В театре Лермонтова на малой сцене идет спектакль нобелевского лауреата по литературе за 1997 год Дарио Фо, в соавторстве с женой, актрисой Франкой Раме. Нобелевские премии мира дают совершенно одиозным личностям, а Нобелевские премии по литературе дают не за литературные достоинства, а по политическим мотивам. Лично у Фо такая формулировка: «за то, что он, наследуя средневековых шутов, порицает власть и авторитет и защищает достоинство угнетенных»[1].
Фо актер, шут, скоморох, возмутитель буржуазной морали, драматург и коммунист. Посвятил свою деятельность политическому театру: «где комизм обязательно содержит в себе элементы социальной сатиры. Важнейшие особенности его театра — фарсовое начало, отказ от психологизма, соединение реальности и фантастики, гротеск, напряженный ритм и использование музыки и песен. Поэтому пьесы Фо можно по настоящему оценить, лишь увидев их на сцене».[2]
Всё так, как написал И. Шибанов в вышеприведенной статье, и особого психологизма нет, а есть гротеск, трагифарс, мелодекламации, вызов консервативному сознанию, моему, например. Я шла на «Чайку» Чехова, спектакль заменили, я была совершенно не готова, что буду моноспектакль смотреть.
Ирина Лебсак не просто исполнила роль, это ее сценическая версия, музыкальное оформление тоже её. Монолог вагины с накрашенными глазами. Ее героиня, пышная итальянская донна, закабаленная, насилуемая мужем, лишенная свободы, сравнила себя с «кухонным комбайном с накрашенными глазами», вот этого богатого эпитета нет в тексте Фо, куда я залезла в поисках точной цитаты. После спектакля искала рецензии – ничего нет, кроме осторожного релиза из Казани. Подзабыв название, вбила в гугль: «Приди ко мне, любимый!» - вылез потный вал женского вдохновения, целая подборка стихов.ру самиздатных поэтессок. Забила правильное – «Я жду тебя, любимый!» – выскочила не менее многочисленная женская лирика стонов души. Вот это и есть в спектакле – мировосприятие правополушарных людей, пишущих стихи.сру, статусы в контактике, живущих эмоциями и инстинктами, а не рассудком, многочисленных пошляков обоего пола, страдальцев по гениталиям, у которых сентиментальность мирно уживается со скабрёзностью.
Героиня Лебсак, конечно, страдает, несчастная глупая сырая баба в безвыходном кошмарном положении, истомленная отсутствием любви и нежности, при этом самая большая трагедия ее жизни – это жизнь без оргазмов. Все это мы постепенно узнаем из монолога, который она кричит в окно незнакомой новой соседке из дома напротив. Раскрыла душу первой попавшейся кумушке в окошке, при этом враждует с подслушивающей соседкой снизу.
Драматург использовал лукавый, но прямо скажем, одноклеточно-элементарный прием, как в стендапах Клары Новиковой – под видом глупости и наива автор вкладывает сарказм, издевку, даже глум, в уста героини. Муж лишил ее свободы после того, как застал в голом виде в квартире молодого репетитора французского языка, тоже голого. Пока муж бил учителя, а крикливое итальянское семейство молчела отбивалось, героиня зашла в ванну и порезала вдоль и поперек вены на руке. Муж, завернув ее в одеяло, отвез в больницу, возможно, психиатрическую. Теперь она заточена в квартире, а любовь, нежность, да и оргазмы, остались в мечтах об этом юноше. Ирина Лебсак очень проникновенно играла, со слезами на глазах, в диапазоне от смешного до трагедийного, при этом обнаженно проговаривая сомнительно-стыдненький текст, мне кажется, после такой роли надо на месяц отпуск брать.
Она немного поменяла оригинальную трактовку Фо – Раме, в первом акте, привет Чехову, на стене должно висеть ружье, а не вынутый откуда-то мафиозный пистолет, который она пустит в ход в финале. Второе, героиня должна дома ходить полуголой в неглиже, а Ирина была одета. Это затушевывает замысел авторов: все-таки дома она подвергается домогательствам деверя, за которым ухаживает после аварии, (а вот тут привет казахскому, общему с итальянским, обычаю жить с родственниками, обслуживать их и решать их проблемы), еще она преследуется сексуальным маньяком с биноклем напротив, и кто-то звонит ей с гадостями по телефону. Это еще не все навороты сюжета и проблемы героини, но все они крутятся в районе телесного низа. Может это менталитет итальянцев? Я при изучении языка была удивлена тому, что итальянцы так зациклены на сексе. Любовные арии в операх всегда плотские, а не возвышенно-платонические, их попсовые песенки часто очень откровенные.
Ее любовник оказался таким же пошляком, так же использовал ее, как все остальные мужчины в ее жизни. Местами действие походило на скоморошью репризу, воображаемый, за декорациями любовник, рвался в дверь, открытую им с помощью кривого гвоздя, героиня целомудренно закрылась на цепочку, произошла коллизия, похожая на vero italiano плутовскую шалость в духе Декамерона Бокаччо. Что у нее в руке, оторвала или pollutio-ejaculatio? Закончила спектакль Ирина отсебятиной: «Репетиция окончена», чего нет в тексте Фо-Раме, как будто хотела отгородиться от произошедшего.
Я не зря вспомнила «Монологи вагины», спектакль, даже театральный проект, отшумевший на Западе - ожидала Чехова, а попала на это! Меня озарило, возможно, для остальных, регулярно ходящих в театр людей, это не новость - смена парадигмы в драматургии. Пришли новые герои с глупым протестом и легковесными открытиями. Поздравляю, в Казахстанский русский драматический театр, оплот консерватизма, проник постмодерн со всей его фрагментарностью, специфическим дискурсом, на этот раз феминистическим, и антирационализмом.
Но как же это все неинтересно!
Чехов остается в повестке, иду в апреле.
[2] http://noblit.ru/node/1267