Состоявшийся этим летом визит в родной Чимкент был особенным, поскольку происходил после трехлетнего отсутствия. Оттого небывалая даже по южным меркам жара не стала помехой моему торжественному обходу города. Побывать хотелось во многих местах, и в числе основных пунктов было посещение местного историко-краеведческого музея. И причин тому несколько. Во-первых, в пору моего детства это было одно из любимейших моих мест в городе. Во-вторых, в этом почтенном культурном заведении я не бывал целых 11 лет. В третьих, не так давно музей получил новое здание, и посмотреть изменения своими глазами было крайне любопытно.
Старое здание музея, в котором он базировался с конца 70-х годов, находится на бывшей улице Советской, а ныне Казыбек би и известно старожилам Чимкента стоящими перед фасадом старинными пушками и знаменитым «кызыл трактором» (памятник индустриализации 30-х гг.). Несмотря на уютное месторасположение претензий к нему у музейных сотрудников хватало. Прежде всего сетовали на небольшие размеры помещений и соседство с жилым домом, который периодически подтапливал размещенные в подвале фондохранилища. Для улучшения условий работы даже предлагалось снести стоящее неподалеку здание адвокатуры (которое – ирония судьбы! – было уничтожено пожаром аккурат в день моего приезда). В итоге в декабре 2014 года музей торжественно сменил прописку, попутно увеличив квадратные метры и вписавшись, по замыслу местных властей, в историко-культурный комплекс в новом районе города.
Чимкентский «Кызыл трактор», памятник индустриализации 30-х годов (фото сделано летом 2014-го).
Однако, не все так хорошо, как кажется на первый взгляд. Прежде всего потому что музей покинул очень удобное для посетителей место в историческом центре города, перебравшись в недавно отстроенный район в его северной части. Вообще невероятное разрастание Чимкента до сих пор не укладывается у меня в голове. Такое ощущение, что границы города увеличили как бы «на вырост», включив в его черту не только уйму поселков и дачных массивов, но и множество слабо обжитых мест, пустырей, сельскохозяйственных полей, и степных пастбищ. Чтобы понять мой «культурный шок», можно взглянуть на нижеприведенную карту, на которой я красным кругом обозначил то, что «плюс-минус» считалось городом во времена моего проживания здесь. Впрочем, получение статуса города-миллионника было уже давним бзиком местных властей и стало притчей во языцех.
Так вот, теперь музей переместился аж в район микрорайона «Кайтпас» (его название один мой приятель, тамошний житель, переводил мне, как «пришел – не уйдешь», чимкентский юмор, однако), который считался в старые времена диким отшибом. Можно представить себе неудобства, с которыми сопряжены для остальных жителей города поездки в эти края. Но это, к сожалению, не единственный (и даже не самый большой) минус от долгожданного переезда...
На подходе к новому зданию музея.
Музейная выставка разместилась на двух этажах. Тематика первого этажа – археология и краеведение. Творческий подход в оформлении экспозиции как-то особенно не приветствуется. Уложить экспонаты под стекло, пронумеровать их, снабдить подписями, смыть, повторить... Более того, при переезде пропали (боюсь, что безвозвратно) многие оригинальные инсталяции еще советских времен. Исчезли знакомые с детства диорамы, изображавшие (с имитацией ландшафта и чучелками зверушек) природные зоны Южно-Казахстанской области. В старом здании именно с них начинался осмотр, и особенно интересными они были для маленьких гостей, для которых служили своеобразным «переключателем внимания», настраивавшим на дальнейший вдумчивый осмотр. Не был обнаружен и еще один интереснейший экспонат – воссоздание захоронения доисторических времен c найденным археологами при раскопках настоящим скелетом (!), лежавшим в своеобразной круглой витрине. В детстве предстоящий поход «к скелету» был настоящим событием и ожидался еще с вечера, а подход к месту, где гвоздь программы возлежал в окружении предметов, которыми его снарядили в загробное путешествие, происходил с обязательным замиранием сердца... Теперь он, в лучшем случае, скучает в разобранном состоянии где-то на складе, если вообще не был утерян при переезде на новое место...
Экспонаты доисторической эпохи: кости и зубы древних животных, отпечатки растений.
