Юности посвящается.
Солнце прицельно вело обстрел лучами по окну так, что волей-неволей пришлось открыть глаза. Спать по-прежнему очень хотелось, но ощущение чего-то еще несвершившегося, заставило рывком сесть на диване и потянуться к потолку, расплываясь в гримасе, означающей весьма неплохое состояние духа. Совершая утренний моцион, я начал обдумывать причину своего подозрительно хорошего настроения. И вот что дошло до моего еще сонного сознания – причина-то … Ого-го!!! Сегодня я, молодой, если подольше посмотреть в зеркало - то и симпатичный, мужчина в самом расцвете сил (девятнадцать годков тогда мне стукнуло), совершу самый настоящий подвиг! Назло всем снобам из универа, вопреки двухмесячным насмешкам друзей ( -Ну и?...Еще никак?!?...), и не взирая на необоснованное хихиканье надо мной предмета моего воздыхания – красавицы Оленьки с параллельной группы , я решился. Сегодня… я ….прыгну с парашютом! И вот тогда мы все вместе бурно посмеемся… В предвкушении завистливых взглядов соратников и восторженного оханья своей пассии после показа сертификата о прыжке, я, напялив в дополнение к джинсам любимые кроссовки, вприпрыжку поскакал на утренние лекции. Деньги, заботливо оставленные бабулькой на хозяйство и содержание квартиры на целых три дня в связи с ее командировкой, были предварительно пересчитаны и уложены аккуратными кучками - что-то на обед, а что-то на прыжок. Кто же мог тогда подумать, что день грядущий мне готовит?!?!
Университет меня , как всегда, порадовал. Учиться мы туда ходили редко, в основном, мы приходили туда для вкушения столь сладостных для нас часов безудержного хохота по поводу и без. В то беззаботное время мы умудрялись получать знания каким-то непостижимым даже нам, студентам, способом. И, не взирая на все угрозы учителей сотворить Страшный суд для нас на экзаменах, мы смело выходили к доске и ответы отскакивали от зубов исключительно в правильной вариации. Удивление деканата границ не знало…
Все шло как обычно – преподаватели сменяли друг друга, не пытаясь заострить свое внимание на своих лекциях, бубня как себе под нос, так и первым партам. Порой у меня складывалось непреодолимая уверенность, что они сами свой предмет знают процентов на десять. Без бумажки как букашки. Каково же было наше удивление, когда молодой учитель математики, никогда не вступавший с нами в долгие споры, с горящими глазами начал доказывать нам какую-то теорему, расписывая ее на доске. Математика - это дремучий и темный лес, веско сказал себе умудренный опытом гуманитарий. То есть я. И благополучно вернулся в окружение своих друзей, увлекательно о чем-то спорящих. Невзирая на огромные размеры аудитории и гул, царящий в основном от голосов нерадивых студентов, мы вдруг поняли, что уже минуты примерно три преподаватель не разговаривает. Голоса не слышно. Естественное любопытство развернуло головы присутствующих к доске. Учитель стоял красный, как рак. Обеспокоено вертя головой, он беспомощно пританцовывал возле доски. Иногда он бросал боязливые взгляды на аудиторию, но мы снисходительно воспринимали происходящее, как само собой разумеющееся. Он запутался в своих уравнениях – дошло до нас. С наслаждением мы ждали развязки. Нервно, дрожащими руками , уже пунцовый преподаватель то стирал с доски, то заново писал, продолжая выискивать ошибку в расчетах. Потом он попятился спиной к нам, явно в полном бессилии, и тяжело опустился на стул. Воцарилась полная тишина. И, представьте себе, из неподвижной головы учителя повалил дым!!! С волос и с ушей!!!
- Мамочки! – испуганно сказал кто-то из девчонок.
- Кранты, - сказал мой друг Андрюха. – Перегрелся препод, сгорел…
Первое что пришло в голову всем нам, сидящим в оцепенении, срочно тушить беднягу. Кто-то сдавленным голосом сказал: - Воды надо!
И вот тут наш математик обернулся. Как же надо было в полном упоении любить свою работу и из-за нее так переживать, что он просто забыл обо всех условностях и правилах. Он закурил! Прямо в аудитории. Со спины , конечно, все смотрелось иначе. От взрыва хохота всколыхнулся даже первый этаж нашего здания. Хорошее начало дня – подумалось мне.
