как в забастовщики Жанаозене. Папа объяснит непонимающим всё. Сокрушенный дух Теодора Адорно задался вопросом «возможна ли поэзия после Освенцима»? Возможно всё! И до и после и ради и вместо...
Инсталляция «Труба» напоминает влагалище, а в конце его видео. Влагалище, вмещающее в себя медиа. Кстати сказать, старшая невеста Казахстана - Дарига Назарбаева возглавляет крупнейший медиахолдинг Казахстана "Хабар".
В казахском политическом ландшафте - «увидеть лицо невесты» может означать - «стать преемником Назарбаева». Ибо источником власти этой стране являются дочери диктатора, носящего почетное прозвание «елбасы», аналог нашего «тюшти» и «нацлидера». Удивительно, почему эти забавные диктаторы не возлагают на себя ещё и звание «почётный святой», но думаю, что это дело недалёкого будущего.
Зятья престарелого казахского диктатора нынешние и бывшие являются главными инсургентами или столпами режима. Но воруют они все одинаково. Вот небольшой путеводитель по зятьям: Рахат Алиев, бывший муж старшей Дариги, бежал из страны и сейчас живет в качестве казахского Троцкого-Березовского. Мухтар Аблязов - муж средней, тоже бежал. Тимур Кулибаев,муж Гитары, младшей дочери елбасы, пока тут. Возглавлял КазМунайГаз до Жанаозена. Видимо такого кровавого зятя неудобно перед инвесторами на посту начальника главной газодобывающей компании Казахстана держать.
Почтенные дочери падишаха несомненно есть важный элемент казахской политической машины, в основе которой лежат очень правильные исконные личные — семейные — родовые — племенные ценности. Кстати сказать, в Казахстане есть полуофициальная должность «главного зятя», которая сейчас не занята, так что лицо невесты очень и очень актуальный для Казахстана вопрос. Главный зять это конечно же муж старшей дочери — Дариги. Сейчас, когда престарелый диктатор тяжело болен, и может скоро «дать дуба», вопрос о преемнике, которым в силу дикого сексизма, царящего в Казахстане да и во всей так называемой «евразии», может быть только мужчина, вопрос о том, кто будет старшим зятем, а значит наиболее вероятным преемником — центральный вопрос политической жизни Казахстана.
Очевидно это стало фактором, который продвигает в представленных на выставке работах идею женщины, как персонажа наделенного властью и харизмой, как источника власти и силы.
Тот, кто после этого будет утверждает, что искусство внесоциально, что эстетическое существует независимо от политического — слепой кит.
Куратор выставки Наиля Аллахвердиева, любезно согласилась ответить на несколько моих вопросов:
Почему Казахстан, а не Белоруссия?
Казахское современное искусство очень выпуклое, у нас в пермском музее много пространства и необходимо было его заполнить. С другой стороны здесь нет никаких или-или. Мы начали с Казахстана, гипотетически эту тему можно продолжать до бесконечности. Марат Гельман на базе галереи Гельмана начал заниматься исследованием разных национальных систем. Например, была выставка ижевского современного искусства или выставка сибирского современного искусства. Это не национальный принцип, но работы отбирались по некоему территориальному принципу... питерские, например. Почему? Мы представляли себе, что есть некий потенциал территории, есть ряд художников, которые создают как бы большие работы музейного уровня, а с другой стороны мы понимали, что это старт, который может развернуться в сфере неких функциональных смыслов.
Почему были выбраны страны бывшего СССР?
Это такая гиперзадача, скорее культурно-политическая, выстраивать связи вокруг себя. Выстраивать связи не с Америкой и Европой, а с теми странами, которые окружают Россию, которые в каком-то смысле имеют с нами общую историю мы никак не контактируем. На самом деле они представляют больший интерес, чем западные страны, потому что у нас была общая история и то, что произошло с нами за последнее двадцать лет показывает разные модели конструирования будущего. Мы за 20 лет построили свою модель государства, Эстония свою, Белоруссия свою, Украина свою, Азербайджан свою, Казахстан свою. В каждой из этих моделей как бы художники по разному рефлексируют ситуацию. Через современное искусство мы можем понять каким образом происходило это моделирование, не только моделирование, но и строительство новой государственности. Посмотреть в это как в зеркало, потому что это те же пути, которые мы могли бы пройти, потому что у нас была одна единая стартовая культура. Поэтому, мне кажется, это очень важная для нас тема — пройти это всё и заново пройти по этому кругу и посмотреть кто мы такие и что собственно мы сделали со своей историей со своим собственным государством, со своим собственным народом. Кроме того, помимо чисто политических задач, это просто любопытно.
Так значит ваша задача в интеграции евразийского пространства?
Такие глобальные амбиции могли бы быть, если бы Пермь сохранила свой статус как культурная столица. Что такое культурная столица? Это новый центр вокруг которого начинают складываться связи. Когда-то таким центром для стран бывшего СССР была Москва. Так было ещё 10 лет назад, когда огромное количество московских галерей приглашали тбилисских, эстонских художников, тех же казахских, которые 10 лет назад не были известны, я их представляла. А 10 лет назад это обрубилось, Москва перестала быть транзитным центром. Художники стали выезжать на Запад самостоятельно, минуя Россию. И если мы говорим, что мы становимся культурной столицей, то мы должны эти связи себе возвращать. За этой выставкой должна последовать обменная история, когда мы Россию начали бы показывать в Казахстане, в Азербайджане, Эстонии, Белоруссии и так далее. И таким образом восстановили бы ту утраченную коммуникацию, которая была и которая была нам интересна и приятна. А жить внутри тумана, который окружает нашу государственную границу самое неприятное, что может с нами только произойти. Потому что мы не знаем, что там это может нас магнетизировать, но и одновременно являться источником угрозы.
Резюмируюя, можно сказать, что вознесения евразийского игрегора в вышнем граде Пермь не будет, Гельман с поста директора музея современного искусства в Перми уволен, да и с возвращением Путина роль скреп Евразии, как политического союза диктаторов против демократии, возложена на иные идейно-духовные основы.
