В доме Облонских, как водится, винегрет. Начальник всех проектов узнал, что подчиненный встречается с подчиненной. Подчиненная хорошенькая: округлая отовсюду, васильковые глазки горят. Подчиненный чернобровый и волосы зачесывает под Элвиса. Начальник смотрит на парочку, завидует и ненавидит. Весна.
Главный продажник крутит с дизайнершей. Дизайнерша принимает букеты и охает, через день меняет цвет сапог, раз в неделю – волос. Иногда, надевая линзы, глаз.
Начальник смотрит на всех и ненавидит. У него сфинктер периодически выпадает. Дело к той стадии, когда приходится самостоятельно вправлять рукой.
Деньги выфэншуелись, и уже третий месяц весь его отдел ритуально сосет лапу. Начальник проектов клянчит у начальника начальников на операцию, а также на еду. По поводу операции получает подробную консультацию о методах народной медицины, а по еде – наставление не быть таким мелочным. Начальник всех провалов мямлит что-то о незапятнанной чести, подымает с пола потухших взгляд и самоликвидируется, неловкий и пристыженный.
В клинике улыбчивый хирург-проктолог в добром расположении духа и голубом халате говорит о богатых внутренних мирах и успешно извлеченных оттуда предметах.
Вот, например, зеленоватая пластиковая крышка флакона с запахом авантюры и её последствий. Владелец – контрабандист – четыре дня транспортировал флакон в себе. На пятый день пути измучился в кровь, поднатужился и вывел, как оказалось, не всё. Крышку извлекли хирурги. Вместе с частью прямой кишки.
Врач показывает камень из желчи, вошедший в книгу рекордов клиники. Владелица имела горб и терпеть ненавидела врачей.
В мочевом пузыре желтоватой старушки обнаружили иглу от катетера, обросшую солями. Раскопки заставили попотеть.
Одна девушка залетела. Долго решалась на аборт. Денег назанимала у подруг, чтобы всё без родителей. Получилось.
Так годы просвистели, отзываясь болью в животе. Вот уже женщина, семья. Семнадцать лет спустя — боли невыносимые.
Её богатый внутренний мир стал экспонатом. Хирурги извлекли из брюшной полости маленький череп.
После всего услышанного начальник передумал. Самолечение, во всяком случае, приватнее.
Что же дальше, спросите вы?
Он ещё не раз присядет нам на уши с тем, как ненависта его работа, и как прекрасен мир поэзии, и в доказательство прочтет свои стихи. Тут же внутри у него защекочется на предмет, что мог бы родиться новый поэт (с такими вот рифмами).
Да, он мелочен, но только лишь потому, что в кошельке одна мелочь (несмотря на должность, говорит он себе). Пытался когда-то брать леваком, но всё мимо, и теперь приходится бороться с бессонницей. Невесомость суждений он компенсирует весомостью приказов. Невесомость опустошенной бутылки, застрявшей в сосисочных пальцах, — весомостью говорящего пивного брюха. Другие органы от сериалов все обратились в ухо и молчат.
Это не мешает моему герою, пребывая в хорошем настроении, тешиться мыслью, что он и есть новый Александр Сергеевич Пушкин.
Когда же на улице слякоть, и в прохудившихся туфлях потоп, его крутит в дугу, и перед нами уже Александр Сергеевич Плюшкин, похожий на решето: дырка в подошве, дырка в кармане... Впридачу к той, откуда берутся его стихи.