Началось все со сна, который однажды ворвался в теплую июльскую ночь ровно пять лет назад. После инцидента, случившегося в бессознательном состоянии, моя жизнь срыву трансформировалась. Четко запомнил развязку картины, в которой я упорно и с какой-то непреодолимой фанатичностью писал ручкой на листках бумаги, активно меняя один за другим и раздавая прохожим в парке. Взамен я получал от них так же бумажки, не расписанные как у меня, ну разве что были цифры и прилагающиеся к ним портреты государственных деятелей США. Эти бумаги еще странно пахли кленовым сиропом. Лишь позже я понял, что это были долларовые банкноты, причем, купюры-то наверняка свежие, ведь именно им грешили приторно-сладкий вкус. Зеленые доллары во сне – это символ желания разбогатеть, причем до неприличия. Однако я никогда не горел желанием иметь огромное состояние. Меня это даже слегка оскорбило, но я не стал придавать какому-то сновидению значение, питающееся всей моей энергией. Встав с постели разочарованный до боли, что еще одна ночь прошла впустую, потраченная на неприятный и бесполезный сон, я решил прогуляться. Был выходной. Завтракать по традиции не стал, ибо лишился аппетита еще во сне, принюхиваясь к бумажкам. Сладкое я не любил с детства, потому как переел маминого яблочного повидла, яблочной шарлотки и яблочного штруделя.
Я направился в тот самый парк, правда ручки и бумаг у меня и помине не было. Я шел, чтобы посмотреть на одного скрипача, который не пропускал ни одного воскресенья. Он приходил ранним утром, а покидал приноровившееся место поздним вечером. Этот уличный музыкант был самым беспощадным виртуозом, которого я когда-либо видал. Он, грубо говоря, искусно издевался над и без того старым, сильно потрепанным инструментом, не давая скрипке передышки, при этом ни капли не портя музыкальную красивость.
Звучание было превосходным, исполнение – эмоциональным. Казалось, он мог играть бесконечно, не переставая удивлять народ своим божественным, явно не приземленным умением передать чувства и историю музыкальных произведений. Но больше всего поражало то, как он умудрялся держать скрипку на голове и водить смычком по струнам, заставляя их не звучать, а говорить словно волшебным голосом. Скрипач отбивал такт ногой, грациозно размахивал смычком так, будто выступал на одной сцене с оркестром. Он редко останавливался, лишь иногда, когда требовал того мочевой пузырь, правда было это всего лишь раз за день. Он не перекусывал, но из-за жары попивал минеральную воду. Вместе с ним не ел и я. Музыкант вдохновлял меня, моя скучная жизнь на день оживлялась и превращалась в сказку. Я забывал о тусклых буднях своей до боли томительной работы, пытался зарядиться энергией этого удивительного человека, которая хватала пусть и не жить всеми красками жизни, но хотя бы честно отработать восьмичасовой рабочий будень. Я еле держался, чтобы не уволиться, но меня задерживало отсутствие других вариантов и предложений.
Но вернемся к виртуозу. Он, как и большинство других музыкантов с улицы, похожих на бездомных или беспаспортных, собирал за игру на инструменте деньги. За целый день на игре можно было заработать иногда около тысячи тенге монетами, и если везло с не жадными прохожими, понимающих толк в музыке, столько же вдобавок к куче мелочи – бумажными банкнотами. Он не обращал внимания на то, как люди останавливаются, смотрят на него, слушают и наслаждаются необычными манерами его исполнения и заполняют его кепку деньгами. Лицо его было запитым, кожа припухшая, а глаза – потерявшие смысла жизнь. Я до последнего ждал его музыкального завершения и всегда уходил после него. И дело даже не сколько в восхищении игры, а в том, в каком восторге я пребывал от поступка бродяги в конец рабочего дня. Он собранные невероятно трудным заработком деньги отдавал до последней копейки каждый раз другим бродягам, только не имеющих возможности играть на инструментах, петь или иных способов развлекать публику. Скрипач давал деньги в основном людям пожилым, либо инвалидам. Я смотрел на него и у меня закипала кровь... Ни есть, ни делать перерывы в тридцати пяти градусную жару кипящего июля или ливень, пронизывающий тело холодом. Он продолжал играть несмотря ни на что, будто был одержим классической музыкой и пожертвованием ценою собственного здоровья, которое и так заметно хромало.
Да, я все-таки решился на знакомство с щедрым бродягой...