Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
18
05:31, 10 июня 2017

Большие ужасы маленькой девочки

Чем было характерно советское время? Беспечностью и относительной безопасностью.

«Кто стукнет, кто свистнет, кто шмякнет, кто брякнет - вместе получается воспитание», – рассказывал Аркадий Райкин в своем знаменитом монологе о том, как жили советские дети, пока их родители на работе.

Ага, так и было.

Смотришь сейчас – по улице 10-летнего мальчика мама ведет за руку в музыкалку или в художку, а со школы детей чуть ли не поголовно родители встречают на машинах и отвозят домой, при этом портфели за них несут.

Но тут надо признать: школьные ранцы нынче и в самом деле неподъемные. Одних прописных тетрадей размером с большой журнал в первом классе с десяток наберется.

Ну, а что касается дяденек в длинных одеяниях, раскрывающих полы своих плащей и показывающих на узких дорожках свои оголенные чресла маленьким девочкам, так и тогда, в советское время их было предостаточно.

Сидим как-то вечером в песочнице. Мне - девять, подружке - восемь, копаемся в песке. Дело происходит на территории детского сада. Ну, то есть, большие деревья, огромные беседки, высокий забор и никого – вечер на дворе. Только вдалеке несколько детей на качели большой качаются.

- Скажите, пожалуйста, а где здесь столовая? – раздается голос сзади. Мы оборачиваемся, стоит молодой мужчина. Там, значит, у него - в районе ширинки  - его орудие в полной боевой готовности. Подруга молчит, смотрит на меня, я ж старшая.

- Вон там, - показываю я рукой, как ни в чем не бывало. Ну, что человека  в краску вгонять? Всякое ж бывает в жизни. Все мы разные. Подруга так и не сказала ни слова. Но поняла, что дислокацию менять не будем. Мы отворачиваемся и продолжаем ковыряться в песке. Дяденька теряет к нам интерес, идет мимо, а через минуту мы слышим вопли. Это девчонки с качели соскочили и пустились наутек.

И не знаю даже, как наши мамки обходились без сотовых телефонов, когда мы до ночи носились по улице, выходя во двор сразу после школы?

Как не боялись, что заболеем, когда мы рыли тоннели в сугробах, промокая насквозь, а потом сушили варежки на батареях в подъезде, ледышки таяли и опадали, а мы одевали мокрые рукавички и снова на улицу?

Как они умудрялись не шибко волноваться, когда мы летали с четырьмя пересадками на крайний север, проходя практику в заполярной тундре, и довольствовались редкими письмами и короткими телеграммами?

Blog post image

Собирала я как-то больше месяца картошку в студенческое лето. Назад из трудового лагеря нас везли на автобусах, которые приехали за нами только под вечер. Осень, лесопосадки, проселочная дорога и автобусов на ней штук десять. Студенты садятся в них и непонятно: кто сел, кто не сел. Темно, по-осеннему прохладно, всем хочется кушать и быстрей домой. Никакой переклички, никакого учета.

В город приехали за полночь. Высаживали нас на дорогах, близких к проживанию, что называется: «до дому сам дойдешь». Прихожу, звоню в дверь, открывает мама.

- А, Света приехала.

Впустила меня и пошла спать, обменявшись со мною парой фраз. На работу ж завтра. А может, перед выходными дело было. Не помню. Папа вообще не встал, не проснулся даже дочу поприветствовать.

Зашла доча в ванную посмотрела на себя в зеркало, лицо загорелое после полевых работ-то, бока расширились, щеки со спины видать. Кушать хотелось в совхозе всегда. Никто ж не работал до совхоза-то, все городские, белоручки, пианины там, театральные студии и пение дуэтом. А тут работай каждый день и в дождь и в зной. Приходишь вечером с поля в комнату голодный как собака, а в закуточке хлеб нарезанный из столовой с завтрака притащенный и подсохший уже и сахару чуть-чуть. И ты понимаешь, если сейчас отойдёшь руки мыть после грязной картошки-то, вернешься – хлеба уже не будет. И не идешь руки мыть, а тут же хлеб в рот заталкиваешь покрытыми земляной коркой руками. А однажды к мальчишкам приехали родители, они и принесли нам в комнату гостинец – консерву и пряники.

- А хлеба нет? – спрашиваем мы.

- Есть, - отвечает Димка.

И идет в комнату свою в двух шагах от девичьей комнаты расположенную. Возвращается с хлебом, а у нас уже ни консервы, ни пряников. Не удалось хлеба-то дождаться. Так и съели соленое со сладким. За тридцать секунд.

