Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
0
11:19, 02 сентября 2010

Записки Безразличного Ветра. часть 10я

10. «Господин Ветер, а вы любите смотреть на звезды?»

- Эй, Мидзуки, куда ты меня ведешь? – хоть мой голос и звучал несколько тревожно, я нисколько не боялась того, куда он мог меня привести. Единственное, что вызывало во мне желание спросить – любопытство. Тревога в голосе же была нужна для того, чтобы он, Мидзуки, хотя бы элементарно ответил мне. Он ведь не станет отвечать на мои расспросы, зная, что мне ПРОСТО захотелось узнать. Он был из тех людей, которым для всего нужна либо веская причина, либо просто уверенность в своих действиях, внушенная сильно развитым чувством интуиции. По крайней мере, за все время проживания с ним я уяснила именно это, хотя…кто знает – я могла и ошибаться.
- Не бойся, крольчонок, это сюрприз на твой День Рождения, - он ободряюще улыбнулся и коснулся кончика моего холодного носа легким движением руки. И с каких это пор я превратилась в белого и пушистого? 


Наконец, покопошившись с десяток минут, он развязал мне глаза. Я поняла, что мы находились в открытом, полном аромата летних трав и цветов, поле. Ручаюсь, что при свете дня этот луг зелен, как самый знатный каппа. Передо мной было заботливо расстелено теплое одеяло, манящее своей уютной мягкостью. Необыкновенная свежесть ночного воздуха, прохладная игривость ветра, касающегося щек и шепчущего что-то моим волосам, холодность и надменность лунного света, слабым свечением обволакивающего наши с Мидзуки тела. Какой прекрасный подарок. Ручаюсь, это самый лучший в мире подарок на пятнадцатилетие. Самый искренний, самый теплый, самый прекрасный. Я даже на секунду заколебалась – а достойна ли я такого внимания? Но, как оказалось позже, это было еще не все. Вернее, не самое главное. 
- Ложись, - он мягко улыбнулся, а его теплый взгляд бегло скользнул по тени, запутавшейся в складках моего сарафана. Что он искал там, его взгляд?
Я послушно легла, позволив своему телу утонуть в мягкости плюшевой ткани. Мидзуки, последовав моему примеру, пристроился рядом. Он ловким и быстрым движением вскинул свою тоненькую руку к темному до бездонности небу и, все еще улыбаясь чему-то, проговорил скороговоркой, словно ему не хватало воздуха или же слов:
- Смотри, кролик, вот мой подарок тебе, такой драгоценной, - «Это что – признание в любви?» - всполошились тут же мои юркие мысли, - Я дарю тебе это звездное небо и сияние всех светил, что украшают его. Это небо так изумительно, что дух захватывает. И я дарю тебе именно его. И дарю потому, что хочу передать всю твою красоту, поразившую меня в первый день нашей с тобой встречи. Пусть это волшебное небо покорит тебя так же, как и ты покорила меня.
«О, Господи, куда же ты смотрел? В нем умер поэт. Однозначно…» - и пока забияки вспышками сарказма скакали в моей голове, до меня самой начал доходить истинный смысл этих слов. 
Я прекрасна.
И Мидзуки сражен этой моей так называемой «прекрасностью».
И от «сражен» недалеко до «влюбился».
Вот так раз. А я даже и подумать о подобном не могла. Не предполагала такого исхода событий. Какая же я все-таки недальновидная. Дальше кончика своего вредного носа не вижу ничегошеньки. Ой, растяпа…
Но, вовремя устав попусту корить себя, я все же подняла взор к ночному экрану и просто застыла от смешанного чувства удивления бездонностью этого неба и восхищения, казалось, идеальными по интенсивности своего свечения, по расположению и прочим параметрам звездами. Кажется, тогда я даже слегка приоткрыла рот. Несколько минут прошло в полной тишине, и ее покров, плотно обволакивавший нас, лишь изредка прорывали стрекот сверчков и редкие выкрики какой-то ночной птицы. Мы созерцали и отдавались этому созерцанию всецело. Я созерцала усыпанный, словно разномастными праздничными бусинами, небосвод. Мидзуки же глядел на меня. Глядел ровно и серьезно, лишь уголки губ слегка подрагивали в еле заметном намеке на улыбку. Но вдруг, взгляд его заискрился, улыбка сошла с лица, а губы напряженно сомкнулись, брови упрямо и по-страдальчески остро нахмурились, щеки покрыл слабый румянец, упрямо пробивающийся сквозь прозрачную загорелость его все же бледной кожи. Он, будто, осознав нечто, пытался побороть это в себе и запрятать поглубже. Я потушила небольшой фонарь, назойливо распространявший вокруг себя неестественно-желтый свет, и нагнулась поближе к Мидзуки:
