Давно уже известно, что все мы являемся рабами наших привычек. Зачастую это рабство привычки переходит со временем уже прямо в манию и делает жизнь окружающих весьма тяжелой. Вспомните, эти избитые в юморесках, мелкие укоры про разбросанные личные вещи: - «Опять разбросал носки по всей квартире»! – «Но дорогая, у меня только пара, и я же не бросил, а положил». А в это время мысли совсем не в квартире, а… у каждого в своем месте.
Перебирая развалы литературы попадаются и причуды творческих людей, некоторые поучительны и забавны…
Жан-Жак Руссо категорически не переносил никакого шума вокруг себя во время своей работы. Он удалялся в свою комнату, требовал полного одиночества и выходил из себя, если ему мешали или шумели по соседству. При таких же условиях работали Ньютон и Монтэн.
Но известны случаи, когда, наоборот, писатели любили, чтобы жизнь в доме шла своим чередом, - шум детских игр, звон посуды им не только не мешали, но скорее воодушевляли во время работы.
Мильтон и Бэкон, итальянский поэт Альфиери и знаменитый философ и экономист Джон Стюарт Милль не могли писать, не слыша музыки: кто-нибудь из домашних должен был играть на рояле или на скрипке, и только в такой «рабочей атмосфере» они творили. А Дарвин, дошел до того, что не мог написать ни строчки, не сыграв предварительно на своей старой скрипке. Мильтон, помимо необходимого условия - музыки, не умел поймать рифму иначе, как откинув голову назад: лишь в этой позе ему являлось вдохновение.
Корнель и Малебранш работали только при спущенных шторах, а Флобер без трубки во рту вообще не садился за стол. Известный писатель и юморист Марк Твен должен был непременно лечь в постель, чтобы придумать новый сюжет произведения и обыкновенно моментально его и записывал. Гете, наоборот, сочинял на ходу, во время прогулок или дома, гуляя по комнате.
Декарт и Лейбниц, подобно Марку Твену, могли сочинять только лежа, а Кант, один из величайших маньяков в истории человечества, мог размышлять и творить только в то время, когда взор его был устремлен на тополь, растущий перед его окном, - эта привычка его буквально поработила, и когда дерево погибло, он, по собственному выражению, «растерялся» и «потерял» нить своих мыслей».
Шиллер ставил ноги в лед во время своего творчества, и такую же потребность ощущения холода в ногах испытывал Шатобриан: диктуя своему секретарю, он босиком ходил по холодному каменному полу кабинета. Боссюэт заворачивал голову горячими полотенцами и сидел, раздумывая, в холодной нетопленой комнате, а «любитель тишины» Жан-Жак Руссо любил кроме того обсуждать свои замыслы, стоя у окна, с непокрытой головой на солнечном припеке.
Знаменитый астроном и математик Лаплас, который был одновременно и видным писателем, работая вертел все время в руке катушку ниток. Без этой катушки мысль его останавливалась, его лакей аккуратно каждое утро проверял есть ли катушка на письменном столе или нет.
Такую же странную манию проявляла мадам де-Сталь, которая «не могла думать», не комкая в руке шарик из хлебного мякиша. Томсон, шотландский поэт, работал лежа и требовал, чтобы жена его непременно присутствовала в комнате. Байрон наполнял карманы трюфелями, так как не мог писать, не ощущая запаха трюфелей, а Бодлэр заявлял, что может работать только в благоухающей атмосфере самых тонких ароматов Востока или Франции.
Немецкий историк Рейман провел большую часть своей жизни стоя, потому, что в течении тридцати лет занимался в кабинете, где не было ни единого стула или дивана, - он глубоко верил в продуктивность только той работы, которая выполняется стоя. А знаменитый оратор Жюль Фавр готовил и перечитывал свои речи, становясь на колени на пол.
Большинство писателей приступали к работе обыкновенно рано утром, после чашки чая или кофе, с необремененным едой желудком, «Умеренная еда - одно из главных условий: для поддержания здоровья», - говорил еще Плутарх, который требовал также двух других условий, дабы следовать мудрости древних: «труда и непорочности», - ведь не даром музы целомудрены. Воздержание дает, по его словам, ясность мысли и здравость суждений.
Сен-Клэр рассказывает об одном известном писателе который, прибыл в Лондон и получил массу приглашений на обеды, выдумал способ бороться со своим хроническим обжорством: он каждое воскресенье голодал, довольствуясь только одним куриным яйцом за целые сутки.
В истории известен пример римского императора Becпасиана, который также устраивал себе от времени до времени голодную диету.