В нашей квартире было две комнаты. В спальне – две кровати, в зале - диван. На диване спал старший брат. На кроватях мама с папой, а я – где придется. Когда брат в ночную смену – на диване, иногда с мамой, иногда с папой. Иногда, когда сдвигали кровати – вместе с мамой и папой. Было время, раскладушку мне устанавливали. Но кровать не покупали. Да и ставить ее особо было некуда. Мама ждала квартиру на расширение, как для семьи с разнополыми детьми. А пока приходилось ютиться. И вот однажды, когда все уже спали, подошла я к маминой кровати, прилегла.

- Света, иди к папе спать.

Я к папе.

- Света, иди к маме.

Я в зал. Села на кресло и решила обидеться. Десять минут обижалась, двадцать, полчаса. Все спят. И хорошо спят. Без притеснений. А я сижу. В темноте. Не сплю. «Как же так? - думаю, - Ну хоть бы один озаботился моим сном!» Спит Света, не спит, и вообще дома ли ребенок? А завтра в школу, между прочим. Пообижалась, пообижалась и пошла к маме в кровать. Так никто до сих пор и не узнал про ту мою обиду.

- Так что радуйся, что у тебя своя кровать есть, – говорю я теперь сыну. Нет, не радуется. Он же не знает, каково это – без кровати жить. В его голове даже мысль такая уложиться не сможет. Как это – все спят, а ему негде? У него-то всегда своя кровать была – во всех квартирах, в которых мы жили.

Когда мне было года три-четыре, мама с папой вместе попали в больницу. Ну не в том смысле, что в одну больницу сразу, а в том, что как-то так получилось - в одно время в больницах лежали. Где брат был, не припомню, а со мной жил дядя, папин брат. Потом папу выписали из больницы, а маму нет. Папе на работу в шесть утра. А дочу в садик только к восьми. Садик мой был во дворе нашего дома. Папа брал дочу за ручку, отводил в детский сад, сажал на карусельку и говорил:

- Сиди, Света, дожидайся воспитательницу.

Благо, лето было. И на том спасибо.

Так потом родителям вообще не в жилу стало в садик меня водить.

- Иди, Света, сама.

Света и пошла. Как сейчас помню, увидела на земле что-то яркое между кустиками, наклонилась, чтоб поднять, а ветка в глаз проникла между носом и глазным яблоком. Ну, я напугалась, конечно, сразу подняла голову и пошла дальше, в детсад. А теперь думаю, может именно после этого у меня обнаружили скрытое косоглазие и дальнозоркость на один глаз? И одели в четыре года очки на девочку. А потом ещё и заклеили здоровый глаз бумажкой, чтоб он не мешал плохо видящему глазу правильно развиваться, не сбивал, значит, нужный ориентир.

Хотя намедни посмотрела на свою детскую фотографию, где я уже в очках, и подумала – нет, вряд ли, совсем ещё малышка… Вряд ли родители такую маленькую меня одну в детсад отправляли,  скорее всего это было уже ближе к школе, в подготовительной группе.

Blog post image

Кстати, в садик меня отдали в шесть месяцев, до этого перепробовав несколько нянек. По маминым рассказам у одной глисты подцепила – своих детей у нее куча была, другая толи уронила, толи не доглядела, только бабка-ворожка, к которой мама отнесла меня после очередного приступа детской падучей, вылила из воска собаку и сказала: «Собака вашу девочку напугала. Поэтому она заходится в приступе и дышать перестает».

А врачи свой вердикт вынесли: если выживет до года, то всё нормально будет. Ну, вот нормально и было. Научили в полгода на горшок проситься и вперед, Света, в ясельную группу, к грудничкам.

Однажды, правда, случился переполох, когда мой старший двоюродный брат Витя, любимый мной до безумия, приехал в наш город невзначай, а дома никого, все на работе. Пришел к сестренке Светочке в детский сад. Светочка обрадовалась страшно! И поэтому воспитатели не побоялись отдать девочку чужому дяде. Брат мой на много меня старше, лет на пятнадцать. Так и забрал он меня из детского сада, а делать-то нечего, что на улице сидеть? Решил Витя к бабушке поехать, на край города, только в одну сторону час езды.

Приходят родители после работы дочь забирать, а им говорят: «Забрал ее уже какой-то дядя». Напомню, дядя этот был проездом, без предупреждения, и никто даже предположить не мог, что это за дядя. Но, может, воспитательницы имя его запомнили? И облегчили родителям ожидание любимой доченьки-путешественницы? Разобрались, в общем как-то. Успокоились.