Кстати об этажах. Когда я с друзьями покинул аудиторию, сопровождаемые моим рассказом о том, что сегодня все свершится и я всем докажу и все покажу, мы направили свои стопы в сторону столовой. Наш институт всегда искал возможность совмещать приятное с полезным, поэтому некоторые пустующие аудитории на первом этаже, сдавались под офисы. Одна весьма религиозная организация сектантской направленности, по-видимому, незапрещенная в нашей стране, также взяла в аренду пару помещений. Ух… И каких же разных представителей рода людского мы там насмотрелись за пять лет учебы! Сегодняшний день не стал исключением.
Нашей троице: мне, Андрею и Сереге преградила путь некая субстанция, очень напоминающая сказочный персонаж. Мы бы не возражали, если бы персонаж напоминал Василису Прекрасную или, на худой конец, Белоснежку. Но Кощея и Бабу-Ягу в одном лице мы увидеть были не готовы. Отдаленно напоминая человеческое существо, старушенция, по виду которой можно было определенно сказать, что она пережила не только дедушку Ленина, но и своих ровесников – декабристов, воздела руки к небу, то есть к потолку, и, подвывая, двинулась на нас. Мгновенно оценив ситуацию, я понял, что все складывается пока не самым лучшим образом для нас. В коридоре, как назло, никого. Чего ожидать от волшебной бабушки, которая явно не жаждала, чтобы мы ее перевели через дорогу, мы тоже не знали. Да и признаваться друг другу, что каждый из нас напрягся с целью не показать друзьям свой «слабый дух», тоже не хотелось. Особенно могла пострадать моя репутация героя дня. Поэтому, мы в полной тишине начали, спиной вперед, позорно отступать. Видимо, друзья мои решили, как и я , не искушать судьбу. Мало ли… Не сволочи же мы – такой старенькой бабушке какие-то неудобства причинять… А тут мы пройти ей мешаем…
И тут коварная бабанька предприняла тактически верный, и, видимо, задуманный ею с самого начала наступления, ход. Громко и победоносно гикнув, она, с неожиданной для нас силой и скоростью, подпрыгнула и , преодолев, как мне показалось молниеносно, всю разделявшую нас дистанцию, вцепилась необыкновенно крепкой ручонкой за воротник рубашки Сереги. Мы отреагировали по-разному. Сереге было проще всего – у него уже вариантов не было. Поэтому он просто тоненько взвизгнул и, почему-то вместо инстинктивного отталкивания, отвел руки за спину и зажмурился. Андрюха уже умудрился скрыться за его спину и, вытаращив глаза, приоткрыл рот. Я же сразу расслабился. Вторую жертву она не осилит, промелькнуло у меня в голове. Мне досталась роль рефери в этом поединке возрастов. То есть также, не мешая волшебству свершиться, транспортировался за спину Сереги. И вовсе не с целью спрятаться, как утверждали потом некоторые несознательные личности. Мне так было просто удобнее наблюдать.
- Развязка близка, - шепнул я Андрюхе. Старушка молча пыхтела, видимо восстанавливая потраченную на прыжок энергию. Серега приоткрыл глаза, но увидев перед собой антипод образов первых страниц журналов для мужчин, снова тоненько взвизгнул и застыл. Тут я вспомнил о своем сегодняшнем героизме, начал прокашливаться и готовить какую-нибудь подходящую случаю фразу, начинающуюся примерно так: - Послушайте, барышня…
Дикий крик старушки снова смешал мои мысли и заставил в испуге обняться с Андрюхой.
- Ну почему!?!?!?!?!!...
Серега молча и не открывая глаз начал валиться набок.
- Ну почему вы!!! Хлопаете!!! Филиппу Киркорову!?!?!?!?!!?……А?!?!?!?!!!!
Немая сцена. Мы снова громыхнули и повалились на пол, аппетит у нас пропал…
Поймав такси и поторговавшись, мы двинулись к полулюбительскому аэродрому, который в свободное время от предоставления площадей для фестивалей и концертов, предлагал услуги по прыжкам с парашютом. Сначала мне польстило, что оба моих дружка выказали желание поехать со мной – как мне думалось, поддержать товарища. Ан нет!!! Андрюха весьма прагматично заявил, что мне не поверит, пока прыжок не свершится на его глазах. А Серега злорадно, и явно в отместку за предыдущий казус, сообщил, что наверняка мне понадобится грубая мужская сила. Надо же кому-то после прыжка мое бездыханное тело доставить куда следует.
