Алматинцы сами привозят своих престарелых родителей к дверям городской «ночлежки»
Седина в бороду – вещи к порогу. Забыв обычаи предков, казахстанцы стали отправлять стариков-родителей в «свободное плавание». Картина печальная: седеющие мамы и папы нужны современникам, лишь пока присматривают за внуками, делятся пенсией и не доставляют особых хлопот.
Почет старикам и уважение к сединам – пустые слова для страны, где «осиротел» в старости хотя бы один человек. Увы, в Казахстане без поддержки повзрослевших детей остаются сотни граждан пенсионного возраста. Точной цифры назвать невозможно – постыдной статистики никто не ведет. Как правило, тем, кто не преуспел в воспитании, легче встретить осень жизни в одиночестве, чем признаться: «я больше не нужен своим детям». И хотя заботиться о своих родителях казахстанцев обязывает закон, детей-алиментщиков в нашей стране гораздо меньше, чем брошенных отцов-матерей с «истекшим сроком годности».
Для живости повествования позвольте препроводить вас в Алматинский городской центр социальной адаптации для лиц, не имеющих определенного места жительства. Если проще – в «ночлежку». Здесь находят кров и пищу все городские бомжи (к слову, тут их принято называть подопечными). Но не только. На соседних койках ютятся вполне чистенькие старики и старушки. Те, которых улица не успела «заселить» вшами, наградить болезнями, споить и опустить на дно жизни. Возможно, скоро они чинно-благородно переселятся в городской Дом ветеранов. Однако многие из поседевших «подкидышей» начинают свое одиночное плавание именно отсюда.
– Сегодня у нас живет 250 человек, – говорит заместитель директора центра Гульнара Сулейменова. – И хотя помещение рассчитано всего на 130 «постояльцев», этой суровой зимой мы принимали всех нуждающихся в крове. Особенно стариков.
Их здесь более тридцати процентов. Судьбы разные. Любовь Николаевна – тихая и улыбчивая, говорят, имеются какие-то отклонения в психике. В прошлом – бухгалтер. Мать пятерых живых детей, шестого схоронила. Но где они, кровиночки, сказать затрудняется. Ведь кровиночки, узнав о том, что матери грозит зона, решили вычеркнуть «непутевую» из жизни. Квартиру продали, сами разлетелись кто куда. А бухгалтера Любовь Николаевну классически подставили. Шесть «положенных» лет не отсидела, за хорошее поведение выпустили через год. А идти уже некуда. Ни дома, ни детей. Мужа-то, сердечника, она давно похоронила. К счастью, сразу попала в «ночлежку», на улице и дня не была.
Мы говорим с Юрием Зайцевым. Он в категорию брошенных стариков попадает идеально – уже около года сын не интересуется судьбой отца, не отвечает на его звонки. Но Юрий Александрович своего Максима оправдывает: «Молод еще и находится под давлением матери». Еще одна классическая история престарелого «сироты». Пока гражданин Зайцев был здоров и трудоспособен, семья в нем души не чаяла. А когда после инфаркта потерял работу, которой отдал почти всю сознательную жизнь, «открыл» у себя диабет и получил инвалидность по зрению, стал в гнезде лишним. «Двушка» в центре Алматы, приватизированная пятью людьми, где фактически жили Зайцев с сыном Максимом и его пасынок с женой и ребенком (супруга после развода съехала), стала вдруг очень тесной. Пасынок буквально стал выбивать из квартиры деда.
– Он никогда не делал это при всех, – рассказывает Зайцев. – Пытался выкинуть меня с балкона. Бил на кровати. Только однажды он на меня с кулаками при сыне и снохе набросился, но его оттащили. А в последний раз никого рядом не оказалось.
С побоями пожилой человек пошел в полицию. Назначили медицинское освидетельствование. Но в самый последний момент Юрий Александрович дал по тормозам, стыдно стало сор из семьи выносить. Хотя сами полицейские убеждали старика не останавливаться, не ждать следующей «получки». Пошел домой. Но домой его не пустили.
