На одном дыхании. Книга читается не отрываясь, но её длина позволяет вжиться в образ главного героя. Почувствовать себя тем мальчиком в музее, потерянным подростком, ненужным никому, даже самому себе. Тем Тео, который боится, как все мы, обманывает, как все мы и живет, в чем-то, тоже как все мы. Тео — кажется очень близким и понятным. Он настоящий.
Искусство. Это книга, в первую, очередь именно про искусство. Признаюсь честно, картины меня никогда не впечатляли, но именно после Щегла я захотел понять, что же раньше ускользало от меня. Почему картины всегда оставляли меня равнодушным и что в них есть такого, знаете, такого! Вот, что у меня получилось понять: картина — это книга. Хорошая картина — хорошая книга. В них не меньше глубины, сюжета и смысла, только читать их чуть сложнее.
Трещина. Сломанное не покинешь. Никогда также как было. Можно построить новое. Можно жить воспоминаниями. Но так, как было — не будет уже никогда. Кажется, что эта простая истина очень хорошо всем понятна и ясна, как белый день. Но каждый день, мы сами пытаемся склеивать, восстанавливать, вместо того, чтобы идти дальше. В Щегле отлично показано, что из этого получается. Чем больше трещина — тем сложнее будет снова взлететь. Как щегол, на картине того самого Фабрициуса, прикованный тонкой цепочкой. Не вернуть. Никогда.
Время. Оно способно на всё. Исправить, поменять, перемешать и сдать всем совсем другие карты. Будет завтра в котором всё будет чуть-чуть иначе, а через год вы не поверите где оказались и куда пришли. Самое интересно, что идти вперед вы будете даже без особой на то вашей личной воли. Просто природа времени именно такова. Щегол демонстрирует это в полной мере.
Цитаты
Мир и все, что в нем есть — в вечной, в полнейшей жопе, и не было тут никогда ничего хорошего, ничего нормального, одна невыносимая душевная клаустрофобия, комната без окон, выхода нет, волны стыда и ужаса.
Людям, с их зависимостью от законов биологии, пощады тут ждать не стоит: мы поживем-поживем, поволнуемся немного, а потом умираем и гнием в земле, как мусор. Время скоро нас всех изведет. Но извести или потерять бессмертную вещь — переломать связи посильнее временных — значит расцепить что-то на метафизическом уровне, распробовать до жуткого новый вкус отчаяния.
Волноваться! Только время тратить! Все, что написано в священных книгах, чистая правда. Понятно ведь, что «тревожность» — признак примитивной, духовно неразвитой личности.
Когда видишь мух или насекомых в натюрмортах, увядший лепесток, черную точку на яблоке — это означает, что художник передает тебе тайное послание. Он говорит тебе, что живое длится недолго, что все — временно. Смерть при жизни. Поэтому-то их называют natures mortes. За всей красотой и цветением, может, этого и не углядишь поначалу, маленького пятнышка гнили. Но стоит приглядеться — и вот оно.
Большинство людей всю жизнь пребывают в глухом отчаянии.
Дети орут и носятся по игровым площадкам, даже не подозревая, какие круги ада их поджидают в будущем: унылая работа, грабительская ипотека, неудачные браки и облысение, протезирование тазобедренных суставов, одинокие чашки кофе в опустевших домах и мешки-калоприемники в больницах.
А теперь вечно хочу спать. С чего бы? По-моему, это такая тоска.
Абсурд не освобождает, он сковывает.
Иногда, чтобы понять целый мир, нужно сосредоточиться на самой крохотной его части, пристально вглядываться в то, что находится рядом с тобой, пока оно не заменит целое.
Тут только биение крошечного сердечка и одиночество, залитая солнцем стена и чувство безвыходности. Время, которое не движется, время, которое нельзя назвать временем.
Красота меняет саму структуру реальности.
С трудом верилось, будто мир когда-то не был мертв.
Стоило вспомнить — и я всякий раз вздрагивал, как от очередной пощечины: она умерла. Каждое новое событие, да каждый мой поступок на всю оставшуюся жизнь будет все больше и больше разделять нас с ней: дни, в которых ее больше не будет — вечно растущее между нами расстояние. С каждым моим новым днем она будет от меня все дальше и дальше.
Как странно, что в настоящем может застрять такой яркий осколок прошлого, разбитый, разломанный, но так и не сгинувший до конца.
От тех, кого слишком любишь, держись подальше. Они-то тебя и прикончат. А тебе надо жить — и жить счастливо, с женщиной, которая живет своей жизнью и не мешает тебе жить своей.