Захоронение в глиняном кувшине (хуме).
«Снаряжение» шаманов-баксов начала XX века.
Подборка старинных музыкальных инструментов.
Второй этаж посвящен истории города и области от времен появления Казахского ханства и до наших дней. Поскольку утварь и украшения осталась на первом этаже, времена Казахского ханства и владычества Коканда представлены в основном оружием и воинским снаряжением.
Рассказ же о дальнейших исторических эпохах приобретает какой-то рваный, «покадровый» характер. Вот, например, стенды, посвященные присоединению Южного Казахстана к Российской Империи. В целом, они неплохи, и подборка экспонатов концентрирует внимания зрителя на его положительных сторонах – расцвет промышленности, строительство железных дорог, благоустройство Чимкента по образцам европейских городов. Однако что этому предшествовало и с чего все начиналось неподготовленному зрителю будет совершенно непонятно. А ведь штурму Чимкента русскими войсками под руководством генерала Черняева (его имя город даже носил некоторое время) в старом музее была посвящен отдельный стенд, с планом сражения и боевыми трофеями (одними из них, кстати, были те самые пушечки у входа в старое здание музея). Далее следуют экспонаты первых советских лет – и опять же никаких упоминаний про установление советской власти в ходе ее «триумфального шествия» (исторический термин) осенью 1917 года. Был Коканд – стала Российская Империя, была империя – стал СССР, видимо, каким-то чудом.
Документы основанного в конце XIX века русскими купцами сантонинного завода, занимавшегося переработкой цитварной полыни. Значение этого предприятия (превратившегося со временем в работающий и по сей день крупный фармацевтический завод) для экономики Чимкента было настолько велико, что стилизованное изображение стебелька цитварной полыни было даже изображено на городском гербе.
Оружие Первой мировой войны и немецкий «пикельхельм», очевидно, трофейный.
Документы первых лет советской власти обращают на себя внимание разнообразием алфавитов в казахоязычных надписях – тут тебе и арабская вязь, и латиница, и кириллица...
Индустриализации 30-х годов выделен отдельный стенд, в котором особо отмечена история появления знаменитого свинцового завода, сыгравшего в годы Великой Отечественной войны огромную роль в обеспечении фронта боеприпасами. (Несложно заметить, что в музейной выставке сделан упор на историю все еще функционирующих городских предприятий (таких как упомянутые свинцовый или химфарм- заводы), но нет упоминаний, например, о заводе кузнечно-прессового оборудования (он же «завод прессов-автоматов»), оставшегося в городе со времен военной эвакуации и благополучно похеренного в 90-е или о построенном в брежневские времена фосфорном заводе, также фактически прекратившем существование в эти годы...)
Ну и какой же рассказ о сталинском времени без истории о подавляющим волю народа репрессивном аппарате? Эту тему освещает подборка документов на тему восстания 1930 года в Сузаке, предводитель которого носил не много, не мало – титул хана. (В современной казахстанской историографии любят искусственно растягивать время существования Казахского ханства до 1847 г. – года гибели «последнего хана» Кенесары. Странно, что у наших историков не хватило фантазии продлить его историю еще на добрую сотню лет, апеллируя к титулам «ханов», которые принимали многие руководители антисоветских мятежей 1930-х годов. Хотя все, наверное, еще впереди...). В советские годы эти события именовались кулацко-байским мятежом, однако в годы независимости на волне масштабной ревизии казахстанской истории стали трактоваться уже как народное восстание, вызванное недовольством местного населения коллективизацией.
Протоколы допросов времен Сузакского восстания. Черные пятна на бумаге – отпечатки пальцев, ставившиеся неграмотными вместо росписи.
Книжка современного автора на тему сузакских событий с характерным рисунком на обложке. Гораздо больший интерес вызывает выставленный рядом протокол «Об укреплении Сузакского района», свидетельствующий о серьезных чистках партийных органов Сузака в 1930 г. Были ли их работники виновны в перегибах на местах, вызвавших беспорядки, или сами пополнили число мятежников – скорее всего, и то, и другое...