Уже год Зайцев живет в центре. Здесь оформил себе документы (его удостоверение личности чудом пропало из квартиры родных) и пенсию, которую теперь тратит на судебные издержки. Он хочет получить законную пятую часть жилплощади. И не осуждает сына, которому, по сути, все равно, где и как живет его отец. Седобородый старик только качает головой над претензией пасынка, которого вырастил с малых лет: «Да что ты мне в жизни хорошего сделал? Ни машины не купил, ни диплома врача!».
Разные истории на одну и ту же тему можно услышать. Разные люди обитают здесь. Кто-то так и будет до смерти жить в центре, не вспомнив ни имени своего, ни адреса. Кого-то привезут из городской больницы доживать дни. Есть счастливчики, которых находят любящие дети. Есть несчастные, которых дети привозят сюда. Часто на машинах, без слез и сожалений выгружая у ворот нехитрые стариковские пожитки. Аргумент – со старым и больным тяжело ужиться в однокомнатной квартире.
– Берут стариков только на время, пока можно пенсию его получать и много хлопот не доставляет. А потом несчастные снова к нам попадают. Мы пытаемся усовестить таких детей, говорим, что отцы и матери дали им жизнь, образование, чего ж их выкидывать теперь, как старые холодильники, – говорит Гульнара Сулейменова. – Но опыт есть: не берем старика – они просто оставляют его на улице. Ведь те, кто сдает сюда своих родных, даже адреса и телефона своего не оставляют, чтобы мы могли сообщить им о болезни подопечного или о смерти.
Юлия ЗЕНГ,фото Александра КАНЦЕДАЛОВА, Алматы
Екатерина Бадикова, президент общественного фонда «€ркен Орталыѕы», юрист:
Многие родители просто не знают о том, что можно по закону обязать детей заботиться как минимум финансово. И никто им этот закон не разъясняет. Хотя есть у нас, например, в городском департаменте юстиции отдел праворазъяснительной работы среди населения.
А вообще, старики становятся с годами все более зависимыми от трудоспособных членов семьи. И экономически, и эмоционально. Многие просто физически. С другой стороны, родители свою роль в выращивании детей за годы так освоили, что выйти из нее им очень сложно. Плюс накладывается ригидность психики взрослого и пожилого человека. Мама одного моего знакомого до сих пор пенсию делить пытается – это ей, а это сыну, на всякий случай. А сыну лет 40...
И последнее, но самое важное – у нас отработаны механизмы защиты детей хотя бы в законе и в бюрократической практике, все эти комиссии по защите прав детей при акиматах и многие другие структуры. Плюс благотворительность, направленная на детей, более или менее развита и находит отклик в сердцах многих спонсоров. Но на стариков такие усилия не направлены. Жестокая логика естественного отбора?
И вот тут нам пора прийти к осознанию, что стариков становится все больше во всем мире. Что мы сами, сегодня такие успешные и активные, все равно постареем.
Население планеты стареет. В Японии я обратила внимание на то, что официанты, персонал отелей – в основном седовласые мужчины и женщины. Там один из самых высоких уровней жизни. И старики не хотят сидеть дома, проживая пенсию. Да, возможно, это просто стремление заработать, поскольку пенсия небольшая, а жизнь в стране очень дорогая. Но я думаю, что это нечто большее – они не хотят выключать себя из экономически активного социума.
На одном из заводов БМВ в Германии уже несколько лет действует линия сборки автомобилей, где работают только люди предпенсионного и пенсионного возраста. Таким образом крупный (и осознающий свою социальную и экономическую ответственность!) бизнес старается создать прецедент экономически активной старости.
А у нас работодатели проявляют открытую дискриминацию (нарушая закон!) в отношении людей даже не предпенсионного возраста, а самых экономически активных. Откройте любую газету, где есть объявления о работе. «...Опыт работы. Возраст от 18 до 35 лет...» – типичное объявление. Что, у нас с 36 наступает пенсионный возраст и поэтому на работу не берем?! То есть еще с молодости (35 – это молодость!) общество уже внушает человеку, что он становится старым и не нужным. Сначала работодателю, а потом и близким.