Прямо перед Новым годом президент Назарбаев неожиданно для многих политологов произвёл новые назначения в правительстве. Были заменены сразу два министра – национальной экономики и иностранных дел. С иностранным блоком всё более-менее понятно: уже давно говорилось о том, что Акорда может иметь определённые планы по продвижению Ерлана Идрисова на высшие уровни управления, что, видимо, стало актуальным в свете последних событий. А вот с экономическим блоком сложнее. Многие просто не поняли, что же здесь произошло.
Неожиданность заключалась в том, что Куандык Бишимбаев освобождён от портфеля министра национальной экономики спустя слишком короткое время. Столь быстрая замена министра выглядит необычно. Бишимбаев совсем недолго пробыл на этом посту, и многие сделали вывод, что бывший успешный топ-менеджер «Самрука» просто не справился с какими-то важными задачами.
Но с какими именно?
Давайте попытаемся разобраться.
В своём комментарии на одном из информационных порталов видный экономист Айдархан Кусаинов пишет, что смена министра призвана ускорить переход к новой экономической парадигме. Речь идёт о давно продвигаемой экспортной ориентированности с акцентом не столько на сырьё, сколько на высокотехнологичные продукты с высокой добавленной стоимостью. В первую очередь – на товары машиностроения и нефтехимии. «Поддержка экспорта такой продукции требует перезапуска системы господдержки товарного вывоза, – отмечает Кусаинов. – Я уже не раз отмечал, что нам нужно перестать поддерживать все подряд производства, жилищное строительство, внутреннюю экономику. Слишком много ресурсов всё это забирает, а результат не виден. Нам нужно перестраивать всю систему работы на экспорт и продвигать экспортно-экономическую политику, чего мы не делали последние 10 лет».
По мнению Айдархана Кусаинова, новый министр Тимур Сулейменов – один из активных сторонников практического движения в таком направлении – именно та фигура, которая обеспечит кардинальную смену экономической политики. Причём достаточно быстро. Кроме того, Сулейменов, являющийся членом коллегии Евразийской экономической комиссии и отвечающий в ней за блок экономики и финансовой политики, мог бы оживить явно испытывающий проблемы Евразийский экономический союз, помочь перенастроить позицию ЕАЭК на «двустороннее движение» в интересах не только производителей России, но и Казахстана.
Что же касается Бишимбаева, то он, видимо, не та фигура, которая была бы способна взять на себя такую ответственность и обеспечить быструю смену экономических ориентиров. Такой вывод, возможно, сделали в Акорде. Показательно, что ещё в начале года прежний министр нацэкономики Ерболат Досаев говорил о необходимости кардинальной смены экономической политики в сфере экспорта. Однако с приходом Бишимбаева эта идея была «положена под сукно». Декларативно – да, в министерстве этим вроде бы занимались, но вот практически... Появилась стратегия экономического развития до 2025 года, «которая на самом деле оказалась не новой, а стала продолжением старого», отмечает Айдархан Кусаинов. Доводить стратегию до совершенства? Дорабатывать и исправлять? Увы, жёсткий глобальный кризис и низкие цены на нефть не оставили времени на раскачку. Спад экспорта, достигший за 2016 год 11 миллиардов долларов (!) – это уже не просто сигнал, это громкая сирена, призывающая НЕМЕДЛЕННО что-то делать с экономикой. И не в этом ли причина отказа от Бишимбаева, который, возможно, не смог продвинуть поставленные задачи дальше привычных деклараций?
Ещё один аспект, о котором говорят специалисты, это оживление реального сектора экономики именно с акцентом на приоритетные экспортно-ориентированные отрасли. Оживлением-то у нас занимаются давно, но это именно вот такое общее оживление всего и вся: от шитья носков до торговли (причём, поддерживать торговлю у нас традиционно любят больше). Тогда как нужен жёсткий протекционизм, развивающий узкую группу отраслей. Этим должны заниматься так называемые институты развития. Ещё один известный казахстанский экономист Марат Каирленов обращает внимание на то, что именно МНЭ курирует институты развития – структуры, призванные поддерживать и оживлять внутреннее производство в приоритетных секторах: машиностроении, нефтехимии, электронике. «Очень много резервов у этих институтов для повышения эффективности и их влияния на экономику страны, – отмечает М. Каирленов. – Возьмём самое простое: из Нацфонда им дают средства под маржу 0,25%, а до конечных заёмщиков доходит уже под 8%. Почему так дорого? Первое – надо снижать ставки. Второй момент – сделать больший акцент на привлечении инвестиций, то есть не просить всё время деньги у Нацфонда, а ориентировать сами фонды развития на поиск денег. Третье – усиливать институциональную среду, создавать условия бизнесу и наконец-то реализовать заявленные «100 шагов». В-четвёртых, в рамках ЕАЭС есть пессимизм. Были ожидания, что нам поможет российский рынок, интеграция. Но мы видим, что это оказались двери только в одну сторону, и вряд ли ситуация поменяется. С трудом верится, что ЕАЭС станет драйвером нашей экономики в ближайший год, хотя президент регулярно встречается с руководством России. Может быть, в связи с назначением Сулейменова теперь будут чётче формулировать договоренности», – предполагает Марат Каирленов.
В целом замена ещё явно недосточно опытного Бишимбаева на Сулейменова, имеющего опыт и располагающего определённым влиянием в ЕАЭК, а главное – действительно настроенного на смену экономических приоритетов, выглядит как некий вынужденный экстренный ход. Сейчас некогда давать время на раскачку и «обкатку», надо быстрее переориентировать всю экономику, перенастраивать модель поддержки бизнеса. Времена на дворе непростые, очень непростые...
