Yvision.kzYvision.kz
kk
Entre
Entre
128 постов4 подписчика
2
23:13, 19 января 2015

«Аида» Верди. Оперу рекомендую, а ГАТОБу желаю ничего не делать тяп-ляп

По сравнению с масштабной постановкой «Аиды» Дзефирелли в театре Астана-Опера, перекупленной у Ла Скала, со сложной машинерией, умопомрачительными декорациями, костюмами, по движняку на сцене, больше похожем на большую голливудскую историческую киноэпопею, Алматинская постановка не выглядит слабой или устаревшей. При дешевизне декораций – а это только текстиль, постановка не бедная. Хорошая в целом постановка.

Премьера оперы прошла в 1978 году, спектакль не превратился в анахронизм (кроме некоторых деталей). Мне даже показалось, что обновили декорации, цвета стали ярче, грустный заштопанный занавес с изображением Царя Египта помолодел и выглядит веселей. Простыми средствами постановщики, режиссер Борис Рябикин и художник Гульфайрус Исмаилова, добились всего. По бокам пустой сцены только каменные ступени, есть место для шествий, и этого достаточно для решения сценографических задач, не надо было строить египетскую могилу, которая в финальном дуэте лифтом медленно едет в подпол,  достаточно просто обрамить сцену тремя черными бархатными занавесями.  Это не снизило накала трагедии. Можете представить, как после Астанинской премьеры я придирчиво и критично слушала эту оперу в прошлую субботу, 17 января.

Большой художник расписал и расшил занавесы, задники, боковины впечатляющими картинами Древнего Египта.

Blog post image

Костюмы работы Гульфайрус, это условные древнеегипетские наряды, одеяния Амнерис сделаны в эллинистическом стиле, эдакая Клеопатра, все нормально и хорошо. Но костюм главной героини Аиды вызывает вопросы. Она конечно эфиопская принцесса, но об этом при дворе Фараона никто не знает.  Она рабыня, а одета эффектней своей госпожи, египетской принцессы: высокая прическа с золотым ободом, алое платье, с разрезами, прихваченное пряжками, в разрезах юбки прозрачное золотое гофре, шея, руки, пальцы украшены золотом и каменьями. Пегребор. Аида должна быть хороша собой, при ней ее царственная осанка и порода, но без золотых обручей на сложной прическе, ревнивая Амнерис просто не потерпела бы около себя такую нарядную красотку. Это старинный штамп, про который еще Галина Павловна Вишневская написала в своей книге «Галина»

Начинается же опера гимном любви к Аиде, знаменитой арией Радамеса, где он как бы представляет публике героиню.

Милая Аида, солнца сиянье,

Нильской долины дивный цветок…

Когда тенором выдана такая «рекомендация», да еще с предполагающимся шикарным си-бемоль в конце арии, то исполнительнице партии Аиды, прежде чем появиться перед публикой, стоит задуматься о своем внешнем облике.

Аида! Хрупкое, экзотическое создание. Наверное, без ума и памяти был влюблен в нее великий Верди, если он, такой знаток человеческого голоса и психологии певцов, не заметил, что подсунул всем тенорам этакую жирную свинью в самом начале первого акта — труднейшую, неудобную арию, когда певец еще не разогрел голос, не успокоил дыхание. Как они клянут любимого композитора, обливаясь холодным потом в ожидании поднятия занавеса!

Аида! Никому в этой опере не дал Верди таких трепетных pianissimo, как ей. Ее вокальная партия — воплощение любви, счастливой жертвенности, и все ее нутро должна переполнять та звенящая нежность, что звучит в оркестре при ее первом появлении на сцене. Внешний облик ее я ясно видела в музыке. Она рисовалась мне ожившей черной фарфоровой статуэткой. Я видела изысканность линий ее тела, плавность походки, горделивую посадку головы плененной эфиопской царевны.

Но насколько всем ясно, как нужно одеть Амнерис, — стоит только лишь посмотреть фрески, не говоря уже о том, что дочери фараона в спектакле дано все: драгоценности, головные уборы, платья, которые она меняет по ходу спектакля много раз, — как нарядить примадонну-эфиопку, не знает никто. Обычно Аида одета в платья того же покроя, что и Амнерис, только хуже и гораздо беднее — «тех же щей да пожиже влей», — что лишает ее образности и персональной значительности. Но ведь, прежде чем полюбить Аиду, Радамес должен был ее увидеть, отличить в толпе прислужниц прекрасной дочери фараона, влюбленной в него и жаждущей взаимности. Какой же она должна быть ярчайшей индивидуальностью и какая должна исходить от нее притягательная и таинственная сила, если ради нее блестящий полководец отказывается от руки царевны Египта и готов принять смерть, но не потерять любовь маленькой рабыни!

