Рим встретил меня тепло - в самом прямом смымле слова. Двадцать шесть градусов тепла на солнце, полном итальянской жизнерадостности, после зябкой зыби балтийских небес и густых польских туманов были для души и тела настоящим праздником. Солце ласкало, прикасалось нежно и чувственно к холодной коже, щекотало волоски, щипало ресницы, игриво лезло под одежду - солнце исходило любовью. Я понял любимую песню Флёр, понял - и ушёл в тёплую итальянскую осенью.
Рим встретил меня колоссально - своим знаменитым колоссом. Колизей, древний, как сама Европа, огромный, как величие империи, его воздвигшей, украшенный временем частым узором морщин, он смотрел мне в душу чередой безглазых арок, и видел там больше, чем я мог себе представить. Символ вечного города, эмблема, знакомая с детства, теперь он был рядом, открывал мировой узел - и столица Ромула и Рема, только-только основанная, виднелась в рамке его арочных полукружий.
Римская ночь была мягка, как кашемир, тиха, как бархат, нежна, как шёлк. Грандиозные развалины и средневековые домишки, людные проспекты и узкие переулки - всё улыбалось, подмигивало, заигрывало. Наверное, даже похоть, призывно глядящая из тёмных подворотен, в Риме похожа на весёлого кучерявого ангела.
И, верно, Рим похож на рай. Филиал небес, он сам напоминает небо в облачной пышности множества своих куполов. Сам аромат города, дурманящий радостью, пьянящий весельем, хмелит тебя лёгкой эйфорией. Можно ли в Риме быть отягощённым проблемами?... Не могу поверить в это, не могу представить, не могу почувствовать. В риме можно быть только беззаботным, только молодым, только счастливым...
Рим встретил меня тепло - в самом прямом смымле слова. Двадцать шесть градусов тепла на солнце, полном итальянской жизнерадостности, после зябкой зыби балтийских небес и густых польских туманов были для души и тела настоящим праздником. Солце ласкало, прикасалось нежно и чувственно к холодной коже, щекотало волоски, щипало ресницы, игриво лезло под одежду - солнце исходило любовью. Я понял любимую песню Флёр, понял - и ушёл в тёплую итальянскую осенью.
Рим встретил меня колоссально - своим знаменитым колоссом. Колизей, древний, как сама Европа, огромный, как величие империи, его воздвигшей, украшенный временем частым узором морщин, он смотрел мне в душу чередой безглазых арок, и видел там больше, чем я мог себе представить. Символ вечного города, эмблема, знакомая с детства, теперь он был рядом, открывал мировой узел - и столица Ромула и Рема, только-только основанная, виднелась в рамке его арочных полукружий.
Римская ночь была мягка, как кашемир, тиха, как бархат, нежна, как шёлк. Грандиозные развалины и средневековые домишки, людные проспекты и узкие переулки - всё улыбалось, подмигивало, заигрывало. Наверное, даже похоть, призывно глядящая из тёмных подворотен, в Риме похожа на весёлого кучерявого ангела.
И, верно, Рим похож на рай. Филиал небес, он сам напоминает небо в облачной пышности множества своих куполов. Сам аромат города, дурманящий радостью, пьянящий весельем, хмелит тебя лёгкой эйфорией. Можно ли в Риме быть отягощённым проблемами?... Не могу поверить в это, не могу представить, не могу почувствовать. В Риме можно быть только беззаботным, только молодым, только счастливым...
