Представленная на днях в театре имени Чехова премьера «Поминальной молитвы» всколыхнула самые глубокие пласты человеческой памяти, самые теплые и щемящие чувства. Как говорил Богдан Ступка, признанный лучшим «молочником Тевье» на театральной сцене: «Эта пьеса – библия, рассказанная на примере одной семьи». И поминают ею не только Шолом-Алейхема, как тот завещал, но и те вечные человеческие ценности, которые с каждым новым временем истребляются во всем мире. Но от этого становятся только дороже.
Сосед что родня
Смех и слезы сопровождают судьбу «избранного народа» на протяжении многих веков, поэтому не случайно рассказам Шолом-Алейхема была уготована долгая и успешная судьба на киноэкране и театральных подмостках. Где бы ни ставили и ни показывали его произведения, они задевают эмоции зрителей всех поколений. И сегодня история выселения евреев за черту оседлости в царской России трогает простых людей: пришедшие вслед за ней мировые войны и холокост, Сталин и Гитлер, геноцид, задевший африканские, арабские и балканские государства, нынешние политические противостояния, уничтожающие граждан Земли и лишающие их родины, – все это не дает произведениям Шолом-Алейхема устареть или ограничиться проблемами одного народа.
Не зря и сама придуманная деревенька Анатовка, где происходит действо «Поминальной молитвы», многонациональна – здесь живут русские, украинцы, евреи, поляки. Сам главный герой, молочник Тевье, говорит о себе: «Я – русский человек еврейской национальности иудейского вероисповедания». Анатовцы живут друг с другом в согласии: несмотря на все различия, их объединяет любовь к земле, предкам, детям, Богу. И, хотя основные конфликты в семье Тевье случаются из-за выбора «неправильных» женихов его дочерьми (как выразился сват Менахем, «птица с рыбой гнезда не вьют»), русскому плотнику Степану совершенно понятна одна простая истина – «Сосед что родня». «Иудей или православный… Да и какая разница, если человек беден и из последних сил тащит свой воз...», – вздыхает и сам молочник.
Общечеловеческие ценности, уравнивающие всех анатовцев в правах и бесправии, вступают в противостояние с идеологией государства. И если поначалу это рождает только анекдоты (Урядник: Хороший ты человек, Тевль, хотя и еврей. Тевье: Кому-то надо быть евреем, ваше благородие. Уж лучше я, чем вы...), то к концу пьесы становится причиной большой трагедии целого народа.
Первый акт постановки только дает затравку для будущих переломных моментов, и пока слышно только эхо погромов и демонстраций начала 20 века, докатившееся до деревушки из Кишинева и Киева.
«Менахем: Что пишут в газетах?
Федя: Ничего хорошего... Холера в Одессе, погром в Кишиневе.
– Поэтому я их и не покупаю. Надо иметь стальные нервы, чтобы еще платить за эти новости. Про Анатовку ничего?
– Слава богу, нет.
– Тогда будем жить как жили...»
И живут бок о бок, помогая друг другу и не задевая ничьего достоинства. Глядя на мирный уклад анатовцев, так и хочется, чтобы это придуманное место стало реальностью: потому что даже национальный колорит каждого сельчанина с успехом дополняет особенности другого. Торг между урядником-украинцем и молочником-евреем – просто песня!
«Урядник: У меня ж тоже незадача вышла. Посылает меня с утра жинка до тебе... «Сходи, – говорит, – до Тевля, купи две головки сыра...» Я вышел, полдороги прошел, сую руку в карман – денег нема! Возвертаюсь, говорю: «Жинка, а иде деньги?» А она: «Яки деньги? Ты, – говорит, – злодей, либо их потерял, либо пропил... Тащи сыр!» Ну что скажешь? Не дура ли баба?
Тевье: Что скажу? У меня та же история... Выехал – был полон бидон сметаны, а дорогой половина утряслась... Сейчас приеду – жена в крик: иде деньги? Нема денег. Иде сметана?
– Погоди, Тевль, погоди со сметаной... Я про сыр. Ты ж мою Оксану знаешь...