Одним из напоминавших о сузакских событиях памятников была братская могила в Центральном парке Чимкента, в которой были похоронены красноармейцы, погибшие в ходе подавления восстания и в годы Гражданской войны. Имя одного из них, Якова Крегера, носила длинная улица, в которую переходила парковая аллея, начинающаяся прямо от мемориала. В 90-е годы памятник и надгробия долгое время не реставрировались и пришли в крайнее запустение. Не так давно мемориал все же подвергся реконструкции, однако в ее ходе лишился всяческих отсылок к неоднозначным историческим событиям недавнего прошлого. Лаконичная мраморная табличка «Братская могила» – и все. Не удивлюсь, если подавляющее число нынешних посетителей парка затрудниться с ответом, как же здесь появилось это захоронение и кто в нем покоится.
Хотя, судя по фотографиям, встреченным мной в местном «Мега-центре», традиция фотографироваться у памятника выпускниками учебных заведений сохраняется до сих пор.
Но вернемся в музей, тем более, что нам предстоит осмотреть еще один экспонат, связанный с указанными выше событиями – саблю Кенесары Касымова, переданную музею в 1931 году одним из родственников мятежного султана. Несложно догадаться, что его толкнуло к этому шагу: в условиях последовавшего массового разоружения местного населения хранить такое серьезное холодное оружие было чревато уголовным преследованием, а закапывать или выкидывать семейную реликвию, по-видимому, было жаль.
Дальнейший же рассказ о жизни города и области в советские годы становится совсем куцым. Великая Отечественная война в новом музее... не отражена вообще никак. Как оказалось, при переезде на новый адрес было решено сфокусироваться непосредственно на истории Южного Казахстана, а военные экспонаты разместить отдельно, в небольшом помещении в Парке Победы, куда я отправился сразу же после осмотра. К сожалению, в этот день у военного музея был выходной, и мне пришлось довольствоваться только созерцанием пары грубоватых подделок под знаменитую «Прощай, Родину» у входа.
Послевоенная советская история также основательна урезана – осталась только пара подборок на тему культурной и спортивной жизни города, да еще стенд, посвященный ликвидации чернобыльской аварии (странно, почему его тогда тоже не отправили в военный музей?). Великолепнейшие инсталляции, воспроизводившие интерьеры городских квартир и поражавшие множеством любопытных старых вещей, типа миниатюрных телевизоров... да-да, тоже пошли под сокращение.
Зато экспозиция пополнилась новыми экспонатами, размещенными в «Зале Независимости», безусловно самом скучном месте нового музея. Фирменные ручки и пластиковые карточки банков, образцы продукции местного пищепрома, форма казахстанских военнослужащих... Все это мозолит глаза в повседневной жизни и душевного трепета при осмотре не вызывает совершенно. Также как не вызывают его прочие «раритетные» экспонаты, вроде подарочного набора сувенирных асыков. Может быть, эти вещи будут интересны лет через 30-50, но точно не сейчас. Тем не менее руководство музея считает иначе, заявляя устами своего пресс-секретаря, например, следующее: «Нельзя ведь регулярно одно и то же ставить? Копировать то, что было в прежнем здании – тоже нельзя. Нужно что-то новое показывать. Мы будем дальше обновлять экспозицию. У нас про старую никто и не спрашивает уже, наоборот, говорят, что им нравится новая. Ручки считаются экспонатами – это же тоже история. Сейчас АТФ Банк работает, а потом, может быть, его и не будет».
Заканчивается осмотр музейной выставки фотоподборкой на тему животворящего Экспо символизируя, очевидно, новые горизонты, открывающиеся перед нашей страной.
Подведем итоги. Польза от долгожданного переезда музея пока представляется сомнительной. Несмотря на возросшую площадь его экспозиция стала беднее, лишившись множества удачных композиций, на смену которым пришла уйма малоинтересных экспонатов. Рассказ об истории Южного Казахстана потерял плавность и целостность, на ряде его участков обнаруживаются заметные пробелы. Слабый интерес вызовет экспозиция у подрастающего поколения, добровольно приходить сюда и тем более возвращаться снова детворе вряд ли захочется. И – что осознавать особенно неприятно – оптимизм музейного руководства по поводу состоявшихся изменений не оставляет надежд на какие-то позитивные подвижки в ближайшем будущем. Одним словом, и скучно, и грустно...