Приехав, мы направились к стоящему возле основной административной постройки, мужику в шлеме летчика времен Второй Мировой. Он, гордясь собой неимоверно, на мой вопрос:
- А где тут можно прыгнуть?..., изрек фразу, которую он повторил каждому из восьми человек, которым в будний день приспичило прыгнуть с парашютом.
– Сначала медосмотр, потом в кассу. Без чека не прыгнешь!
- А без парашюта? – встрял Серега. Инструктор, не удостоив его даже взглядом, смотрел вдаль на приземляющийся самолетик.
Оставив друзей на природе, я, пройдя по коридору, попал на медосмотр. Вся врачебная комиссия, в количестве одной бабушки в белом халате, пристально оглядела меня с ног до головы. Как я понял, она уже одним только взглядом смогла бы вынести мне диагноз. Она померила мне давление, заставила высунуть язык и, с нескрываемым отвращением, заглянула в мои внутренности.
С печатью «Годен» на листке, я побежал в кассу. Отдал кучку денег, получил чек и рванул к друзьям. Группа собралась вокруг инструктора, того самого мужика в шлеме, который неспешно рассказывал, что надо и не надо делать при прыжке. Долгий инструктаж и тренировка вогнали друзей моих в сон. Расположились они прямо на траве, иногда всхрапывая и просыпаясь. Мутными глазами они ловили мой образ, и, успокоенные мыслью, что я еще не улетел, засыпали. Наконец, наша группа, состоящая из трех семейных пар, меня и нереально огромного мужика, столпилась у трапа видавшего виды самолета. Инструктор представил нам своего напарника по полету, который вышел из самолета, и, выкатив итак выпуклые глаза, начал нам, как глухим зомби, вдалбливать фразу: - Все делать по моей команде!
Мы понимающе закивали. На всех членах группы уже висели парашюты, и мы уже знали, что и как, в принципе, надо делать. Но с каждой секундой пояснений и рассказов типа: - Один, вот, давеча дернул за кольцо поздно и умер…, мы становились все бледнее.
Семейные пары шепотом переговаривались. Я был согласен с их неутешительными выводами. Мы – клуб самоубийц. Ловя на себе испытующие взгляды моих верных друзей, я натягивал на лицо беспечную маску и пытался насвистывать. Но губы дрожали и не слушались. Вся группа, как стадо на убой, вошли в самолет, и стали рассаживаться в порядке очереди по прыжкам. Я, потолкавшись, оказался вторым. Первым шел почему-то улыбающийся и ужасно молчаливый огромный мужик. Про себя я, с плохо скрываемым удовольствием, заметил, что мужик стал ярко-красного цвета. Раньше он таким не был. Не мне одному так плохо - обрадовано подумал я. Инструктор в очередной раз выпучил глаза, и, уже сквозь шум мотора, напомнил, кто в доме хозяин. Мы опять обреченно кивнули. Андрюха и Серега, со скорбными лицами, стояли у взлетной полосы и махали мне неизвестно откуда взявшимися носовыми платками. Я погрозил им кулаком и уселся поудобнее.
Пока взлетали, нас ужасно болтало. Я искренне жалел, что согласился на такое самоистязание. Но было уже поздно.
Дверь открылась и инструктор, проорал что-то приглашающее-приказное и ткнул пальцем в мужика. Тот красный, но радостно гукающий, встал. Неизвестно почему, меня приподняло и поставило на ноги рядом с ним. Инструктор, перекрывая визг сирены, скорчил такое лицо, благодаря которому я понял, почему можно добровольно выпрыгивать из самолета даже без парашюта. Он нажал какую-то кнопку, из кабины пилота вышел наш первый инструктор. Пучеглазый проорал: - Они тросами перемотались! И правда, подумал я, посмотрев наверх. А мужик тем временем, включив повышенную скорость, двинулся к люку. Естественно, я за ним. Путь к свободе нам преградил завопивший инструктор. Что-то крича, он наклонился мужику, охнул и с криком: - Коля!!! Он же вдрыбаган!!!! - впечатал свободной рукой мужику в лицо. Тот молча осел, разумеется, на меня. Нас расцепили, мужика утащили в хвост, а мне пришлось прыгать первым. Набрав воздуха, я зажмурился и очнулся через целую вечность, от рывка самораскрывшегося парашюта. Тишина… И медленно приближающаяся земля с фигурками друзей, машущих мне руками. Приземлился и почти устоял, но парашют дернул меня в другую сторону, и я повалился на землю, не в силах встать от переполнявших меня чувств. Друзья, обгоняя друг друга, подбежали ко мне, встревоженные не на шутку. – Что случилось? – услышал я их первый вопрос. – Не знаю,- ответил я.- Я только что прилетел…
Гордо неся перед собой сертификат, удостоверяющий, что я совершил один прыжок с парашютом, я шел к такси, по дороге слушая бормотание сзади идущих завистливых особ, на тему: Ничего, в следующий раз…
Я наслаждался каждым моментом!