Многие писатели, в особенности французы, всегда вели и ведут аккуратный, размеренный образ жизни: известно, что Золя жил буквально по часам, и каждое утро в 9 часов утра уже сидел за своим письменным столом. Так же точно жил и Альфонс Доде.
Александр Дюма (сын), автор «Дамы с камелиями», составил целую программу или «План поведения для писателей»: «Гуляй по два часа ежедневно, спи семь часов в сутки, ложись, как только клонит ко сну, вскакивай с постели тотчас, как проснешься и сейчас же принимайся за работу. Пей и ешь очень умеренно и не спеша. Говори мало. Пиши только то, что можешь подписать своей фамилией. Знай должную цену деньгам: они - хорошие слуги, но весьма дурные хозяева человека. После 40 лет отдались навсегда от женщин. Не презирай людей и не смейся особенно над ними, а лучше жалей их. Думай каждое утро и каждый вечер о смерти».
Сам автор, проводил в жизнь почти все пункты этой программы, Но большинство других писателей были рабами своих дурных, а подчас даже смешных привычек и вели часто очень нерегулярный и нездоровый образ жизни. Писатель Бальзак ложился спать в 5 или 7 часов вечера, просыпался в полночь и принимался за работу, с неизменным крепким черным кофе. Когда ему приходилось, почему-либо, в виде исключения, писать днем, он плотно закрывал все шторы и зажигал две свечи на письменном столе, чтобы создать иллюзию ночной работы.
Писательница Жорж Санд тоже считала ночь лучшим временем для творчества, но вместо кофе, она искала вдохновение в курении бесчисленных папирос.
Дидро облачался для писания в длинный шерстяной шлафрок (халат-сюртюк) и уверял всех, что в другом туалете не может ничего сочинять. Помимо этого шлафрока, большую роль в часы занятий играл его парик: быстро шагая по комнате, жестикулируя и волнуясь, он все время срывал этот парик с головы, подбрасывал его в воздух, ловил, а иногда и топтал ногами.
Теофиль Готье творил свои произведения только в красном халате, Коппе - с ермолкой на голове, а Сарду - в бархатной куртке и черной бархатной шапочке. Разумеется, все эти причуды, сами по себе не играли ни какой роли в появлении вдохновения у этих писателей, а были только привычкой, но писатели, всегда все преувеличивающие, смотрели на них с неподобающим почтением.
Жан-Жак Руссо начинал день с того, что садился переписывать ноты. Это занятие благотворно действовало на его нервную систему, после завтрака он отправлялся гулять, взяв с собой карандаш и тетрадочку. «Вид письменного стола, листа белой бумаги и пера отбивает у меня всякую охоту писать», - сознается он сам. И только на прогулке, созерцая красоты природы, голова его начинала работать, и он тут же заносил свои мысли в захваченную тетрадочку.
Английский поэт и философ Поп декламировал свои стихи целыми часами вслух и заносил их на бумагу уже в законченном виде. Мильтон писал «Потерянный Рай» в старом затасканном халате, требуя, чтобы его чинили, только когда он стал приходить в полную ветхость. Прудон говорил, что у него «ноги заводят голову», т.е., что ему необходимо двигаться, ходить для того, чтобы мысль стала работать, как следует. Только обдумав все до малейших деталей, он принимался записывать это на бумагу.
Виктора Гюго тоже творил на-ходу, расхаживая по кабинету, и только время от времени, стоя, записывал на отдельных листочках, которые часто потом находили разбросанными на полу. Как курьез, можно указать на поэта дю-Барта, который, желая описать в стихах галоп лошади, прыгал, двигаясь на стуле по своему кабинету, в поисках за желанным ритмом.
Только в последнее время нарождается новый тип писателя, - писателя - спортсмена, - который день свой начинает с холодного душа, ведет регулярный и здоровый образ жизни, я бы назвал это снобизмом.
Продолжая разговор о литературе, поражает «парад» республик бывшего СССР, вроде бы не отказывающих от русского языка, но постепенно вытесняя из обихода. Сокращая словарный запас эти республики делают «медвежью услугу» будущему поколению.
Говорят, самый богатый лексикон был у А.С.Пушкина, который мог экспромтом даже общаться в стихотворной форме. Кстати пример из старых изданий:
«Стих изображает «перестрелку» за столом, фрейлина попадает прямо в глаз адъютанту хлебным шариком, а тот, признавая ее меткость, грозит бросить в нее раком (так как за столом едят раков), полное восьмистишье читается так:
За трапезой царской
Адъютант сидел,
С важностью боярской
Чинно раков ел.
Фрейлина с тарелки
Шарик ему в глаз.
„Барышня, вы целки,
Я же раком вас!“.