Пятница. Я, как обычно, выехал с работы в сторону дома. Как обычно, пересекал Льва Толстого. Там равносторонний перекресток с Большой Монетной, для всех - помеха справа. У меня помехи не было, я ехал прямо. И ко мне слева прилетел джигит на Соренто... Джигит был уверен, что летит по главной, поэтому удар был сильный.
И я умер.
Стало хорошо: не надо ничего делать. Перемещения в пространстве стали легкими, мысли других людей понятными. Вокруг происшествия суетились, напрягались люди, а мне было хорошо и легко. Мне было наплевать на ситуацию, я с мысленной улыбкой проводил лейтенанта, который в поисках моих документов прикарманил найденные девять тысяч рублей и мой мобильный телефон.
Жена узнала обо мне только поздно ночью. Я не пришел домой, на звонки не отвечал. Конечно, после одиннадцати она позвонила в милицию. Спустя сорок минут ожидания ответа сонный голос дежурного ей сообщил новость. Нет, не билась в истерике, не рыдала. Просто села на кухне и всю ночь смотрела в одну точку. Хотела выпить, но ничего не было, да и не умеет она. Комок в горле, валокордин, и взгляд вновь - в точку. А я был рядом, и мне было хорошо.
Утром она позвонила теще. Та меня жалела, переживала за жену, но что можно сделать-то? Да ничего. Решили, что будут теперь жить вместе, вместе растить детей. И то хорошо.
Коллеги узнали только через пять дней. В понедельник я не вышел на работу, на звонки был ответ "абонент недоступен". Лишь в среду моему начальнику удалось связаться с женой, которая понедельник-вторник бегала, решая похоронные проблемы. Через час знали все: от уборщицы до самого главного. Кто-то жалел, кто-то равнодушно пожимал плечами, кто-то ехидничал, мол, как жил, так и... Ну да, ну был, ну разбился. Обычное дело. Никто и не замечал, что я - рядом, и мне хорошо.
В четверг меня похоронили на Северном. Огромное кладбище, конца-краю не видно. И могилы, судьбы, слезы. Пришло пять человек включая жену и тещу с тестем. Оно понятно - будни, люди должны работать. Слегка помянули и разошлись по делам.
Мама узнала через неделю-две. Слегла в больницу, скоро мы с нею встретимся, я это чувствую. Я был рядом с ней, и мне было хорошо.
Друзья узнали только в июне, когда решили поздравить меня с днем рождения не СМСкой или письмом, а голосом. Не все, конечно, догадались связаться с женой... Кто-то поднимал за меня чарку, отдавая дань памяти. А кто-то даже две и три чарки. Каждый раз при этом я был рядом, и мне было хорошо.
В ЖЖ никто и не заметил, что мой журнал перестал наполняться свежими сообщениями. Постепенно начали удалять из френдов даже те, кто знал меня и в реалии.
Через полгода обо мне все забыли. Кроме близких. А мне было хорошо.
Через полтора года обо мне забыли даже близкие. А мне было хорошо.
Через пять лет моя дочь узнала правду. Долго и горько плакала, она ведь была абсолютно уверена, что я просто куда-то уехал, и скоро вернусь. Она помнила обо мне все эти годы и ждала.
И вот тут-то, спустя целых пять лет, я почувствовал такое сильное сожаление, что тогда, в последнюю пятницу моей жизни, перед перекрестком я не посмотрел налево, не пропустил джигита! До жгучих слез стало обидно и досадно от своей беспомощности, до дикого воя захотелось все вернуть назад, материализоваться только ради того, чтобы она перестала рыдать. Рыдать из-за того, что меня нет!!!!! Нет сил терпеть ее рыдания, но что я могу сделать, Я - УМЕР!!!!! УМЕР!!!!!!! НАВСЕГДА!!!!!!!!
Я вскочил от рыданий дочери. Она лежала в кроватке и рыдала из-за дурного сна, толком даже не проснувшись. Это было сегодня в четыре утра.