Безумно усталый, но очень довольный собой и прожитым днем, я, будучи уже дома, разослал парней по домам, невзирая на намеки на безумную вечеринку, и включил воду, набирая ванну для героя. И (надо же было этому случиться в такой день!) благополучно заснул в кресле перед телевизором. Надо отдать мне должное, проснулся я сам. Грохот двери и дверного звонка были секундой позже. А пока я с удовольствием наблюдал неплохую регату, в которой на очередном повороте вокруг кресла тапочки обгоняли-таки пульты от телевизора и музыкального центра. Как я уже сказал, грохот от стука в дверь помешал узнать результаты гонок. Видимо оскорбленные неприсутствием на столь зрелищном мероприятии соседи, перебирая за дверью словарь нецензурных выражений нечерноземной полосы России, и иногда вплетая в речь членораздельное: - У меня из розетки Бахчисарайский фонтан бьет!!!, явно показывая недюжинное знание русских классиков, достаточно метко и не стесняясь, пинали мою дверь.
Сумасшедший день! - размышлял я.
Ты сделал это! - пел кто-то во мне.
Теперь посмотрим, кто теперь герой! – опять шептал очень довольный я, выжимая очередную порцию воды, собранную с пола.
Завтра я покажу сертификат Оле. Представляю, как она будет теперь на меня смотреть...
Kurapoff А.М.
26. 05. 2006
Солнце прицельно вело обстрел лучами по окну так, что волей-неволей пришлось открыть глаза. Спать по-прежнему очень хотелось, но ощущение чего-то еще несвершившегося, заставило рывком сесть на диване и потянуться к потолку, расплываясь в гримасе, означающей весьма неплохое состояние духа. Совершая утренний моцион, я начал обдумывать причину своего подозрительно хорошего настроения. И вот что дошло до моего еще сонного сознания – причина-то … Ого-го!!! Сегодня я, молодой, если подольше посмотреть в зеркало - то и симпатичный, мужчина в самом расцвете сил (девятнадцать годков тогда мне стукнуло), совершу самый настоящий подвиг! Назло всем снобам из универа, вопреки двухмесячным насмешкам друзей ( -Ну и?...Еще никак?!?...), и не взирая на необоснованное хихиканье надо мной предмета моего воздыхания – красавицы Оленьки с параллельной группы , я решился. Сегодня… я ….прыгну с парашютом! И вот тогда мы все вместе бурно посмеемся… В предвкушении завистливых взглядов соратников и восторженного оханья своей пассии после показа сертификата о прыжке, я, напялив в дополнение к джинсам любимые кроссовки, вприпрыжку поскакал на утренние лекции. Деньги, заботливо оставленные бабулькой на хозяйство и содержание квартиры на целых три дня в связи с ее командировкой, были предварительно пересчитаны и уложены аккуратными кучками - что-то на обед, а что-то на прыжок. Кто же мог тогда подумать, что день грядущий мне готовит?!?!
