Я вам сейчас, други, буду жаловаться на горькую свою судьбину. Снег противно размазался в северопромзоновской земле, похоронив последние капли моего оптимизма. Летом ведь забываешь, как оно бывает, когда -30. Вот пытаешься вспомнить изо всех сил, думаешь: "Ну не первый раз же, 25 зим оттарабанено". Но нет. Как глухая стена.
И вот опять уныло сижу в своем огромном холодном кабинете, справа шеф зачитывает особо смешные места из "Москва-Петушки", и память постепенно возвращается. Обнаглевший организм, поджав хвост, вспоминает о прошлых холодах. Он уже знает, что делать.
Рецепт всегда один: хлеб с майонезом и жизнеописания людей, которые не являются мной. Из этой дурацкой формулировки можно себе вообразить, будто есть люди, которые мной и являются, но не будем занудствовать. Обычно они живут в каких-то других городах, сидят с ноутами в уютных кафе и пьют что-то такое, чего в нашем городе не подают, а если и подают, то не нам. Ну или в сталинских домах за круглым столом, под бабушкиным абажуром обсуждают выставки, ну или, как говорят, биеннале. Но на биеннале люди с под абажуром не ходят, они скорее посещают скромные, но высокоинтеллектуальные тусовки, где много бородатых мужчин, говорящих, что для того чтобы стать художником, нужно убить в себе художника.
Глупые маленькие истории, главное, чтобы в них не было ничего, что напоминало бы мне мою собственную жизнь.
Раньше было представление о том, как я буду проводить свои зимние вечера. Почему-то фантазировалось, что у меня на плечах шаль. (Видимо, как знак принадлежности к высокому (вспомните портреты Ахматовой) и одновременно такой рассеяности. Дескать, здесь зябко, но, оставьте, меня это нисколько не волнует.) Но как-то все более прозаично: холод, пиво, какая-то не оставляющая меня работа, бесконечная гонка за непонятным.
И отпуска не будет. А значит, не будет кукол, книг и сладких снов в обнимку с мужчиной, который по-прежнему целует меня, спящую, за приготовленный ужин и наш сомнительный студенческий уют.
Так что Линор Горалик и Толстая. И возможно, какие-нибудь питерский легенды и безвкусный остывший чай, заваренный на старом пакетике.