Мне захотелось сбросить с нее царские обноски, так не идущие ей, чтобы освободилась, заиграла ее природная грация,

подчеркнуть ее дикость, экзотичность. Черная орхидея! Но как добиться этого? Само положение рабыни не дает ей никаких возможностей внешне украсить себя — все будет выглядеть жалким подражанием Амнерис.

Тогда я решила пойти от крайности — одно платье на всю огромную роль. Но в этом единственном костюме должен быть весь образ героини, чтобы публика, раз увидев, продержала бы ее в памяти весь спектакль — даже когда ее нет на сцене.

Платье подчеркнуто простое и лаконичное: узкое, прямое, левое плечо открыто и разрез у правой ноги выше колена. Из материи, хорошо выявляющей фигуру и все движения, такого цвета, что не встречается в платьях Амнерис, и в противовес ей — никаких украшений, лишь золотые кольца-серьги в ушах и золотые сандалии. Я сама нарисовала эскиз и выбрала для платья красный цвет. В нем я пела потом в «Метрополитен», «Ковент-Гарден», «Гранд-Опера» и многих других театрах мира. Всегда на репетициях дирекции театров встречали мой костюм в штыки — настолько необычно простым был облик героини. Но я никогда не надевала другого — это мой образ, и если вам не нравится — до свидания! Правда, до отмены спектакля никогда не доходило, а после него публика и критика всегда отмечали красоту и стиль моего костюма, писали, как он мне идет и что я приковываю к себе внимание во всех уголках сцены. Что и требовалось доказать — опера называется «Аида».

По-итальянски слова оперы лучше, точней, поэтичней, чем в русском переводе на боковых экранах.

Celeste Aida,

forma divina,

mistico serto di luce e fior

 

Небесная Аида,

Из света и цветов

Божественной формы,

Мистический венок

Другой штамп прямиком из газетной карикатуры 70х годов  - это сброд пленных эфиопов, изможденных людей в грязных платьях, худых, косматых, трясущихся, похожих на жертв империализма и голода. Они угодливо падают ниц и взывают о пощаде, воздевая худые конечности. Где ГАТОБ набрал такой миманс? Должны быть мускулистые воины и леопардовые шкуры через плечо. Эфиопы  темнокожий семитский народ с тонкими красивыми чертами лица, а их цари по легенде происходят от царя Соломона и царицы Савской.

Если действие оперы происходит вполне себе величаво, то хореография слабая, убогая и отжившая.  Танец маленьких черных рабов (Danza di giovani schiavi mori) безобразен. Это банальное па-де-труа вместо детского танца с привлечением учеников хореографического училища (опять ГАТОБ не работает с детьми и идет по линии наименьшего сопротивления), смесь Чунга-Чанги и русской плясовой, карикатурные негры с откляченными задами, на полусогнутых, в юбочках из бамбука. Я такое видела в тех же 70х, в детских мультфильмах. Танец жриц (Danza delle Sacerdotesse) бездарен и неинтересен, ходят гуськом, сгибая ноги в коленях, как будто себя по ягодицам хотят ударить. Еще есть танцевальная сцена (Ballabile) после триумфального марша, это танцем назвать нельзя, это не хореография. Представьте себе, танцоры принимают позы, потом готовятся принять следующую позу, или поворот, или прыжок, и ты видишь эти стыковки и подготовки. Набор поз и связок между ними неинтересен, скучен, как ежедневный тренинг в балетном классе. Любой танец состоит из элементов, но они должны вытекать друг из друга спонтанно, органично, выглядеть как импровизация, и мы не должны знать, что дальше будет, все-таки современный балет далеко отошел от Мерлезонского. В Ла Скала у Дзефирелли хореографию ставил Владимир Васильев (Vladimir Vassiliev), полный тезка известного танцовщика и хореографа из Большого театра, это полноценный захватывающий и высокотехничный виртуозный балет, который они Астане-опере не продали. По мотивам этих танцев Турсынбек Нуркалиев замастырил нечто очень похожее, но попроще. Автор танцев в постановке ГАТОБ остался анонимным.

Я думаю, талант Гульфайрус сделал эту постановку, потому что многое не продумано, а у Дзефирелли ни одного проходного места,  он гений деталей и общей величественной картины.

Я много раз была на «Аиде», и она, в зависимости от состава, проходила духоподъёмно или провально. Описываемую постановку я бы отнесла к крепкой середине.