Университет меня , как всегда, порадовал. Учиться мы туда ходили редко, в основном, мы приходили туда для вкушения столь сладостных для нас часов безудержного хохота по поводу и без. В то беззаботное время мы умудрялись получать знания каким-то непостижимым даже нам, студентам, способом. И, не взирая на все угрозы учителей сотворить Страшный суд для нас на экзаменах, мы смело выходили к доске и ответы отскакивали от зубов исключительно в правильной вариации. Удивление деканата границ не знало…
Все шло как обычно – преподаватели сменяли друг друга, не пытаясь заострить свое внимание на своих лекциях, бубня как себе под нос, так и первым партам. Порой у меня складывалось непреодолимая уверенность, что они сами свой предмет знают процентов на десять. Без бумажки как букашки. Каково же было наше удивление, когда молодой учитель математики, никогда не вступавший с нами в долгие споры, с горящими глазами начал доказывать нам какую-то теорему, расписывая ее на доске. Математика - это дремучий и темный лес, веско сказал себе умудренный опытом гуманитарий. То есть я. И благополучно вернулся в окружение своих друзей, увлекательно о чем-то спорящих. Невзирая на огромные размеры аудитории и гул, царящий в основном от голосов нерадивых студентов, мы вдруг поняли, что уже минуты примерно три преподаватель не разговаривает. Голоса не слышно. Естественное любопытство развернуло головы присутствующих к доске. Учитель стоял красный, как рак. Обеспокоено вертя головой, он беспомощно пританцовывал возле доски. Иногда он бросал боязливые взгляды на аудиторию, но мы снисходительно воспринимали происходящее, как само собой разумеющееся. Он запутался в своих уравнениях – дошло до нас. С наслаждением мы ждали развязки. Нервно, дрожащими руками , уже пунцовый преподаватель то стирал с доски, то заново писал, продолжая выискивать ошибку в расчетах. Потом он попятился спиной к нам, явно в полном бессилии, и тяжело опустился на стул. Воцарилась полная тишина. И, представьте себе, из неподвижной головы учителя повалил дым!!! С волос и с ушей!!!
- Мамочки! – испуганно сказал кто-то из девчонок.
- Кранты, - сказал мой друг Андрюха. – Перегрелся препод, сгорел…
Первое что пришло в голову всем нам, сидящим в оцепенении, срочно тушить беднягу. Кто-то сдавленным голосом сказал: - Воды надо!
И вот тут наш математик обернулся. Как же надо было в полном упоении любить свою работу и из-за нее так переживать, что он просто забыл обо всех условностях и правилах. Он закурил! Прямо в аудитории. Со спины , конечно, все смотрелось иначе. От взрыва хохота всколыхнулся даже первый этаж нашего здания. Хорошее начало дня – подумалось мне.
Кстати об этажах. Когда я с друзьями покинул аудиторию, сопровождаемые моим рассказом о том, что сегодня все свершится и я всем докажу и все покажу, мы направили свои стопы в сторону столовой. Наш институт всегда искал возможность совмещать приятное с полезным, поэтому некоторые пустующие аудитории на первом этаже, сдавались под офисы. Одна весьма религиозная организация сектантской направленности, по-видимому, незапрещенная в нашей стране, также взяла в аренду пару помещений. Ух… И каких же разных представителей рода людского мы там насмотрелись за пять лет учебы! Сегодняшний день не стал исключением.
Нашей троице: мне, Андрею и Сереге преградила путь некая субстанция, очень напоминающая сказочный персонаж. Мы бы не возражали, если бы персонаж напоминал Василису Прекрасную или, на худой конец, Белоснежку. Но Кощея и Бабу-Ягу в одном лице мы увидеть были не готовы. Отдаленно напоминая человеческое существо, старушенция, по виду которой можно было определенно сказать, что она пережила не только дедушку Ленина, но и своих ровесников – декабристов, воздела руки к небу, то есть к потолку, и, подвывая, двинулась на нас. Мгновенно оценив ситуацию, я понял, что все складывается пока не самым лучшим образом для нас. В коридоре, как назло, никого. Чего ожидать от волшебной бабушки, которая явно не жаждала, чтобы мы ее перевели через дорогу, мы тоже не знали. Да и признаваться друг другу, что каждый из нас напрягся с целью не показать друзьям свой «слабый дух», тоже не хотелось. Особенно могла пострадать моя репутация героя дня. Поэтому, мы в полной тишине начали, спиной вперед, позорно отступать. Видимо, друзья мои решили, как и я , не искушать судьбу. Мало ли… Не сволочи же мы – такой старенькой бабушке какие-то неудобства причинять… А тут мы пройти ей мешаем…
И тут коварная бабанька предприняла тактически верный, и, видимо, задуманный ею с самого начала наступления, ход. Громко и победоносно гикнув, она, с неожиданной для нас силой и скоростью, подпрыгнула и , преодолев, как мне показалось молниеносно, всю разделявшую нас дистанцию, вцепилась необыкновенно крепкой ручонкой за воротник рубашки Сереги. Мы отреагировали по-разному. Сереге было проще всего – у него уже вариантов не было. Поэтому он просто тоненько взвизгнул и, почему-то вместо инстинктивного отталкивания, отвел руки за спину и зажмурился. Андрюха уже умудрился скрыться за его спину и, вытаращив глаза, приоткрыл рот. Я же сразу расслабился. Вторую жертву она не осилит, промелькнуло у меня в голове. Мне досталась роль рефери в этом поединке возрастов. То есть также, не мешая волшебству свершиться, транспортировался за спину Сереги. И вовсе не с целью спрятаться, как утверждали потом некоторые несознательные личности. Мне так было просто удобнее наблюдать.
