Качественный прыжок. Квантовый скачок. Или как еще можно назвать что-то принципиально новое в решении старой задачи? Например, переход от ламповых компьютеров к компактным процессорам? С 7 июня 2014 года для этого есть новое определение: опера А.Жубанова и Л.Хамиди по либретто М.Ауэзова «Абай».
То, что можно было смотреть и слушать более полувека, и произведение под таким же названием от тех же авторов – это совершенно разные спектакли. И пусть знакомая музыка и текст Вас не смутят.
Я не могла понять, зачем было необходимо привлекать итальянских специалистов? Неужели нельзя было обойтись нашими? Теперь знаю совершенно точно. Нельзя. Или можно, но только ценой удаления у них определенной части памяти. Потому что мы пропитаны Абаем. У каждого из нас есть свое представление о нем. Свой стереотип. А музыкальные профессионалы знакомы и с оперой. У них уже стоит перед глазами полувековая картинка. И именно такая. Есть понимание «казахского танца» с определенной техникой и стилем. Пытаться сделать новую постановку – это как решать задачу «добраться из точки А в точку В» при имеющемся железнодорожном пути. Наши бы поменяли обшивку вагончика, добавили красивых проводниц, может, прибавили скорости. И мы бы дружно поехали по тем же рельсам, нахваливая друг друга под перестук колес. Человек со стороны, исторически привыкший решать вопросы перемещений, сразу предложил вариант самолета. И вот мы летим, сидя на премьере Абая, видим проносящиеся мимо знакомые пейзажи, добираемся из точки А в точку В, но, черт возьми! Совершенно иначе!
Итак, новый Абай. Постановочная группа: Андреа Чиньи, режиссер-постановщик; Бенито Леонори, художник-сценограф; Симона Моррези, художник по костюмам; Фьяметта Балдиссери, ассистент по свету; Джорджио Манчини, хореограф; Элизабетта Сальватори, ассистент художника по декорациям; Марио Спиначи, видеодизайнер.
И душа, сердце, голова, руки, пальцы, энергия проекта - дирижер-постановщик Алан Бурибаев.
В целом фабула осталось той же. Ажар и Айдар сбегают. Их настигает суженный Ажар - Нарымбет. Его покровитель Жиренше решает вернуть Ажар, а Айдара казнить. На помощь приходит Абай и добивается суда. Влюбленные оправданы. На их свадьбе один из учеников Абая Азим подливает яд, полученный от Жиренше, Айдару. В муках юноша умирает. Все в горе. Злостный отравитель уличен.
Зато сюжет претерпел изменения. Теперь все стало логичнее.
- Сырттан еле успокоил народ перед слушанием. В прежней версии батыры обеих сторон сразу бросали в кучу свои камчи и прочее оружие. Как мы видим из новостей, взбудоражить толпу легко. А заставить дисциплинированно сразу отложить дубинки архисложно. И спокойно попивать кумыс при обсуждении такого «резонансного дела», скорее всего, нереально.
- Использовать яд команда Жиренше решила после поражения в суде, а не перед, как было ранее.
- Кокбай «положил глаз» на Карлыгаш сразу как увидел, а не перед свадьбой Ажар и Айдара.
Наполнение тоже стало другим. Особенно это заметно по персонажу Ажар. До сих пор не отпускает сцена смерти Айдара. Народ искал виноватого. Народ решал, что на него падет ее проклятье. Народ гнал негодяя. Народ шел за Абаем в надежде на светлое будущее. Она же отрешилась от всего. В какой-то момент вспомнилась фаустовская Маргарита. Но нет. Здесь нет места безумию. За него не спрятаться. Не укрыться им. Ее ария не была бабьим плачем по усопшему как раньше. Она не перенаправила утрату в месть и злобу. Потому что все равно уже не вернуть. Так какая разница? Не стала думать, что все образуется, что она еще молодая и все еще будет хорошо. Ее горе качественно совершенно другое. Его нельзя проплакать. Невозможно что-то там поделать, тут подсуетиться, глядишь и отвлеклась и забыла. Оно ничем не прикрыто. Совершенно голая обожженная поверхность, с которой ничего не сделать. И единственное избавление от боли – смерть. Поэтому когда все идут за Абаем, сложив руки как при молитве, поддерживая огонь надежды в пиалах (эх, итальянцы молодцы, аллегория за аллегорией!), она бредет назад в прошлое сквозь толпу как тень, ибо в будущем ей места нет без Айдара.