– А вы мою Голду будто нет?
– Моя начнет голосить – хоть святых выноси!
– Моя начнет – вашу не слышно будет».
В юморе и сглаживаются все углы, решаются все вопросы. А если чего и не решить, есть еще одно средство – терпение. Только вот с каждой новой сценой его требуется все больше, пока уже во втором акте пьесы, с оглашением несправедливого указа о выселении евреев с обжитых мест, и его не остается.
Тогда главный герой замыкается, перестав общаться и с людьми, и с Богом. Лишь теплое участие и обычные человеческие слабости отогревают его оледеневшее сердце. Юмор и доброта снова возвращают Тевье к жизни, к людям и к излюбленным пререканиям с Господом.
Тот самый молочник
Яркие образы, созданные Шолом-Алейхемом, вдохновили Григория Горина на написание пьесы, цитаты из которой разлетаются как горячие пирожки. С легкой руки сценариста-сатирика «их есть у нас» уже из многих полюбившихся фильмов и спектаклей: «Тот самый Мюнхгаузен», «Формула любви», «Шут Балакирев» и других. Характерные для провинциальных жителей прибаутки, окрашенные национальным колоритом, делают и этот сценарий по-горински остроумным. В том числе и поэтому пьеса, поставленная русским драматическим театром в казахстанском Павлодаре, была обречена на успех. Что называется, все звезды сошлись.
Еще в прошлом сезоне директор и худрук театра Виктор Аввакумов проанонсировал появление легендарного спектакля в репертуаре: «…ленкомовский спектакль я имел счастье видеть вживую – это было потрясающе! Леонов, Абдулов… И, конечно, идею поставить в нашем театре «Поминальную молитву» я лелеял уже несколько лет. Но тут все сошлось просто замечательно – пару лет назад Рома Шарипов поделился, что мечтает исполнить роль Тевье. Я тогда только загадочно улыбнулся: «Может, еще и сыграешь». И считаю, сейчас, когда наконец мы подошли к ней, Рамиль – самый лучший кандидат на главную роль».
Взрывной и эмоциональный Тевье, созданный Шариповым, конечно, совсем другой, нежели молочник, которого играл Леонов. Однако, как мне кажется, более точный. Не зря его жена Голда перед смертью завещает родственнику и свату Менахему найти тому новую жену: «Он же сам, как дитя... Найди скромную, молчаливую... Тевье не любит, когда его перебивают». Добрый и горячий Тевье – таким его и увидела павлодарская публика в лице Рамиля Шарипова. И как такому не сопереживать, не смеяться и не плакать вместе с ним? Преображенный актер ярок и убедителен как в своем хитроватом простодушии, так и в печальной мудрости.
Еще один удачный образ – сама Голда. Исполняющая эту роль Ольга Светенкова достойна эпитетов только в превосходной форме!
Опять же, если сравнить с ленкомовской постановкой «Поминальной молитвы», «павлодарская еврейка» мягче, без налета «базарности», присущего, чего скрывать, многим чрезмерно «балаганным» образам от режиссера Марка Захарова. При этом и ее язвительные замечания, ставящие всех на свои места, стали более весомыми и забавными.
«Менахем (взял из чашки изюм): Где вы берете такой крупный изюм?
Голда: Это вы берете, а мы покупаем».
Не зря Менахем говорит о ней: «С такой женщиной говорить – надо сперва хорошо подпоясаться». Что ни фраза – не в бровь, а в глаз!
Героиня Светенковой легко ложится на образ любой матери, желающей счастья своим детям, и любой многотерпеливой жены бедняка, несущей свой крест с достоинством. Последняя же сцена с ней, совместившая рождение внучки и смерть Голды, – настолько сильна в своей проникновенности, что плачут даже самые стойкие.