На улице сырой холод, у меня самой постоянное першение в горле, возможно из-за этого голоса певцов не звучали. Я обычно сижу на первом ряду, но со следующего раза мне придется убраться повыше, потому что оркестр уже вторую оперу глушит всё. Я увидела в яме два микрофона. Неужели ГАТОБ пошел по стопам Астаны-оперы? Мне первая скрипка сказала, что они не включены (перед началом оперы я расхаживала у оркестровой ямы с видом Аркадия Аполлоновича Семплеярова, председателя акустической комиссии).

Аиду исполнила Балапан Жубаева, мне нравится эта певица, мне нравится, как звучит ее голос,  у нее тройное от обычного количество обертонов, но чистоты звука на высоких нотах не было, у нее потрясающие глубокие низкие ноты,  но они не звучали. Было приятное пение, местами достигающее высот, но для нее это среднее исполнение.  Не прошибла слезы. Зато выглядела она очень эффектно, я уже говорила про платье, но у нее еще и выигрышная внешность, красота и грация, ей безумно шло алое платье,  темный грим и высокая прическа. Достаточно снять лишнее золотишко, оставить два браслета и хватит.

 

Амнерис  исполнила Сара Ищанова, коронная ее партия в нынешние времена – это старуха графиня из Пиковой дамы, Азучену и Ульрику она тоже может сделать с некоторой натяжкой,  то есть петь возрастные партии, седые космы ей идут. Не выровненные регистры голоса, грубый перепад от пения басом до пения высоким сопрановым звуком, качки голоса, срывы его, как будто поют две разные женщины, судорожные и громкие вздохи посреди музыкальной фразы, напряженное пение. Все это утомляет, я не хочу это слышать.  Кроме технических проблем, она пела бессмысленно, мелодия исчезала, смысл пропадал. Есть у меня одно любимое место во втором действии первой сцене, хор рабынь Chi mai fra gli inni e i plausi, там Амнерис ликующе поет Vieni, amor mio (Приди, моя любовь) если сделать правильно, это такой пошлый, самодовольный  самочий призыв, а у Сары это пустое место, как почти всё. Но внешне она ломает трагедию, ходит на котурнах и воздевает руки. На свои года она прекрасно выглядит,  не придерешься,  такая Секондадонна.

Радамеса, военачальника Египетской армии, в кого сразу две царские дочери влюбились, пел Халид Нуралиев. Его голос тоже чаще не звучал, хотя были в опере места, когда он становился звонким.  Не было молодческого и виртуозного тенорового напряжения в высоких нотах в той же знаменитой Celeste Aida.

Blog post image

Порадовал молодой Таир Тажигулов в партии царя Египта. Молодой свежий голос, выглядит как юный Тутанхамон.  Другой бас, Жалиль Гизатулин, исполнитель  партии Рамфиса, бритый и сам внешне похожий на жреца как их традиционно изображают, не порадовал. Возрастные проблемы голоса, напряженное пение, короткое дыхание с шумными вздохами, выдавливание из себя спертых звуков.

Blog post image

Недавно в ГАТОБ поступил баритон Есенгельды Рзин, его я слышала в неглавных партиях и он мне нравился. Пел он партию эфиопского царя Амонасро, и поразил меня до глубины души. И внешне и голосом вылитый Талгат Кузембаев, тот же скрип и рык, та же манера исполнения, и даже ноги в чулках такие же. Я вытаращила глаза пошире, присматриваясь, черный грим и кудлатый парик могут обмануть, нет, все-таки Рзин, он и ростом поменьше, и лицо другое, и временами другой голос выдавал. Рядом со мной сидела меломан с форума, она тоже была поражена, сказала, что слышала, как он один в один спел песню голосом и в манере Серкебаева. Если Рзин как пародист способен мимикрировать,  не имеет собственной устоявшейся индивидуальности и творческой физиономии,  тогда пусть берет другие эталоны для подражания среди выдающихся баритонов, Ермек Серкебаев, Джузеппе Таддеи… Фурору не оберётся. Мне было интересно дебютанта в этой партии послушать, а подсунули Кузембаева, которого я уже слышала-переслышала, не сказать что в восторге.

Партию гонца исполнил молодой Тахауи Рахметов, и это было хорошее пение.

Успехом опера обязана гениальному  хору. Дрожь восторга, когда они поют звенящее пианиссимо, это невероятно. Тем более, что самые сильные места в опере связаны с хоровыми державными сценами. За пультом стоял Нурлан Жарасов, если не считать фальши какого-то духовика, оркестровое сопровождение было хорошим.

Оперу рекомендую, она живая, при хорошем составе способна выстрелить и наповал поразить публику. А ГАТОБу желаю ничего не делать тяп-ляп, уделять большое внимание деталям и привлекать молодежь. Опыт подтверждает, что когда молодой состав – оно лучше удается.

Blog post image

 

2