- Свободен! - раздался грубый командный голос.
- Есть! - сержант сверхсрочник вышел из кабинета, оставив заключенного, и закрыл за собой тяжелую металлическую дверь. Он еще пару секунд мучился со шпингалетом, а потом в кабинете наступила тишина.
В углу, возле солдатской тумбочки, стоял офицер. Кабинет был темным с серыми стенами. Слабая лампочка освещала маленький пятачок в середине кабинета, где стояла тяжелая табуретка и часть стола следователя. Хоть в помещении было окно, но не было понятно, куда оно выходит и какое сейчас время суток. Серебряков не видел лица офицера и звания - только офицерские брюки и хромовые туфли.
- Проходи. Садись. – Спокойно сказал офицер солдату.
Серебряков сел на табурет. Он был в старой "сменке" (поношенная "хэбэшка", которая уже не имела срока хранения на складах). Она была очень грязная, штаны были испачканы ваксой от сапог. Единственное, что было чистое на Серебрякове - это чистый подворотничок, который заставляли ежедневно здесь менять. Сапоги были чужие и сильно давили, поэтому солдат сел и с облегчением вздохнул на сидя табурете. От Серябрякова сильно пахло хлоркой - результат экзекуции в карцере, в которой он просидел приличное время.
- Строков! Майор Строков! - представился офицер. – Я тоже веду ваше дело, вместе с Мартыновым.
Он вышел из тени и сел за стол и начал внимательно изучать документы на столе. Ему было лет 30. У майора был на погонах голубой кант. «Авиатор» - сделал вывод солдат. Прошло минут десять. Он поднял взгляд на солдата и несколько секунд разглядывая, спросил:
- Жалобы? Пожелания?
- Пииийть. – тяжело и очень тихо ответил заключенный.
Офицер налил ему в кружку воды из металлического кувшина. Он не торопил солдата и дождался, пока тот допьет свою порцию.
- Ну что, начнем?
Солдат кивнул и начал ждать, что на него сейчас будут орать и бить. Но офицер уткнулся в бумаги и спокойным голосом начал говорить:
- Тут есть кое-какие неточности и расхождения в ваших показаниях. Я очень хочу привести их порядок. Согласны, что так надо сделать? - не отрываясь от бумаг, он медленно полез в карман, вытащил пачку "Родопи", спички и положил их на край стола.
- Курите. Пепел, спички и окурки – на пол.
Серебряков дрожащими руками вытащил сигарету и закурил. Он не курил уже больше недели. После первых же затяжек голова начала сильно кружиться и он чуть не упал.
- К чёрту! – офицер встал и собрал все бумаги в одну пачку и отложил в сторону.
- Вы не возражаете, если я пообедаю слегка? – офицер поднял свой кожаный портфель и поставил на стол.
- Вы, поможете мне уничтожить котлеты, которые приготовила теща?
Серебряков, жадно затягиваясь сигаретой, начал внимательно разглядывать как офицер аккуратно вытаскивал харчи из портфеля и раскладывать на большом старом столе. Вся еда была завернута в коричневую бумагу - несколько свертков. В первом, свертки лежали пережаренные котлеты, во втором - нарезанное сало и черный хлеб, а в третьем – сдобная булочка и пару карамелек. Затем он вытащил из портфеля бутылку кефира. Половина кефира офицер налил в кружку, из которой пил солдат, а сам начал его пить из бутылки.
- Подходи! Налетай! И не стесняйся. Я голодный как волк. Кушай.
Офицер и солдат стояли возле стола и с жадностью ели. Оба были голодными. Солдат не ел несколько дней, а офицер еще не обедал. Когда остался на столе десертный раскрытый сверток, майор подвинул его солдату и начал говорить:
- Кстати, я на днях звонил твоим. У них все хорошо. Твой брат приехал с БАМа. Он пошел по стопам отца – стал железнодорожником?
- Нет. Он закончил строительный техникум и сейчас строит мосты, - ответил Серебряков. – я тоже хочу стать строителем.
- Игорек, ты ведь толковый парень – комсомолец. И семья у тебя хорошая – правильная. – сказал майор. – а ты: с «шушарой» рецидивистами связался. - Не стыдно? – продолжал он. – А сейчас «этих» выгораживаешь. Зачем?
- Так они не виноваты и я – не виноват. – ответил Игорь.
- Ну как они не виноваты? В деле есть уже их признания. Показать? – отложив бутылку, он начал в папках искать показания.
- Вот! Смотри! – он показал два листка бумаги, на которой было написано собственноручно чистосердечное признание его сослуживцев. – А ты, отпираешься. Это и есть расхождения и неточности, которые я хочу привести в порядок.
- Получается, что им дадут за признание «условно», а тебе – по «полной».
Игорь вытер руки о гимнастерку и опустив голову продолжал стоять возле стола. Он весь покраснел и начал потеть, а руки начали дрожать.
- Ты не волнуйся. Мы решим этот вопрос. Сейчас я уберу со стола и ты напишешь как всё было.
Майор убрал со стола все пустые свертки, стряхнул рукой крошки и положил перед Игорем чистые листки бумаги и ручку.
- Игорек, молодец! - майор взял готовые показания и положил в серую папку. – теперь будет все хорошо. Скоро поедешь к себе в Мичурино и увидишь родных.
- Тебя переведут из карцера в отдельную камеру. Начнут нормально кормить. Все будет хорошо! – офицер начал собирать бумаги и складывать в портфель. – Зря, ты тогда нагрубил Мартынову. Поэтому тебя тут так наказали.
Он встал и пожал руку солдату.
- Сержант! Сержант! Уведите подозреваемого!
Майор Строков подошел к телефону, который стоял на тумбочке.
- Сергей! Алло! Все! Подписал! Продолжаем Серебрякова «прессовать». В понедельник придёт Петр Максимович – будет с ним работать. Я сейчас немного отдохну, а потом, буду работать с Алимжановым. Сергей, у тебя есть эластичный бинт? А то я в прошлый раз об него все руки отбил. Пришлешь? Ладно! До связи!