Дальний родственник семьи Менахем-Менгл – еще одна звезда пьесы. Играет его молодой и очень гибкий в своем даровании Александр Аммосов. Всегда интересно наблюдать за его новыми гранями. И в этот раз актер оправдал ожидания. Живой, как ртуть, «удачливый коммерсант» Менахем, вечно заваливающий все свои начинания, – из тех, кто никогда не упадет духом. Рядом с таким вертихвостом и события начинают закручиваться быстрее и веселее. Не зря именно его очередное попадание впросак в конце спектакля заставляет Тевье, давшего от горя зарок молчания, вновь заговорить, а всю общину, собравшуюся в скорбное изгнание, – смеяться до слез.
Замечу лишь, возвращаясь к Ленкому и сыгравшему роль Абдулову, что тому удалось дополнить образ своими приемчиками. Герой Абдулова не может стоять на месте: постоянно что-то вертит в руках, подворовывает что плохо лежит и пользуется «шпаргалами» на резиночках, пришитых к пальто. Нелепые одежды и нервозное поведение сделали образ Менахема от Ленкома таким незабываемым! Это я к тому, что нашему живчику тоже не помешало бы чем-то еще себя занять во время своих диалогов, поскольку пока складывается ощущение, что из-за недостатка сценического действа вся бурлящая энергия этого забавного «человека без определенных занятий» уходит исключительно «в гудок».
На высоком нерве
Вообще же ни об одном персонаже в этой постановке нельзя сказать хоть что-то негативное. Органичен в роли мясника, могучего и грубоватого Лейзера-Волфа, Игорь Харитонов, напрасно пытается быть строгим совестливый урядник Максим Тореев, глубок и деликатен простой русский плотник Степан в лице Дениса Шмигеля. Это одна из основополагающих ролей для спектакля и, пожалуй, один из самых лучших образов, которые талантливо воплотил этот артист. Именно из уст этого персонажа исходят самые нужные слова: «Я так понимаю, Тевль, люди только здесь, на этом свете, по разным кладбищам разбегаются. А ТАМ все вместе будем».
Даже совсем молоденькие ребята из актерских студий, впервые вышедшие на чеховскую сцену, показали себя достойно. Особенно убедительно выступает юный Максим Прищенко в образе портняжки Мотла. Незадачливый, но гордый молодой бедняк трогателен в своей порывистости и уязвимости. То, что актеров к спектаклю подбирали соответственно возрасту персонажей, – как ни удивительно, стало только плюсом. Недостаток опыта легко компенсируется энтузиазмом и тем самым нервом, который и требуется этой постановке.
Еще из открытий: как же здорово и лихо у нас умеют парни-казахи танцевать еврейские танцы! Хореографическая группа под руководством Нурлана Бекова стоит отдельных хвалебных слов и овации. Ну и, конечно, удачно подобранная музыка и декорации-трансформеры, как пазлы, дополнили общую картину.
В том, что полотно получилось цельным, точным и завершенным, заслуга режиссера Олега Белинского, славящегося своими «деревенскими» хитами на павлодарской сцене: «Очень простая история», «Кадриль», «Именины», «Провинциальные анекдоты». А теперь еще и «Поминальная молитва» – спектакль, который уже стал классикой во всем мире и который со вкусом и мерой поставлен теперь в Павлодаре. И я уверена: жизнь этой постановки на сцене чеховского театра будет долгой, как память о хороших временах и местах, где люди жили счастливо.
***
К слову, в прошлом году в десяти километрах от Киева на средства еврейской общины был построен новый населенный пункт Анатевка, названный так в честь деревушки из произведений Шолом-Алейхема. Это социально-адаптационный проект, предназначенный для переселенцев с Восточной Украины, независимо от их национальности и вероисповедания. Главный раввин страны Моше Реувен Асман, оказывающий помощь беженцам из зоны АТО, считает выбранное название пророческим. При открытии Анатевки он заметил про выстроенное реабилитационное поселение: «Это было еврейское местечко, где заканчивается история Шолом-Алейхема – оттуда евреи убегали при погромах. А здесь, наоборот, мы принимаем беженцев».
Круг замкнулся. Выдуманная когда-то деревушка стала не просто именем нарицательным, но реальностью, образцом для подражания. Завещанная когда-то Шолом-Алейхемом история о человеческой доброте воплощается в новой жизни.
Юлия МАКСИМОВА, фото Олега ГРАДСКОГО