Yvision.kzYvision.kz
kk
Разное
Разное
399 773 постов41 подписчиков
Всяко-разно
0
21:47, 20 апреля 2010

Тревога

ТРЕВОГА

Батарея! Подъем!! Боевая тревога!!!
Не тонкий голосок дневального — крик сирены сбрасывает спящих с кроватей, яркий свет наотмашь бьет в глаза, отстающих подгоняют маты дежурного, а тех, кто еще умудряется спать, поднимают с кровати щедрые пинки дневальных.
Сорок пять секунд – это кино. Реально шеренга выравнивается на вытертой поколениями молодых взлетке уже на двадцатой секунде. Полторы минуты – построение на плацу в полной выкладке. Три минуты – и из ворочающегося в темноте ворчащего парка вылетают первые машины. Это – посыльные. Через двадцать минут они принесут тревогу в еще спящий офицерский городок.
— Товарищ лейтенант, боевая тревога!
И бежит летеха по улице, застегивая на ходу рубашку, заправляя портупею, стирая со щеки теплый еще поцелуй жены. Бежит, поглядывая на весенние, уже распахнутые по ночам, окна. Почти все – темные. Это – важно. Тревога внезапная, а раз соседние части спят, значит, тревога только наша. И спокойней становится на душе. Пусть боевая, но учебная. Максимум три дня. И жена скоро успокоится. Когда отведет сынишку в садик да поговорит с подружками.
Пункт сбора – остановка. Подпнуть задремавшего на лавочке посыльного – сейчас начальство подтянется. Водителя угостить сигаретой. Водилы, хоть и вылетают из части первыми, обычно в курсе случившегося. Командир ли поймал часового на посту спящим, комиссия из центра прилетела, или просто дежурному по части взбрело в голову проверить боеготовность. Хотя, последнее – вряд ли. Предупреждать надо, скажет командир. И в награду за блестяще проведенное учение по повышению боеготовности будет дежурный по части полировать свою дежурную табуретку еще месяцок, а то и два. Сегодня совсем редкий случай – водила ничего не знает. Странно, но не смертельно.
Мазнув фарами по темным домам, пропадают в ночной степи уазики. Начштаба, оперативный, зампобой. Все посыльные вернулись, подтягивается к остановке последний офицер. Перекличка. Все на месте. К машине. Гони. Тяжело переваливающийся на грунтовке кунг обгоняет командирская Волга. Совсем уже непонятно. Кто тревогу дал?
Двадцать минут тряски, и машина втягивается в большое ворочающееся стадо. Парк выплевывает в степь взревывающие и лязгающие гусеницами станции и пусковые. Кунги уже ждут солдат перед парком. Выстраиваются рядом с дорогой тягачи. Ждут последней команды. Куда выдвигаться? Когда выдвигаться?
Навстречу, тяжело топая, пробегает рота охраны. Противогазы и штык-ножи хлопают по ногам, покачивается и погромыхивает среди строя пара цинков с патронами. Замыкает колонну здоровенный, обвешанный выстрелами, хохол-гранатометчик.
ЗИЛок притормаживает, и из двери кунга выпрыгивают лейтенанты. Командиры взводов начнут гонять своих бойцов прямо сейчас. Комбатам назначен сбор у командира для получения приказа.
У штаба кунг выбрасывает последних летех, тех, чьи расчеты и взвода строятся поблизости. Командиры батарей, капитаны и майоры, люди постарше, да и посолиднее. Они аккуратно спускаются по лесенке, только обозначая прыжок с последней ступеньки. Раз войны нет, значит и торопиться некуда. Так же точно, только обозначая, они и бегут по коридорам штаба.
Штаб уже не спит. По коридорам шустрят писаря и чертежники. Быстрым шагом проходят офицеры. Слышен слабый слаженный гул, так хорошо знакомый мотористам и офицерам. Ровный гул, по которому легко определяется правильная работа двигателя или армейского штаба. Раз штаб уже на месте, значит, задача нестандартная. Значит, команда на тревогу упала сверху. И команда срочная, раз штабисты еще затемно бегают по своим коридорам.
Кабинет командира. Начальник штаба сидит у двери с секундомером и журналом. Ему потом докладывать. Во сколько включилась тревога, во сколько была построена часть. Во сколько, наконец, офицеры собрались у командира.
— Товарищи офицеры! Получить приказы. Выполнять. Тревога учебная – все по схеме. Но контроль сверху – ни малейших отклонений. Все остальное – в приказах.
Из командирского кабинета комбаты выбегают уже по-настоящему. Интересно, когда штабные спят? Ведь половина приехала на тех же машинах. А в подписанных аккуратным почерком конвертах уже отпечатанные листки с приказами. И не по одному.
— Начштаба, не торопись. Вместе выйдем.
Командир открывает потайной шкаф, начинает несуетливо собираться. Противогаз, тревожный чемоданчик, полевая портупея.
— Ты мне скажешь, в конце концов, что за кутерьма. Сорок семь минут, – командир бросает взгляд на часы, — а я еще не знаю, с кем воюем и кто приказал.
— Я тебя о том же спросить хотел. Дежурный сказал только, что шифровальщик принес приказ. Копия в оперативный отдел ушла, там раньше узнали. Сейчас в машине спросим. Особист, кстати, со мной ехал. Тоже ничего не знает.
Два полковника не бегут. Каждый знает, что полковники не бегают. Но даже идущие быстрым шагом командир и начальник штаба заставляют разбегаться и солдат и офицеров. Кстати, еще и потому, что места в коридоре больше нет – мужчины крупные. Хочешь, не хочешь – дорогу уступишь. В дежурке они вдвоем тоже еле помещаются, поэтому дежурный по части выдает им пистолеты и патроны прямо в коридоре.
ЗИЛок с КП уже у выхода. Офицеры занимают свои места, требуют связь на округ. Можно, конечно, и на своих надавить, но давать штабным понять, что они могут хоть что-то знать раньше и больше командира – вредно. Первым с оперативным дежурным связывается командир. Выслушивает. Щелкает тумблером. Молча поворачивается к начальнику штаба. Жует губами, будто не решаясь начать.
— Короче, Николай Тимофеевич, готовь часть к тревогам. Эту весну мы запомним надолго.
— Случилось что, Александр Петрович? Переворот, что ли? Или главковерха сняли?
— Снимут еще. Помяни мое слово. И министр, думаю, не удержится. И маршалы многие полетят. На Красную площадь самолет, нах, сел. Цессна, бл*дь ее так. Немец – Руст – с Финляндии до Москвы долетел. И никто его не сбил, не посадил.
— Как же его собьешь, он же – легкомоторный. Их же со спортивными сбивать нельзя – только садить. А если к Москве шел, к границе не поворачивал, его и не трогали – сам сядет.
— Меня-то чего агитируешь? Сам знаю. И кому надо – тоже знают. Только, думаю я, что слушать некому. Что на площади? Самолет. Кто виноват? Армия. Точнее, ПВО! Значит, ПВО – тренировать, армию – трясти, командиров – в отставку. Так думаю. Так что, на месяц нам десяток тревог точно светят. Если не больше. Тебе тоже подумать стоит. И не только о тревогах.
Большие мужчины молчат. Думают.
Тяжелый кунг, переваливаясь на колее, ползет по степи. Даже не подозревая, что он ползет из весны в лето.

 

0