Люблю нежной мужской любовью и Пелевина, и Сорокина. У них обоих есть хорошие романы-антиутопии - SNUFF и День опричника.
Вкусный язык и интересные мысли.
Кто не читал - бегом в книжный, ну или в интернете есть обе книжки.
SNUFF - это такая ироничная post-truth байка, по сюжету чуточку напоминает "Машину времени" Уэльса, где мир разделился на элоев и морлоков. У Пелевина мир разделился на Биг Биз - пародия на Западный мир - и на Уркаганат - пародию на страны третьего мира. Как обычно в книге много философствований, юмора, много интересных предсказаний и зарисовок. Например, появляется новый вид сексуальных предпочтений - любовь к куклам. Куклы, понятно, это уже не то же самое, что нынешние силиконовые манекены, а скорее полноценные андроиды. Старые форматы взаимоотношений уже не работают. В общем, данное произведение - хорошая такая попытка Пелевина написать интересный футуристический роман.
День опричника - это такой Сорокин-light. Кто не переваривает сорокинские эксперименты с языком и экскрементной тематикой, но ценит писательское мастерство Сорокина, тем понравится. Сорокин в Дне опричника делает попытку заглянуть вперед и в его видении мир вернется к новому средневековью. Кроме технологий (мобило, "мерин") особо ни в чем оригинальничать Сорокин не стал, и просто перенес быт и уклад 16 века на современный мир - есть силовики (опричники), у который есть челядь, дела государственные, свои терки, терки с другими силовиками. Читается на удивление актуально, а старый уклад смотрится вполне органично в современных российских реалиях.
В определенном смысле романы предлагают противоположное будущее - в разрезе того, насколько слова и образ мыслей отражает истинное положение вещей. Пелевин предлагает дальнейшее углубление в политкорректность, а Сорокин предлагает возврат к более промолинейному укладу - когда барина называли барином, челядь называли челядью, люди не скрывали своих стремлений и задач.
Привожу отрывки из произведений.
SNUFF
Если говорить о моей культурной и религиознополитической самоидентификации (это, конечно, вещь очень условная — но должны же вы понимать, чей голос доносится до вас сквозь века), я пост-антихристианский мирянин-экзистенциалист, либеративный консервал, влюбленный слуга Маниту и просто свободный неангажированный человек, привыкший обо всем на свете думать своей собственной головой.
Если говорить о моей работе, то я — создатель реальности.
Я отнюдь не сумасшедший, вообразивший себя божеством, равным Маниту. Я, наоборот, трезво оцениваю ту работу, за которую мне так мало платят.
Любая реальность является суммой информационных технологий. Это в равной степени относится к звезде, угаданной мозгом в импульсах глазного нерва, и к оркской революции, о которой сообщает программа новостей. Действие вирусов, поселившихся вдоль нервного тракта, тоже относится к информационным технологиям. Так вот, я — это одновременно глаз, нерв и вирус. А еще средство доставки глаза к цели и (перехожу на нежный шепот) две скорострельных пушки по бокам.
День опричника
— Андрюшенька, Храни тебя Пресвятая Богородица, святой Никола и все Оптинские старцы!
Острый подбородок ее трясется, голубенькие слезящиеся глазки смотрят с умилением. Я крещусь, целую икону святого Георгия. Нянька сует мне в карман молитву «Живый в помощи Вышняго», вышитую матушками Новодевичьего монастыря золотом на черной ленте. Без этой молитвы я на дела не езжу.
— Победу на супротивныя… — бормочет Федька крестясь.
Из черной горницы выглядывает Анастасия: красно-белый сарафан, русая коса на правом плече, изумрудные глаза. По заалевшим ланитам видать: волнуется. Опустила очи долу, поклонилась стремительно, тряхнув высокой грудью, скрылась за косяком дубовым. А у меня сразу всплеск сердечный от поклона девичьего: позапрошлая ночь темнотой парною распахнулась, стоном сладким в ушах ожила, теплым телом девичьим прижалась, зашептала жарко, кровушкой по жилам побежала.
Но — дело поперву.
А дел сегодня — невпроворот. И еще этот посол албанский…
Выхожу в сенцы. Там уж вся челядь выстроилась: скотницы, кухарка, повар, дворник, псарь, сторож, ключница:
— Здравы будьте, Андрей Данилович!