- Развязка близка, - шепнул я Андрюхе. Старушка молча пыхтела, видимо восстанавливая потраченную на прыжок энергию. Серега приоткрыл глаза, но увидев перед собой антипод образов первых страниц журналов для мужчин, снова тоненько взвизгнул и застыл. Тут я вспомнил о своем сегодняшнем героизме, начал прокашливаться и готовить какую-нибудь подходящую случаю фразу, начинающуюся примерно так: - Послушайте, барышня…
Дикий крик старушки снова смешал мои мысли и заставил в испуге обняться с Андрюхой.
- Ну почему!?!?!?!?!!...
Серега молча и не открывая глаз начал валиться набок.
- Ну почему вы!!! Хлопаете!!! Филиппу Киркорову!?!?!?!?!!?……А?!?!?!?!!!!
Немая сцена. Мы снова громыхнули и повалились на пол, аппетит у нас пропал…
Поймав такси и поторговавшись, мы двинулись к полулюбительскому аэродрому, который в свободное время от предоставления площадей для фестивалей и концертов, предлагал услуги по прыжкам с парашютом. Сначала мне польстило, что оба моих дружка выказали желание поехать со мной – как мне думалось, поддержать товарища. Ан нет!!! Андрюха весьма прагматично заявил, что мне не поверит, пока прыжок не свершится на его глазах. А Серега злорадно, и явно в отместку за предыдущий казус, сообщил, что наверняка мне понадобится грубая мужская сила. Надо же кому-то после прыжка мое бездыханное тело доставить куда следует.
Приехав, мы направились к стоящему возле основной административной постройки, мужику в шлеме летчика времен Второй Мировой. Он, гордясь собой неимоверно, на мой вопрос:
- А где тут можно прыгнуть?..., изрек фразу, которую он повторил каждому из восьми человек, которым в будний день приспичило прыгнуть с парашютом.
– Сначала медосмотр, потом в кассу. Без чека не прыгнешь!
- А без парашюта? – встрял Серега. Инструктор, не удостоив его даже взглядом, смотрел вдаль на приземляющийся самолетик.
Оставив друзей на природе, я, пройдя по коридору, попал на медосмотр. Вся врачебная комиссия, в количестве одной бабушки в белом халате, пристально оглядела меня с ног до головы. Как я понял, она уже одним только взглядом смогла бы вынести мне диагноз. Она померила мне давление, заставила высунуть язык и, с нескрываемым отвращением, заглянула в мои внутренности.
С печатью «Годен» на листке, я побежал в кассу. Отдал кучку денег, получил чек и рванул к друзьям. Группа собралась вокруг инструктора, того самого мужика в шлеме, который неспешно рассказывал, что надо и не надо делать при прыжке. Долгий инструктаж и тренировка вогнали друзей моих в сон. Расположились они прямо на траве, иногда всхрапывая и просыпаясь. Мутными глазами они ловили мой образ, и, успокоенные мыслью, что я еще не улетел, засыпали. Наконец, наша группа, состоящая из трех семейных пар, меня и нереально огромного мужика, столпилась у трапа видавшего виды самолета. Инструктор представил нам своего напарника по полету, который вышел из самолета, и, выкатив итак выпуклые глаза, начал нам, как глухим зомби, вдалбливать фразу: - Все делать по моей команде!
Мы понимающе закивали. На всех членах группы уже висели парашюты, и мы уже знали, что и как, в принципе, надо делать. Но с каждой секундой пояснений и рассказов типа: - Один, вот, давеча дернул за кольцо поздно и умер…, мы становились все бледнее.
