В нашем московском дворе раньше всё было совсем не так, как сейчас: не было машин и фитнесс -центра, по улице ездили редкие машины в обе стороны и ходили старенькие кругленькие троллейбусы. Но главное, рядом стоял совсем старенький полуразвалившийся дом, из которого выехали почти все жильцы и в котором мы так любили играть детьми. Мы забирались в пустующие квартиры, на стенах которых кусками свисали обои, из-под которых виднелись старые газеты начала века. На полу можно было найти старые и никому не нужные фотографии, сломанные этажерки, пластинки и много чего еще, оставленного прежними хозяевами при переезде. Всё это казалось несметным сокровищем для нас детей, которые пропадали в этом доме, копаясь во всём этом хламе.
Старая, не нужная жизнь еще теплилась в его стенах, полуразбитых окнах, скрипучих полах и шаткой лестнице. И можно было сидеть в одной из комнат на полу и представлять себе, кто бы мог здесь жить, и что варилось вон в той кастрюльке, так и не отчищенной от копоти. Но больше всего мне нравилось подходить к стене и смотреть на бесконечные слои обоев и, отрывая один из кусочков вдруг находить под ним другой слой с всё еще яркими цветами, под ним другой бледно голубой и так далее… Это было как волшебство, и никогда нельзя было угадать, какого цвета обои увидишь в следующий раз и что там будет нарисовано.
Перед входом с этот заброшенный дом стояло огромное дерево со старенькой скамеечкой, на которой сиживало не одно поколение старушек, перебирая косточки всем, кто жил в округе.
Иногда, я садилась на эту скамеечку в тени дерева и мечтала. Какие только мысли не приходили тогда в мою голову от принца на белом коне до, кем я стану, когда вырасту, я писала на ней свои первые стихи в тетрадочку и ждала вечера, чтобы пойти домой… Этот старенький дом и эта скамеечка были моим убежищем от друзей – придурков, уроков и обязанностях выгуливать вечно дерущегося пса. Там никто и ничего от меня не требовал, там можно было спрятаться не только физически, мысли уносились далеко -далеко и было бесконечно хорошо быть почти невидимкой, оставаясь при этом внутри двора.
Так странно было вдруг вспомнить все эти, почти стёршиеся воспоминания из детства. Я вспомнила даже, как шумело на ветру то дерево у скамеечки, ощутив дуновение сырости старого дома…
Потом этот дом снесли окончательно, построив на его месте ужасно некрасивое здание банка, к которому вскоре пристроили еще одно здание, потом еще… изменив до неузнаваемости мой тихий дворик навсегда. Правда память хранит всё это, не смотря ни на что! И иногда отрывки этих воспоминаний проникают под кожу и разливаются там невероятным теплом…