Я летела в Малагу через Стамбул. Неудобная стыковка, целая ночь в порту – я купила билеты, как это бывает, в последний момент. Но не расстроилась: в Стамбуле я была очень давно, конечно же, днем и мельком, а тут возможность погулять по ночному городу. Мне сказали, что экскурсию можно заказать прямо в аэропорту.
Так и есть, только индивидуальный тур стоит 250 долларов, а попутчиков в 9 часов вечера я не нашла. Поэтому решила ехать в город на метро или автобусе.
На этом месте, обычно, следует вопрос: не страшно было? – Нет!
Ни в Маниле, где я однажды заблудилась, а уже дома, посмотрела программу Дискавери и узнала, что это самый опасный город в мире. Ни в Лондоне, о чем однажды уже писала, ни в Дели… ни в Нью-Йорке, в центре которого в последнюю ночь перед отъездом из-за любви к искусству осталась одна и без денег даже на такси, чтобы добраться до отеля. (Об этом как-нибудь расскажу отдельно).
Дело не в моем бесстрашии или безбашенности, а профессии. Думаю, все журналисты поймут меня. Я в двадцать с небольшим ездила одна в командировки в глухие отдаленные аулы, в которых постоянно что-то происходило, то девочек похищали в рабство, то массовое убийство; добираться до некоторых из них нужно было чуть ли не на осликах, ночевать непонятно где – страх перед неизвестностью в таком деле не помощник. Но и терять благоразумие не стоит.
В общем, я доехала до площади Таксим на автобусе, запланировав оттуда же, этим же рейсом вернуться назад. За пределы площади и знаменитой улицы Истиклял решила не выходить. Благоразумие!
Это был июль, месяц Рамадана. Площадь, улица – все было залито разноцветными огнями иллюминаций и заполнено людьми в каком-то приподнято-праздничном настроении. Местные, туристы, попрошайки…
Все сверкало и радовалось заходу солнца и предстоящей ночи, свободной от сурового поста. На каждом углу предлагали то вареную кукурузу, то жареные каштаны; двери магазинов, несмотря на 11 часов, были гостеприимно открыты; откуда-то доносилась музыка, с одной стороны – современная, сотрясающая чей-то танцпол, с другой – протяжная восточная. В воздухе витал запах кальяна и чего-то запретного, авантюрного.
Я засмеялась от радости и мысленно похвалила себя за то, что не поленилась, приехала. Купила каштаны, выпила чашку турецкого кофе, посидела возле какого-то памятника рядом с толпой цыган, послушала уличного музыканта, певшего на пару с маленьким сыном что-то очень похожее на центрально-азиатский маком. Зашла в первое попавшееся кафе, где долго подглядывала за местной парой...
А потом и сама познакомилась.
Так всегда, ты всегда знакомишься с кем-то из местных, если гуляешь по чужому городу. Это может быть любознательный мальчик-подросток, которому интересны иностранцы или добрый старик, но это всегда мужчины. Кстати, интересные попутчики в самолетах и аэропортах, которые после нескольких часов общения становятся почти родными, но потом о них быстро забываешь – тоже всегда мужчины. Странная закономерность, если ты не ставишь себе такой цели и не являешься сексистом или секс-туристом. Но почему-то получается именно так...
И старики, и мальчики в чужой стране одинаково интересны, но в стамбульском кафе сидел молодой мужчина, лет тридцати с небольшим. По-моему, он удивился, как быстро и легко я поддержала разговор, но честно говоря, подсознательно я этого ждала. Сидела, пила кофе, рассеяно рассматривала снующую мимо толпу, и все это время подсознательно расчетливо ждала, что кто-то – хорошо бы не маньяк – обязательно захочет поговорить с одинокой иностранкой. Все-таки ночью в огромном мегаполисе в какой-то момент может стать неуютно, и потом местные всегда покажут вам город с самой интересной стороны. Причем бесплатно, а не за 250 долларов.