Семейные пары шепотом переговаривались. Я был согласен с их неутешительными выводами. Мы – клуб самоубийц. Ловя на себе испытующие взгляды моих верных друзей, я натягивал на лицо беспечную маску и пытался насвистывать. Но губы дрожали и не слушались. Вся группа, как стадо на убой, вошли в самолет, и стали рассаживаться в порядке очереди по прыжкам. Я, потолкавшись, оказался вторым. Первым шел почему-то улыбающийся и ужасно молчаливый огромный мужик. Про себя я, с плохо скрываемым удовольствием, заметил, что мужик стал ярко-красного цвета. Раньше он таким не был. Не мне одному так плохо - обрадовано подумал я. Инструктор в очередной раз выпучил глаза, и, уже сквозь шум мотора, напомнил, кто в доме хозяин. Мы опять обреченно кивнули. Андрюха и Серега, со скорбными лицами, стояли у взлетной полосы и махали мне неизвестно откуда взявшимися носовыми платками. Я погрозил им кулаком и уселся поудобнее.
Пока взлетали, нас ужасно болтало. Я искренне жалел, что согласился на такое самоистязание. Но было уже поздно.
Дверь открылась и инструктор, проорал что-то приглашающее-приказное и ткнул пальцем в мужика. Тот красный, но радостно гукающий, встал. Неизвестно почему, меня приподняло и поставило на ноги рядом с ним. Инструктор, перекрывая визг сирены, скорчил такое лицо, благодаря которому я понял, почему можно добровольно выпрыгивать из самолета даже без парашюта. Он нажал какую-то кнопку, из кабины пилота вышел наш первый инструктор. Пучеглазый проорал: - Они тросами перемотались! И правда, подумал я, посмотрев наверх. А мужик тем временем, включив повышенную скорость, двинулся к люку. Естественно, я за ним. Путь к свободе нам преградил завопивший инструктор. Что-то крича, он наклонился мужику, охнул и с криком: - Коля!!! Он же вдрыбаган!!!! - впечатал свободной рукой мужику в лицо. Тот молча осел, разумеется, на меня. Нас расцепили, мужика утащили в хвост, а мне пришлось прыгать первым. Набрав воздуха, я зажмурился и очнулся через целую вечность, от рывка самораскрывшегося парашюта. Тишина… И медленно приближающаяся земля с фигурками друзей, машущих мне руками. Приземлился и почти устоял, но парашют дернул меня в другую сторону, и я повалился на землю, не в силах встать от переполнявших меня чувств. Друзья, обгоняя друг друга, подбежали ко мне, встревоженные не на шутку. – Что случилось? – услышал я их первый вопрос. – Не знаю,- ответил я.- Я только что прилетел…
Гордо неся перед собой сертификат, удостоверяющий, что я совершил один прыжок с парашютом, я шел к такси, по дороге слушая бормотание сзади идущих завистливых особ, на тему: Ничего, в следующий раз…
Я наслаждался каждым моментом!
Безумно усталый, но очень довольный собой и прожитым днем, я, будучи уже дома, разослал парней по домам, невзирая на намеки на безумную вечеринку, и включил воду, набирая ванну для героя. И (надо же было этому случиться в такой день!) благополучно заснул в кресле перед телевизором. Надо отдать мне должное, проснулся я сам. Грохот двери и дверного звонка были секундой позже. А пока я с удовольствием наблюдал неплохую регату, в которой на очередном повороте вокруг кресла тапочки обгоняли-таки пульты от телевизора и музыкального центра. Как я уже сказал, грохот от стука в дверь помешал узнать результаты гонок. Видимо оскорбленные неприсутствием на столь зрелищном мероприятии соседи, перебирая за дверью словарь нецензурных выражений нечерноземной полосы России, и иногда вплетая в речь членораздельное: - У меня из розетки Бахчисарайский фонтан бьет!!!, явно показывая недюжинное знание русских классиков, достаточно метко и не стесняясь, пинали мою дверь.
Сумасшедший день! - размышлял я.
Ты сделал это! - пел кто-то во мне.
Теперь посмотрим, кто теперь герой! – опять шептал очень довольный я, выжимая очередную порцию воды, собранную с пола.
Завтра я покажу сертификат Оле. Представляю, как она будет теперь на меня смотреть...
Kurapoff А.М.
26. 05. 2006