И вот мне лет пять, а может шесть. Мама в санатории, в Боровом. Папа снова один с дочей мается. И тут заезжают к нам родственники по дороге на вокзал. Мы ж в центре города жили недалеко от вокзала, а родственники эти - в городе-спутнике. Дядя мой – для меня ну совсем чужой дядя, потому что муж папиной родной сестры, и дочь его – сестра моя двоюродная. Вижу я их практически в первый раз, ну, по крайней мере, в сознательном возрасте.

Папа тут стол накрыл, сели они кушать и выпивать на дорожку: дядя мой с дочерью собрался к матери своей в деревню на каникулы ехать. В тот же край лесной, где мама моя отдыхала. И это, дорогой читатель, имеет принципиальное значение. Для следующих действий в этой истории.  Ну и вот. После какой рюмки не знаю, папу осенило:

- Возьми, – говорит, -  Свету с собой, чего тебе стоит? Отдохнет вместе с вами, свежим воздухом подышит ребенок.

Ну, наверно так это было, теперь-то уж я не помню, конечно, как папе удалось убедить зятя взять с собой чужого маленького ребенка. А зять этот был, надо отметить, добряк и весельчак. Осталось им только меня уговорить. Я сопротивлялась, как могла. Но решающим аргументом было:

– Мамка ж там тоже отдыхает, она обязательно к тебе приедет.

И вот запихал папка несколько платьиц в дорожную сумку, любимую дочину куклу резиновую туда же определил, сунул родственнику денег и помахал рукой с перрона.

Приехали к бабке этой. Там деревня, вода в бочках, хата с низким потолком и телевизора нет. И сестра моя, а было ей на тот момент лет пятнадцать, прямо Надеждой Крупской оказалась. Как давай меня воспитывать! А я, значит, наоборот, как воспитанник Антона Макаренко, ну, это, не поддавалась воспитанию. Дома-то у меня благодать, что хотела, то и делала.

Помню, отдыхали мы как-то семьей на озере, я маленькая, копошусь на берегу, нашла какую-то бутылочку в песке, оригинальную такую – плоскую и прямоугольную, и давай из нее водичку выливать и снова заливать, ещё помню, запах какой-то странный стоял, непривычный для меня. Оказалось, соседи по пляжу пузырек со спиртом в песок пристроили для охлаждения. Помню, как папа, смеясь, деньгами с ними рассчитывался, но мне слова не сказал.

Blog post image

А тут сестра меня заставляла ее слушаться, и, что самое странное - зубы чистить. Ещё чего! Натерпелась я, в общем. Вылила однажды из кружки остаток воды после того, как попила, сколько мне надо, назад в бочку – у неё истерика! Зубы не почистила – скандал! К завтраку из-за этого не подпускала. Я и не ела.

Как-то за ужином едим суп из одной тарелки (и зачем нам в одну тарелку еду клали?!), и попадается мне в ложке неизвестный предмет – горошина черного перца, я и смахнула его своим пальчиком назад в тарелку. Что тут началось! Сестра как кинет свою ложку на стол, как закричит!

- Аааа! Не могу так больше! Не буду это есть!

А я что? Я не понимаю, что я такого сделала? А уж как дядька хохотал на все воспитательные действия своей дочери и веселился во время ее истерик!

Но мне было не до смеха. Она меня и лесом пугала, что оставит в чаще, и дядьками какими-то, ну это парняги местные ее там кадрили, а я не поддавалась. И грустила, знаете ли, страдала.

Сяду за стол и пишу письмо маме каракулями: «Мама, дорогая моя, любимая, приезжай скорей!» (Старший брат читать и писать меня научил ещё в четыре года). А потом выйду из дома, встану посредине дороги, прижму любимую куклу, и стою, жду, вглядываюсь вдаль, вдруг мама покажется в конце улицы, приедет к своей доченьке, ведь недалеко она тут, в этих краях. Увидит, как меня обижают. Кругом же – чужие люди!

Blog post image

Выросла та моя сестра в заправского  врача, хозяйка такая по жизни, командирша. Сколько лет прошло, а добрых отношений между нами так и не сложилось. Не могла я простить ей ту ее деспотию, а она мне – моей детской безалаберности и непослушания.

Но закончился отпуск. Приехали на вокзал. Дядя мой такси нанял и по дороге решил племянницу  завезти. Повернули во двор, подъехали к подъезду. Поднял он голову – окна в нашей квартире горят, ага, значит, дома кто-то есть.

– Иди, Света, домой, - говорит. А сам в такси остался.

Я и пошла. Поднялась на четвертый этаж, постучала.

Дверь открылась, в проеме - мама.

И всё.

Дальше не помню.

Blog post image

18