И Нури, так звали моего турка не обманул – он показал мне самый прекрасный Стамбул из возможных. Мы с ним до утра пешком обошли всю европейскую часть города. Сначала шли по одной из самых злачных улиц мира, Истиклял, останавливаясь возле каких-то заведений с космополитичной тусовкой, танцующей у входа за недостатком мест внутри. «Это все геи, лезбиянки и проститутки,» - с комичной серьезностью прошептал мне в ухо Нури возле одного бара. Я стояла как вкопанная и зачарованно смотрела на странных людей в коже, с хлыстами в руках, а он, видимо, заревновал. И мы пошли дальше. Зашли в кафе, полное совсем другой публики – серьезных, сосредоточенно жующих турков – последний ужин до следующего заката. Нури тоже поел, он держал пост.
По мере того как мы шли, становилось все тише, темней, безлюдней. Лишь иногда мимо проходили сомнительного вида парочки, или не в меру трудолюбивый торговец запирал свою лавочку, перед тем как, наконец, отправиться спать.
Когда мы покинули Истиклял и вышли на перекресток, с которого начинается самый большой проспект Стамбула, вдали раздалась песнь утреннего Азана; кажется, на часах было 3.45. Ночи в начале июля короткие. Нури нашел ларек, где ему дали чай с сахаром и вынесли на улицу стул с двумя стульями. У правоверных мусульман была последняя возможность выпить и перекусить перед рассветом.
Я сидела в ночи на тротуаре, отхлебывая сладкий чай из изогнутого стеклянного стакана, слушала голос муэдзина, изредка поднимая голову к небу, удивительно звездному в Стамбуле. Я пыталась запомнить, отпечатать в себе это мгновение.
Так не спеша, разговаривая и даже подсказывая кому-то дорогу, мы добрались до Босфорского залива. Мост стоял абсолютно пустой, машин в это время не было, а из людей – только редкие рыбаки, и все окружающее – мост, залив, сверкающая мечеть Сулеймания с одной стороны и султанский дворец с другой – из-за этой пустоты казались декорацией к фильму.
Но это одиночество города длится всего мгновение – выдох и вдох – считанные минуты между закончившейся ночью и начинающимся утром, когда последние машины и прохожие только закончили мельтешить, а первые еще не начали. Ты как в замедленной съемке проходишь мост, сворачиваешь в направлении Аль-София, секундная стрелка тикает, и – вот уже появляются поливальщики, уборщики - верные солдатики города. Он оживает, так и не успев передохнуть.
Мы заглядывали за ограду старинного парка, султанских гаремов, в окна бань; долго бродили вокруг величественной, непривычно скромной без толп туристов Аль-Софии, пока на наших глазах ночную подсветку не отключили и она погрузилась в еще не отступившие сумерки. Рассвет в Стамбуле не такой внезапный как в Алматы. Солнце здесь поднимается деликатно, постепенно, будто давая человеку время опомниться, снова привыкнуть к своему беспощадному свету.
Напротив Аль-Софии стоит Голубая мечеть, к моему удивлению, она была открыта. Оказывается, во время Рамадана мечеть работает круглосуточно, и каждый может войти в нее, и, к примеру, поспать на пушистых коврах. Я спать не стала, но отдохнуть прилегла. Недалеко от мальчика, дрыхнувшего, что называется, без задних ног. У стены сидели и вполголоса разговаривали женщины в хиджабах. На меня никто не обращал внимания, и я предательски подумала, что если бы не Нури, поспала тут пару часов. Он ждал меня на улице, в мечеть почему-то заходить не стал.
Мы закончили свою экскурсию в самом тривиальном районе, там, где казахстанские и русские шоп-туристы закупают вещи. К этому времени город уже зажил своей обычной будничной жизнью: уличный шум нарастал, машины опять суетливо сновали туда-сюда, навстречу шли прохожие, среди которых почти не было женщин. Я по настоянию Нури, позавтракала сытным чечевичным супом, потом мы спустились в метро и поехали в аэропорт. По дороге он с подозрением в голосе спросил меня: зачем я вообще еду в Малагу, – я ответила, что на конференцию, – В Малагу на конференцию? – удивился Нури, – Что за конференция? - По вопросам демократии и безопасности, придумала я. Нури покачал головой, мол, и носит же тебя. Он прошел со мной до самого паспортного контроля, где в очередной и последний раз спросил: "Ты ведь точно приедешь в августе? Мы поедем на острова, про которые глупые туристы ничего не знают..."
Я не решилась сказать правду: что, конечно же, никуда я не приеду, и мы больше никогда не увидимся. Потому что ночь в Стамбуле может быть только один раз.