Особенно поразили танцы. С чем ассоциируется свадьба? Теперь точно могу сказать – с птичьим скоплением на озере в брачный период. Когда в воздухе витает радостная суета, любовь разлита повсюду. И чувства нежные. Это передали через костюмы, похожие сразу на нежно-розовых фламинго, на что-то бирюзовое, юркое и стремительное над гладью воды и между ковылем. Через удивительную пластику и хореографию. И, конечно же, венчание королей мира птиц – павлинов - в исполнении звездных Сауле Рахметовой и Азамата Аскарова.
Когда же упал отравленный Айдар, на заднем фоне взлетела встревоженная стая птиц. И сразу набежали тучи. И сразу стало холодно и страшно.
Это к тому, что графика в опере – удачный инструмент. Ведь свежий салат можно просто посолить, а можно добавить соевый соус, и от этого он только выиграет.
Изменился Сырттан. Раньше это был седовласый трясущийся старец. Сейчас это властный аксакал, которого уважают и черные, и белые, что по масти, что по кости. Но поет его все тот же густо-сочно-вкусный бас – Таир Тажигулов. Удивительный артист. Он может примчаться за 10 минут до начала спектакля на замену другому, и уже через полчаса великолепно справиться с ролью Бертрана в Иоланте. Его единственного среди многих других восхищенные зрители вызвали аплодисментами на повторный поклон 31 мая 2014 года на вечере памяти «И жизнь, и слезы, и любовь» после арии Лепорелло. Подозреваю, что надеялись на бис, но уж, что дают…
Кое-что в опере осталось прежним. Например, Кокбай Дулат Токанов и Абай Болат Жомартов. Они так давно в этом, что, кажется, проросли своими персонажами насквозь вплоть до портретного сходства. Хотя, опять же новая постановка изменила содержание героев. Очень характерный эпизод, когда Абай попросил Кокбая позвать народ к умирающему Айдару. Раньше тот уходил и возвращался с толпой. Сейчас он становится в проеме двери комнаты. При этом весь его вид выражает скорбь и горе. И толкает стены. И открывается взору зрителей весь хор. Понятно, что это такой вид занавеса, который разъезжается в стороны, причем дальше уже посредством механизмов. Но смотрится эффектно. Дескать, а что его звать? Народ итак всегда здесь. Надо только захотеть увидеть. И услышать.
В программке указано, что Дулат Токанов также в замещающем составе на роль Абая. На концерте, посвященном 80-летию ГАТОБ, он исполнил арию из его партии, поэтому за вокальную часть переживать не стоит. А вот как характерный Дон Жуанов (по репертуару, к личности артиста данное высказывание отношения не имеет) покажет себя в драматической роли без партнерши вроде несравненной меццо Оксаны Давыденко, исполнившей Карлыгаш, интересно посмотреть.
Еще изменились костюмы. На смену нелепым камзолам и брюкам клеш из искусственного бархата пришли качественные материалы и интересные фасоны. Казахские. Но другие. Не зря же итальянцы усиленно пропитывались казахской культурой и энергетикой. В итоге это трансформировалось в качественный продукт с выделением плюсов. Почему то со стороны преимущества виднее. Крайне интересный факт. Даже известные памятники архитектуры нашего северного соседа тоже построены итальянцами в стародавние времена. При этом они уже абсолютно исконные. Например, Успенский собор в Кремле. Иностранцы, как правило, наслаждаются нашими блюдами, приговаривая на разные лады «natural». Примерно как мы, попадая в аул, с удовольствием едим горячий хлеб прямо из печки с плавящейся домашней сметаной, присыпанной сахарным песком. А сами в городе налегаем на феттучини и ризотто.
Переделка ради переделки – такое бывает. Не спорю. Но не в этот раз. Наполнить более глубоким содержанием, обогатить уже роскошную саму по себе основу и не испортить, заострить углы, расставить по-новому акценты не меняя задумки – это возможно. Оказывается. С чем нас всех и поздравляю!