В январе 1940 года Анна Андреевна Ахматова опубликовала теперь
уже зацитированные до дыр великие строчки:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
И тогда же в сороковом году их должны были прочитать по радио. Но
секретарь Ленинградского обкома по пропаганде товарищ Бедин написал на
экземпляре стихотворения свою резолюцию: "Надо писать о полезных злаках, о
ржи, о пшенице, а не о сорняках".
Люблю у Ахматовой вот это:
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала - их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: "Со мною умри!
Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой".
Я ответила: "Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой..."
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
Во время эвакуации Ахматова и Раневская часто гуляли по Ташкенту
вместе. "Мы бродили по рынку, по старому городу, -- вспоминала Раневская. За
мной бежали дети и хором кричали: "Муля, не нервируй меня". Это очень
надоедало, мешало мне слушать Анну Андреевну. К тому же я остро ненавидела
роль, которая принесла мне популярность. Я об этом сказала Ахматовой. "Не
огорчайтесь, у каждого из нас есть свой Myля!" Я спросила: "Что у вас
"Myля?" "Сжала руки под темной вуалью" -- это мои "Мули", -- сказала Анна
Андреевна".