- Эй, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? – я не на шутку встревожилось. Всего за пару минут он стал похож на ослабшего человека, усердно борющегося с чем-то острым и опасным на протяжении долгого времени. Так выглядят только изнуренные усилиями и изможденные противостоянием своим тайным желаниям люди.
- Я…я жажду… - лишь негромко произнес он, отводя взгляд, пряча его подальше от вопроса моих глаз, словно он совершил какое-то преступление и сейчас сознавался в нем перед человечеством. Но в этом голосе не было покаяния. В нем было отчаянье, отчаянье, примешанное к чему-то, ранее неизвестному мне. Или…известному, но насильно забытому… Да, теперь я вспоминаю… Да, я помню. Это…это страсть. Кажется, так называется это чувство. Да. Теперь я понимаю - он сгорает от желания прямо у меня на глазах. Бедный Мидзуки, сколько же ты сдерживался? 
- Я больше не стану тебя мучить, - мой голос прозвучал вкрадчиво, в нем угадывались нотки томности, призвуки сладкого очарования, опьяняющего крепче самого дорого сакэ. Вот она – я настоящая. Я проснулась. Я – это Я. Я жестока и благодушна одновременно, я нежна и груба, я только твоя, но и вовсе ничья. Я. Я соблазню тебя, сведу тебя с ума, но и сама стану жертвой этой манящей своей опасностью пытки. Ты пробудил меня ото сна. Я – это Я, и сегодня, наконец-то, настал день моего девятнадцатого Дня Рождения…  
Я неторопливо собирала одеяло, поправляя второй рукой то и дело упрямо сползавшие лямки сарафана. Мидзуки сидел ко мне спиной и выкуривал вот уже пятую по счету сигарету. Один за другим он тушил окурки в сырой земле, при этом то и дело поднимая голову в сторону безучастно перемигивающихся с пустотой ночного воздуха звезд. Прямо у меня под ногами, будто настойчиво протестуя, надоедливо стрекотало какое-то насекомое, но я, не обращая на него никакого внимания, была погружена в свои мысли. Я перебирала остатки этой ночи раз за разом и не могла поверить в реальность случившегося. Шорох стягиваемой в расслабляющей неспешности одежды, жар напряженного тела Мидзуки, сладость его губ, раз за разом крадущих у меня глубокие и настойчивые поцелуи. Его дыхание обжигало мою кожу, а я бесстыдно хотела все больше и больше. Больше его тепла, больше вкуса его изящной своей тонкостью шеи, такого соленого, но до слабости в коленях манящего. Запах его волос, нытье плоти, в которую он жадно всаживал свои острые белые зубы. Все казалось таким острым до боли, и своей остротой нереальным. Но я осознавала, что размеренные, но явно сдерживаемые в своих лихорадочных порывах, движения его тела, мои бедра, так сладко толкавшиеся ему навстречу – все это было на самом деле. Это случилось. Но все же, мой разум еще слабо сопротивлялся самой мысли о том, что что-то подобное имело место случиться этой необыкновенно красивой ночью. И если бы не теплые струйки, своей влажностью раздражающие внутреннюю поверхность бедер, я бы ни за что не поверила в то, что мне больше не пятнадцать. 
Мидзуки докурил, казалось, уже десятую сигарету и медленно, словно с наслаждением, вдавил пустую пачку «Marlboro Lights» в свежесть травы, собиравшейся покрыться капельками предрассветной росы. Я, слабо улыбнувшись, взяла в одну руку смятое в ворох одеяло, а другой повела его в сторону машины. Мидзуки, словно маленький ребенок, шагом несмышленыша побрел за мной, не оказывая никаких видимых сопротивлений. В душе же он уже тысячи раз казнил себя со всей жестокостью, с какой только мог. Все это читалось в одном его взгляде и в тонкой нити плотно сомкнутых губ.
- Я люблю тебя…
Увы, мне лишь показалось то, что я произнесла вслух такие драгоценные слова… Поняла я это лишь на следующее утро. Когда я проснулась, Мидзуки не было рядом. В тот день он так и не пришел. Получается, что мы расстались молча. Расстались так, как расстаются в черно-белых фильмах…
- Я тоже люблю тебя, - прошептал мне ветер, улыбчиво лаская мочки ушей.
- А вы любите смотреть на звездное небо, господин Ветер? – к чему-то спросила я, даже не рассчитывая на ответ. Но ответ последовал сразу:
- А любишь ли ты, Томико? – и на секунду в нотках этого голоса мне почудилось нечто до боли знакомое…
«Любишь ли ты…?» - еще несколько минут отдавалось у меня эхом в голове… 
«Любишь ли…?
«Ты…»
0
217
3